— Что они делают?

— Как я сказал, — продолжал Эрни, прислонившись к сложенным одна на другую ловушкам, — Поселенцы живут за счет земли. Они не потратят ни копейки на еду, если им это не нужно.

Грудь Патриции колыхнулась, когда она решительнее потянулась вверх, чтобы посмотреть, что делают мужчины за столами.

— Я все еще не...

— Поселенцы не только крабов ловят. Кроликов, опоссумов, ондатр, белок. Когда они закончат свежевать то, что поймали, все лишнее — обрывки шкур, кишки, хвосты и ноги — пойдет на приманки для крабов.

Патриция вздрогнула, когда поняла, что делают мужчины: измельчают остатки животных мясными ножами и складывают порции в пластиковые банки с отверстиями. Каждую банку помещают в кулер.

— Эти банки, — объяснял Эрни, — завтра поместят в ловушки. Лучшей приманки для крабов придумать нельзя. И совершенно бесплатно.

Это звучало очень практично, но ужасно.

— Ладно еще кроликов и белок — мы ели их, когда я была маленькой, — заметила Патриция. — Но ты сказал, что Поселенцы едят даже ондатр и опоссумов?

— Да, конечно. Я тоже. Ондатру трудно приправлять, но она похожа на ветчину, а у опоссумов единственное, что я ем, — это вырезка со спины. На вкус лучше свиной, если правильно мариновать, но Поселенцы знают, как это делать. — Он посмотрел на нее сверху вниз и похлопал по плечу. — Ты сможешь попробовать в эти выходные. У Поселенцев праздничный пикник. Тебе покажется, что ты попала на окружную ярмарку, и они будут угощать гостей всем, чем только можно. Поверь, эти люди умеют готовить.

Прохладная вода расслабила ее. Она посмотрела на Эрни, нахмурившись.

— Эрни, я не против съесть маленькую белку или кролика, крабы тоже хороши, но опоссум и ондатра? Это все равно что есть животных, убитых неосторожными водителями на дороге.

— Ты попробуешь, и потом тебя за уши от опоссума не оттащишь, — заверил он. — Я же помню, как ты любишь приключения.

— Не настолько, — заявила она. В то же мгновение ей пришло в голову, что Эрни занял выгодную позицию. Она сидит, а он стоит почти над ней, а значит, может спокойно заглянуть в вырез свободной кофточки цвета слоновой кости и даже разглядеть соски. Бюстгальтер она не надела, но этот факт совсем ее не трогал — до этого момента. Но когда она взглянула на Эрни, он смотрел на воду, а не на нее.

«Да о чем я думаю? — спросила она себя. — Словно хочу, чтобы он пялился на меня, а когда не получаю, чего хочу, расстраиваюсь. Как последняя шлюха».

Чтобы хоть как-то отвлечься, она вернулась к разговору.

— Ты сказал, что у них праздничный пикник?

— Да. Каждый месяц — в первую четверть луны. У них свои странности.

Поселенцы, как известно, суеверны, но...

«В первую четверть луны?» — задумалась она.

— Так что они празднуют?

— Славят жизнь, я думаю. По-своему. Природу, урожай крабов, еду, которую дает им лес. Смахивает на наш День благодарения.

Патриция так и думала. У всех сообществ, даже сегодня, сохраняются ритуалы благодарности земле за обилие ее даров.

— А что у них за религия? — спросила она. — Я так и не поняла.

— Я спросил Эверда однажды, и он сказал, что они поклоняются природе и любви, или как-то так. Опять же, они носят кресты, но со всякими безделушками и камнями. Христианство, смешанное с каким-нибудь культом.

Как интересно. Похоже на кубинскую сантерию и карибскую обиа, которые объединили старую африканскую народную магию с элементами римского католицизма и протестантизма. Даже гаитянский культ вуду заимствовал святых покровителей и идолов из христианства. И теперь, когда Эрни упомянул об этом, она оглянулась на мужчин, которые рубили приманку для крабов, и заметила, что один из них носит на шее крестик, сделанный из маленьких костей животных.

— Смотри, прямо там, — сказал Эрни и указал на залив.

Патриция вгляделась. В конце бермы, возле устья, она заметила широкую доску, торчащую из воды; на обращенной к пирсу стороне кто-то нарисовал крест.

— Эверд вроде бы благословляет Аган-Пойнт каждое утро, — сказал Эрни.

Но Патриция продолжала смотреть. На самом деле доски было две: вторая погрузилась в песчаную берму. Изображение на ней было другим. Какой-то витиеватый узор.

— Что там на второй доске?

— Какой-то знак на удачу, — ответил Эрни. — Точно не знаю.

«Суеверия», — подумала Патриция.

К ним подошел один из Поселенцев, мужчина лет пятидесяти, с выветрившимся от солнца лицом и, естественно, черными как смоль волосами. Он держал крышку от корзины, как официантка — поднос.

— Привет, Реджерт, — поздоровался Эрни.

«Реджерт, — отметила про себя Патриция. — Какое странное имя».

Мужчина не поднимал глаз, словно слуга, которому запретили смотреть на хозяев. Это всегда поражало Патрицию.

— Мисс Патриция, мистер Эрни, — коротко ответил он на приветствие и положил крышку от корзины на стол. — Мы приготовили завтрак. Надеюсь, вам понравится. Это дары земли.

 — Спасибо, Реджерт, — сказал Эрни и повернулся к Патриции. — Иди сюда, попробуй.

Патриция развернулась и взглянула на стол. На подносе стояли два жестяных стакана, тарелка с устрицами и миска с...

«Что это? — подумала она. — Чернослив? Инжир?»

— Попробуйте. Домашний альд, мисс, — сказал Реджерт, передавая ей один из стаканов.

— Спасибо, Реджерт, — поблагодарила она. Кубики льда плавали в стакане, полном водянистой розовой жидкости.

Эрни взял другой.

— Можно сказать, это виски со льдом по-поселенски.

Патриция закатила глаза.

— Я не буду пить коктейли в девять утра!

Но Реджерт строго заметил:

— Клан не употребляет алкоголь, мисс. Наши тела — это дары небес, храмы духа. Эверд, наш савон, говорит так, и мы следуем его слову. Клан не позорит тело эликсиром дьявола.

Патриция удивилась: «Будто с южным баптистом разговариваю».

— В напитке нет алкоголя, — заверил Эрни. — Они делают его из коры и корней.

Напиток выглядел ужасно неаппетитно.

— Ну, раз ты считаешь, что я люблю приключения, — сказала она и сделала глоток.

Пришлось сжать губы, чтобы не скривить их от омерзения: «Выглядит не очень... И на вкус точно так же!»

Эрни засмеялся и осушил стакан в один глоток. Патриция решила не оскорблять гостеприимство Реджерта и пробормотала:

— Очень... очень интересно.

— Сначала похоже на мел, но дайте ему минутку.

Патриция дала бы и больше. Она заметила, что Реджерт, как и некоторые другие, носил крест, который, казалось, был сделан из крошечных веточек виноградной лозы. На нем также была надета подвеска с темным камнем.

— Интересный крест, Реджерт, — сказала Патриция, показав на кулон. — Ты христианин?

Реджерт кивнул, не поднимая глаз.

— Да, мисс. Клан верит в единственного Сына Божьего и в Землю, которую Он даровал, и в освобождение, которое Он обещал, и в природу, и в воду, и в священную Вселенную.

«Вот завернул, — подумала Патриция, сдерживая улыбку. — Священная Вселенная?»

— И ранее ты упомянул Эверда как... что ты сказал? Савон? Значит, он вроде правителя клана, верно?

— Нет, мисс. Наш правитель — Бог. Эверд — провидец.

Комментарий подогрел интерес.

— Ты имеешь в виду экстрасенс, визионер? Он видит будущее?

Реджерт по какой-то причине был настороже и ответил без особого энтузиазма.

— Нет, мисс. Савон видит пути, которыми Бог хочет, чтобы мы шли по жизни, и показывает их нам.

Патриция хотела попросить его рассказать подробнее, но Реджерт вдруг кивнул еще раз и извинился:

— Да прибудет с вами благодать. Я должен вернуться к работе, которую даровали мне небеса.

И ушел.

— Спасибо, Реджерт, — крикнул вслед Эрни.

Поселенец легкой походкой вернулся к доку.

— Да, у них определенно свой путь, — прокомментировал Эрни.

Патриция согласилась.

— Они очень любезны, но... — Она отодвинула стакан. — Я не могу это пить.

— Устриц-то попробуешь? — спросил Эрни, и его глаза загорелись, глядя на тарелку. — Помнишь, как мы играли в детстве, кто больше съест?