«Ублюдок мертв, так что вторжением в личную жизнь это не назовешь», — рассудила она.

Разгладив бумагу, Патриция увидела, что это не письмо.

На белом листе сверху было написано только одно слово: «Венден».

«Это чудесно», — думал он. Его взгляд, устремленный в небо, жадно впитывал свет далеких звезд.

«Моя жизнь чудесна!»

Ночь была прекрасна, как и его любовь. Бог, в которого он верил, был куда более скрытным и непостижимым, чем Бог большинства людей, но это не делало его менее настоящим. Вильфруд знал, что все боги вездесущи и непознаваемы, потому всё, что доступно человеку, — молиться и верить.

Этель, его жена, медленно шла по лесу, сосредоточенная на своей задаче. Вильфруд в их паре был сновидцем, большую часть времени погруженным в самого себя, за что она любя называла его лентяем.

«Просто моя любовь делает меня сновидцем», — думал он, но ничего не говорил, потому что она и так это знала.

Кроме того, Этель была лучшим прорицателем.

Предсказание могло быть очень точным, если практикующий хранил веру и в сердце, и в душе. Вильфруд и Этель были предсказателями клана на протяжении десятилетий, с самого раннего возраста. Сегодня они попросили духов помочь с поисками медовых сморчков для праздничного пиршества в выходные. Этель готовила восхитительную подливку, но по рецепту нужны были именно эти редкие грибы, найти которые было не так уж просто.

Однако у прорицателей был свой путь.

Перед тем как пойти в лес, они оба помолились над вареной свиной костяшкой, и теперь Этель блуждала по лесу, держа кость в руках. Сигнал не был физическим ощущением, скорее напоминал зуд в голове. Разумеется, она была нагая, чтобы еще больше ублажить духов, и Вильфруд не мог оторвать глаз от чувственной красоты жены. Ее кожа сияла белизной в свете луны и выглядела совершенной. Да, они не были молоды, но, глядя на нее сейчас, в тишине ночи, Вильфруд ощутил, как перехватывает дыхание. В целом мире не было человека больше благодарного Богу в эту минуту, чем он.

Время обошло ее тело стороной; она даже близко не выглядела на свои пятьдесят, и седина едва коснулась ее длинных черных волос. Даже ее грудь почти не провисла: упругие полушария источали молочное свечение, подчеркивающее большие темные соски. На шее висела подвеска, которую он сделал, когда они поженились, — темно-синий с красным камень, какие часто носят предсказатели и медиумы, чтобы усилить видения. Камень свисал на ее грудь и временами как будто менял цвет, чтобы отразить вспыхивающую страсть Этель. Сам Вильфруд носил крест, который она подарила ему так же давно: две с любовью и старанием вырезанные из корня эддо палочки.

На мгновение Вильфруд оцепенел. Не шевелясь, он наслаждался ночным обликом своей жены.

«О небо, — подумал он. —Я такой счастливый человек».

Она поворачивается, не опуская глаз на свои босые ноги, всматривается в ночь, прислушивается к ее секретам, а затем вдруг падает на колени и склоняется к земле. Вильфруд валится рядом, его желание растет. Очередной взгляд на нее, стоящую на коленях, с торчащими вверх ягодицами, горячит его еще больше.

«Я же должен помогать ей», — возникает мысль в его голове.

— О, Вильфруд, посмотри! — Она чуть не кричит от волнения, приподнимая свободной рукой землю между корнями дерева. — Духи сегодня так благосклонны!

«Только женщина, которая дорога мне больше жизни, может так восторгаться поиском сморчков», — думает он. Вильфруд подползает ближе, пытается сосредоточиться, но от возбуждения у него кружится голова и мысли путаются. Ее грудь подпрыгивает, когда она выпрямляется, улыбаясь. Этель протягивает ему ладонь, выпачканную землей и наполненную сморчками.

— Еще пять!

Он улыбается в ответ, витая в облаках, кладет сморчки в сумку и...

Бросает ее на землю.

— Что ты делаешь? — восклицает Этель.

— Ты же знаешь, — шепчет он, обнимая ее и прижимая к дереву. Его голос дрожит.

— Позволь мне заняться с тобой любовью — прямо здесь, в лесу, пусть луна и звезды наблюдают. — Его руки скользят вверх по ее бедрам. Пот росинками усеивает кожу. Этель такая мягкая...

Он целует жену в шею, тяжело дыша. Жасминовый запах ее волос мгновенно возбуждает Вильфруда.

Этель хихикает. Ее пальцы скользят по его спине. Она прижимается к нему грудью и закидывает ногу ему на пояс.

— Хм, — вздыхает она прямо ему в ухо. — Значит, ты хочешь взять меня прямо здесь, на земле?

— Да, да!

— Хм, дай-ка подумать...

Ее бедро скользит вверх и вниз по его ноге. Рука сжимает ягодицу, опускается на грудь и начинает расстегивать рубашку.

— Дай-ка подумать, — мурчит она.

Вильфруд уже сходит с ума. Он пытается поцеловать ее, но каждый раз, когда их губы встречаются, она отстраняется. В конце концов ее пальцы паучками разбегаются по его груди, спускаются к промежности и медленно и мучительно начинают его ласкать.

— Моя любовь, моя любовь, моя любовь, — бормочет он, касаясь губами ее шеи. — Пожалуйста! Сейчас!

— Хм, дай же мне решить, — ее пальцы играют с верхней пуговицей брюк и вот-вот расстегнут их.

— Вообще-то, — резко говорит она, — нет.

— Не мучай меня! — умоляет он.

— Вильфруд, ты прямо создан, чтобы тебя водили за нос!

Она улыбается, проводит руками по своим упругим грудям, берет сумку и кладет мужу в руки.

— Мы должны вернуться к делу. — Улыбка становится хищной. — Займемся любовью позже. Когда вернемся домой.

Вильфруд стонет и в притворной агонии закатывает глаза.

— Ожидание распаляет желание, — усмехается она.

— Нет, не распаляет! Я хочу тебя сейчас!

— Ох, Вильфруд, ты замечательный муж, но, честно, иногда напоминаешь мне маленького козленка. Подожди немножко, — говорит она и исчезает за толстым деревом, продолжая охоту за сморчками.

Вильфруд растерянно смотрит ей вслед.

«Женщины, — думает он. — Как же они любят водить мужчин за нос!»

Он бредет за женой в лес. Густая лиственная крыша над головой закрывает лунный свет — он едва видит, куда ступает. Захотелось позвать Этель, но спустя пару секунд он передумал: неправильно отвлекать ее во время поисков. Вместо этого Вильфруд представил жену, ее прекрасную гладкую кожу, аппетитные груди с острыми сосками, гнездышко между ног, мягкое, как мех...

Проходит пять минут, десять. Он вслушивается в звуки ночного леса, но не слышит ее шагов.

— Милая? — зовет он.

Этель не отвечает.

— Этель?

Вильфруд делает еще один шаг вперед.

— Ой!

Он спотыкается и падает.

«Какой же я неуклюжий олух», — думает он.

Должно быть, зацепился за корень или упавшую ветку. Вильфруд протягивает руку, чтобы помочь себе подняться.

И касается босой ноги. Встревоженный, он хлопает по ступне, поднимается выше...

В свете луны, пробивающемся кое-где сквозь листву, он видит, что Этель лежит ничком.

— Этель! С тобой все в порядке?! — Он пододвигается к ней, обнимает, чтобы приподнять.

Ее голова безжизненно свисает на плечи.

И он замечает кровь на ее лбу.

Нет!

Страх пробирает Вильфруда, он чувствует, как холодеет его кровь.

— Этель! Этель! Пожалуйста, очнись!

Позади него раздается голос:

— Не волнуйся, Поселенец. Она не мертва. Я ее просто вырубил.

В густой тени он замечает фигуру. Она возвышается над ним, но Вильфруд, ослепленный гневом, все равно пытается вскочить, чтобы защитить свою женщину.

Бац!

— О да. Суку я вырубил этой же бутылкой.

Удар вышибает из Вильфруда дух.

Вильфруд приходит в себя из-за неприятного звука, похожего на хрип. Перед глазами все плывет, словно он смотрит на мир через закопченное стекло. Каждый удар сердца отдается буханьем в ушах и вспышками боли в затылке. Проходит несколько секунд, прежде чем взгляд фокусируется и он видит...

На поляне, залитой лунным светом, лежит на спине Этель. Тучный мужик энергично двигается между ее раскинутых ног. Комбинезон сполз вниз, и бледные ягодицы дрябло вздрагивают в такт его движениям.