Я не любительница подслушивать чужие разговоры, но фраза моего парня: " Я всё равно убью тебя и твоего папашу!" звучала весьма угрожающе и… непривычно. Не помню, что бы он когда-либо говорил с кем-то таким тоном. Да и… кого и зачем он вообще убивать собрался?!

Правда, его собеседник, невидимый мне за дверью, нисколько не впечатлился угрозой и вполне спокойно ответил:

— Посмотрим.

— Убирайся отсюда! — От рявка парня я вздрогнула, а по спине пробежала волна холода. Я не испугалась его, нет! Но сейчас, стоя за плотно закрытой дверью и слыша лишь пару фраз, я заподозрила, что плохо знаю Морена! Потому что его образ ну ни как не ассоциировался с интонациями в голосе. Нет, мне, безусловно, не известно, с кем он там разговаривает и о чём, но… тот Морен, которого я знала никогда не стал бы угрожать кому-либо убийством. Это, как минимум, слишком низко для него.

Однако, мне едва ли сейчас послышалось.

Растерявшись, я даже прослушала, что ответил ему собеседник, но явно что-то сдержанное и уравновешенное. А вслед за этим послышались шаги. Видимо, требованию Морена всё же вняли и собирались покинуть его комнату. В полнейшем недоумении я развернулась и быстро скрылась за поворотом. В голове поднялся такой хаос из тревожных мыслей, что я даже не стала оборачиваться, чтобы увидеть того, кто вывел из душевного равновесия моего парня. И, да, разговаривать с ним мне расхотелось.

Вернувшись в свою комнату, я наткнулась на три удивлённых взгляда: к Алиному и Виолетиному добавился взгляд Севастьяна, нашего продюсера.

— Дэна, ты чего вернулась?

— А ты что здесь делаешь? — удивилась я, увидев кудрявого парня. Обычно он сидел с музыкантами.

— Да я зашёл посмотреть, как вы здесь поживаете! — бодро ответил он, и, пробежав по мне взглядом, добавил:

— А чего это у тебя вид такой растерянный?

— Ой, да наверняка опять с Мореном поругались! — встряла Виолета:- А то ты не знаешь, почему наша принцесса бывает растерянной!

Аля одарила блондинку осуждающим взглядом, а я вздохнула и прошла к зеркалу. Не знаю, что буду делать с подслушанным разговором, но через несколько минут у меня выступление, и к нему нужно готовиться.

Пока красилась, в голове роились самые разные мысли.

Возможно, конечно, парень сможет всё объяснить, и именно для этого и искал меня утром, но зерно недоверия уже проросло где-то внутри.

Этой ночью время летело стремительно. Выступление за выступлением, танец за танцем. Каждый раз, когда я мельком видела Морена, он и не подавал вида, что икал меня или хотел что-то сказать. Я не подавала вида, что уже и не знаю в каком ключе с ним общаться. Мне даже начало казаться, что он так ничего и не скажет сегодня, но я ошибалась. Очень сильно ошибалась.

Перед последним танцем, завершающим концерт, я решила выйти на улицу. Нужно было отдохнуть после предыдущего выхода на сцену, потому что следующее выступление должно быть самым лучшим, ярким и запоминающимся. Для него необходим определённый настрой, который нужно поймать. Мне предстоял танец наедине с Мореном. И это выбивало из привычной колеи.

Нет, мы, конечно, часто танцевали вдвоём, но сейчас я чувствовала, что не готова с ним сталкиваться — мне теперь непонятно даже, как с ним себя вести. Было бы хорошо его кем-нибудь заменить, увы, он был единственным парнем в нашей труппе, умевшим танцевать. Поэтому придётся смириться и вести себя как-то нейтрально. Это я так думала до того, как на веранде за моей спиной раздались шаги.

Резко обернувшись, увидела стоявшего в паре метров от меня блондина.

Я думала, что он первым заговорит, но Морен просто стоял и прожигал меня долгим задумчивым взглядом. По выражению лица я не смогла понять, о чём он думает, да и спустя несколько минут молчания, меня начала раздражать эта игра в гляделки.

— Мор, ты искал меня вечером. Что-то хотел сказать? — спросила как можно нейтральнее.

Блондин, который с каждой секундой вызывал во мне всё больше непонимания, наконец, отмер. В его глазах блеснула неуверенность. Он на миг замялся, потом во взгляд вернулась уверенность.

— Да, Дэна. Нам надо расстаться.

— Что?

Сказать, что я удивилась, значило не сказать ничего. Я всё что угодно готова была услышать: он кого-то убил, во что-то встрял, у него появились враги… абсолютно всё, что угодно, но только не то, что услышала.

— Нам надо расстаться, — с нажимом повторил он.

Пребывая в некоторой растерянности, я обвела взглядом пустынную улицу.

Нас окружали старые, но ухоженные двухэтажные дома, мощёная камнем дорога и небольшие клумбы с какими-то цветами. Далеко на востоке занимался рассвет, в воздухе витала весенняя успокаивающая прохлада и лёгкий туман от протекающей неподалёку речушки.

Мне даже показалось каким-то странным и неуместным проявление ярких отрицательных эмоций посреди такого океана спокойствия и умиротворения. Что-то внутри меня заставляло рассуждать отстранённо и здраво.

Я ведь не любила Морена, хотя и относилась к нему весьма хорошо. Да и замуж не собиралась пока… Так есть ли смысл расстраиваться?

— Хорошо, — просто и искренне ответила я, наконец, — Давай расстанемся.

Кажется, он удивился, хотя тоже не подал вида. Кивнул, не сводя с меня внимательного взгляда, словно надеялся услышать что-то ещё. Но мне нечего больше было ему сказать. На душе стало неожиданно легко.

Поняв, что разговор завершён, он развернулся и уже на выходе с террасы, сухо бросил:

— Жду через полчаса на сцене.

Я снова осталась в одиночестве. Вот так неожиданно и быстро завершился ещё один эпизод моей жизни. Ни скандалов, ни ненужной ругани. Морен просто ушёл, не оставив после себя ничего, даже руин. На мгновение показалось, что его и не было в моей жизни, потому что сейчас, когда он её покинул, у меня не было ощущения потери чего-то значимого. Так, лёгкая грусть, но не более. Да и то, принадлежала она, скорее, осознанию того, что я совсем не знала того, кого считала другом, чем самому факту его ухода.

К последнему танцу я готовилась со всей душой. Потому что эти несколько минут должны завершить весенний концерт и оставить отпечаток в душе каждого из зрителей. Важно было выдержать ритм музыки, под которую предстояло танцевать, поэтому я смело надела короткую плессированую юбку вишнёвого цвета, под неё подобрала такого же цвета матовую помаду и светло-розовый, почти кремовый топ. На запястье лёг тонкий браслет, сплетённый из золотых нитей и украшенный маленькими рубинами. Накрутила длинные тёмно-коричневые волосы лёгкими локонами и сняла балетки — по задумке нашей труппы, на сцене разложат несколько десятков крупных осколков стекла, чтобы создавалось впечатление, что я танцую на них босыми ногами. На самом деле, конечно, я давно наизусть выучила расположение каждого осколка и никогда не наступлю ни на один из них. А долгие недели тренировок заставили выучить ещё и моё тело. Так что за стёкла я не переживала. Вообще, в кое-то веке я не за что не переживала.

Из-за кулис мне хорошо было видно сцену. Певец и три девушки как раз заканчивали своё выступление. Мы со стоявшим по противоположную сторону сцены Мореном подождали пока они разойдутся, и, услышав знакомую мелодию, одновременно вышли на свет.

Я выступала на сцене уже несколько лет, но никогда ещё на ней не было так красиво. Концерт проходил под открытым небом, поэтому первые лучи солнца падали точно на усыпанный стёклами пол, отражаясь в каждом осколке. Казалось, что под нашими ногами раскинулось море ослепительно-яркого света. Мне почудилось, что я утопаю в этом сиянии и несколько секунд просто не могла сдвинуться с места. Только когда слух резанул аккорд, с которого должен был начаться танец, я, наконец, отмерла. Мы с Мореном встретились взглядом, но я ничего не смогла в нём прочесть.

Мелодия резко взметнулась ввысь.

Глубокий вздох. И начался танец.

Быстрый, но на грани вальса. Приличный, но на грани допустимого. Между нами расстояние, но движения на острие прикосновений. Слишком близко, и в тоже время, бесконечно далеко…