— Что эти парни пытались продать тебе? — Трей зажмурился на мгновение, пытаясь собраться с мыслями.

Девушка повела бедром, ее грудь восхитительно перекатилась под хлипкой преградой самодельного топика, и она начала говорить:

— Лед![1] Представляете? Они спросили, нужен ли мне лед! Я, конечно, все понимаю, жара и все такое, но у нас полно льда в морозильниках, как и у всех. А даже если бы его не было, я б пошла прямиком в «Квик-Март» и купила бы упаковку. Это похоже на тупую шутку: продавать лед прямо перед магазином. Кто вообще продает лед из машины, мистер Шериф? Я вас поэтому остановила. Они показались мне странными. Подумала, что полиции было бы интересно на них взглянуть.

Саттер и Трей переглянулись. По крайней мере, у них появилось настоящее полицейское дело. Если бы Саттер был вынужден еще хотя бы минуту смотреть на возмутительно-прекрасное тело девушки, его бы хватил удар прямо в патрульной машине.

— Вы поступили правильно, что остановили нас, мисс, — сказал Саттер, — таких ребят мы в Аган-Пойнте не жалуем. Вы видели, куда они пошли?

Она встала прямо и положила руки на бедра. Невысокая, как и все Поселенцы, и выглядит как миниатюрная кукла. Мужчины не сводили с нее глаз. Девушка указала рукой в сторону магазина. Глаза Саттера вспыхнули, когда край ткани приподнялся и он смог увидеть идеальное полушарие груди.

— А они и не уходили, мистер Шериф, видите? Они еще там. В оранжевом фургоне, который стоит прямо перед «Квик-Мартом», а один из них сейчас разговаривает по телефону-автомату.

На лице Трея появился охотничий азарт.

— Ну, разве это не великолепно?!

— Именно, — согласился Саттер, затем вернулся к девушке. — Сегодня вы выполнили свой гражданский долг, мисс. Мы ценим это.

Слова Саттера привели ее в восторг. Некрасивое лицо озарила улыбка. Но Саттер и Трей не то чтобы уделяли должное внимание ее лицу.

— Желаю вам хорошего дня, мистер Шериф, и... и вашему напарнику.

Саттер выдержал паузу.

«Вот дерьмо. Мне просто нужно знать», — подумал он.

— Кстати, мисс, если вы не возражаете, я задам вам вопрос... Сколько вам лет?

Ее глаза блеснули.

— Забавно, что вы спрашиваете. Мне вчера исполнилось пятнадцать!

Трей выплюнул кофе обратно в кружку, а Саттер подумал с протяжным низким стоном: «О, Бог благословенный...»

Девушка невинно помахала, когда патрульная машина дала задний ход и начала разворачиваться.

— Пресвятые угодники, — прохрипел Саттер, как человек, у которого прихватило живот. — Я чуть не умер, пока пялился на эти головокружительные сиськи!

— А у меня чуть штаны не взорвались, шериф. Видал, какая маленькая? Метр пятьдесят, не больше. И что, что рожей не вышла? У молоденьких Поселенок такие тела, что мне на луну выть хочется. — Трей незаметно потер промежность, пока Саттер завороженно смотрел в зеркало заднего вида. — Я сейчас прям здесь обкончаюсь.

— Ага.

Он хлопнул себя по бедру.

— И ей всего пятнадцать!

— Ага, — повторил Саттер, выкручивая руль.

Трей покачал головой.

— Тела у них потрясные, а мозгов — ноль. — Он рассмеялся. — Она думает, что эти парни продают кубики льда! Вот тупая, да?

— Оставь ее в покое. У нее хреновая жизнь, нет нормального образования, и работает она на крабовом заводе.

Трей издал еще один смешок.

— Дерьмо, шеф. С таким телом она может поработать с моим дружком в любое время!

Саттер бросил на него упрекающий взгляд.

— Я имею в виду, как только ей исполнится восемнадцать, — поспешно добавил Трей.

— Я так и подумал. Трей, десять минут назад ты весь из себя вывернулся, доказывая мне, что Бог помогает, если мы чтим его законы. — Саттер рассмеялся. — Быстро же ты продал свою набожность. И всего-то за одну Поселенку.

Трей запротестовал.

— Да я ж образно говорил, шеф! — воскликнул он, исказив слово до «обррзна». — Так мужики базарят между собой. Но глубже, в сердце — и в твоем тоже, я уверен, — мы, мужчины, заключившие брак пред очами Господа, никогда даже и не думаем о плотских утехах с кем-то еще, кроме законных жен. Независимо от их возраста. Я об этом отца Даррена спрашивал.

— О чем?

— О похоти. Он сказал, что, поскольку все люди рождаются в первородном грехе, мы все виновны в похоти — не можем ничего с этим поделать, это в наших генах. Так что нет ничего плохого в том, чтобы время от времени глазеть на горячих красоток. Это просто наш способ признать красоту, которой наделил женщин Бог.

Саттер сощурил глаза.

— Отец Даррен сказал, что нормально смотреть на других женщин?

Трей поднял палец, чтобы подвести итог своей речи.

— Пока ты знаешь, что не станешь заниматься с ними сексом, если подвернется случай. Я уверен, что ты никогда не изменял своей прекрасной жене Джун, а я никогда не обманывал Марси. Не важно, что они обе жирные и их сиськи свисают аж до бедер. Это из-за того, что Бог благословил нас в нашей любви.

Саттер вздохнул.

— Во всяком случае, шеф, так, если в двух словах, говорит отец Даррен. Бог вовсе не против, если ты иногда засматриваешься на цыпочек. Он против, если ты вдруг решишь с ними замутить.

«Что ж, не может не радовать. У меня до сих пор стоит после этой штучки», — подумал Саттер.

Трей усмехнулся.

— Смотри на это так, шеф. Эта маленькая конфетка заставила тебя забыть о проблемах с деньгами, а?

Воспоминания об изгибах груди и бедер вспыхнули живыми картинками перед глазами.

— Может, я и забыл о них, но проблемы все еще здесь, Трей.

— Терпение — добродетель, шеф. Так сказано в Библии. Бог улыбается терпеливому человеку.

Саттер, выбросив из головы остатки образов, подъехал к магазину. Блестящий в лучах солнца новенький «Хаммер» действительно занимал одно из парковочных мест. Кузов мандаринового цвета был настолько ярким, что казался игрушечным. Подозрительный черный парень — около двадцати лет, в мешковатых штанах, увешанный золотыми цепями, — только что повесил трубку таксофона и возвращался к машине, кидая в сторону патрульной машины косые взгляды.

— У засранца больше золотых цепей, чем у мистера Ти, — заметил Трей с ухмылкой. — И посмотри на часы сукиного сына. Похожи на «Ролекс».

— Мы знаем, где он взял на них деньги, — заметил Саттер. Его собственные часы стоили семь долларов девяносто пять центов. — Взгляни на эти кольца. Ублюдок одевается как сутенер из Гарлема.

На водительском сиденье «Хаммера» сидел длинноволосый белый парень с куцей щетиной на подбородке. Он тоже был увешан золотыми цепями.

— Мы знаем, что они отморозки. Будь наготове, — сказал Саттер. — Я возьму рэпера, ты — белого парня.

— Понял, шеф. — Трей ухмыльнулся боссу и отстегнул застежку на кобуре. — Давненько мы не участвовали в драке. Я готов.

— Не доставай оружие без нужды. — Саттер отстегнул свою застежку. — Думаю, нам не помешают перчатки.

— Понял, — сказал Трей. Оба надели по паре велосипедных перчаток с обрезанными указательными пальцами. Суставы и ладони были подбиты кожаными подушечками с песком. Идеально, если нужно выбить дверь или разбить лицо отморозку.

Саттер вытащил свою внушительную тушу из машины. Он преградил путь черному парню, прежде чем тот дошел до машины. Трей наклонился к двери водителя, скрестив руки.

— Проблемы, офицер? — надменно спросил черный парень. На нем была футболка с принтом RAPPIN’ AND CAPPIN’. Бицепс размером с яблоко украшала татуировка AK-47.

— Еще какие, — ответил Саттер. — Повернись, положи руки на крышу, разведи ноги. Никаких резких движений. И давай без шуточек!

— Чего? — заныл белый парень.

— Заткнись, Кид Рок, — сказал Трей, — или тебя заткну я.

Черный парень насупился и глядел исподлобья.

— Я не сделал ничего плохого! Ты докопался до меня, потому что я черный!

— Прекрати эту расистскую болтовню, — сказал Саттер. — Мне фиолетово, какой цвет лица у человека. Единственный черный человек, которого я назову ниггером, — это черный человек, пытающийся продать кристаллический мет детям.