— Что она натворила на этот раз? — поинтересовался Алек.

— Ничего. В том-то все и дело. Она просто стоит, а все джентльмены сбиваются в стадо подле нее.

Алек был вынужден признать, что окружившие мисс Пэссмор поклонники несколько походят на овец. Особенно Хаммонд-Беттс, со своими пышными светлыми волосами.

— Это несправедливо, — вздохнула Октавия.

— Завидуешь? — проворчал Алек.

— Да, и что? Она даже пальцем не шевельнула.

Алек взглянул на младшую сестренку. А не в этом ли вся беда — сама Октавия как раз слишком усердно старается привлечь к себе внимание. В ней же нет ничего отталкивающего, вообще ничего. Она дружелюбна и умна, у нее очаровательная улыбка. Пусть при взгляде на нее никто не станет вспоминать Венеру Боттичелли, как это происходит с мисс Пэссмор (чье сходство с богиней Алек нашел волнующе безупречным), однако никаких причин, почему его сестру нельзя посчитать более чем выгодной партией для любого молодого джентльмена, он не находил.

А если честно, что вдруг заставляет Хаммонд-Беттса да и всех остальных думать, будто у них имеется хоть малейший шанс с мисс Пэссмор?

Алек резко отставил свой бокал.

— Пошли со мной, — приказал он, хватая Октавию за руку.

— Что ты делаешь?

— Тащу тебя в это стадо.

— Что?!

Алек остановился и торжественно взглянул на сестру.

— Ты вполне достойна всех этих овец, Октавия.

И потащил ее с новой силой, пока они не очутились в самом центре воздыхателей мисс Пэссмор.

— Октавия, дорогая, — пропел Алек, — не представишь ли меня своей подруге?

Октавия широко распахнула глаза от потрясения и некоторой растерянности — неблагодарная девчонка, — но быстро оправилась (она же Дарлингтон!) и представила брата мисс Гвендолин Пэссмор, глаза которой также округлились, но — если Алек правильно понял — причина была совсем иной: что-то близкое к испугу.

— Мисс Пэссмор, — изящно изрек он, склоняясь к ее ручке. — Я столько о вас слышал. Как же так случилось, что мы до сих пор не были представлены?

— Я… э-э-э…

Пока она заикалась, Алек вспомнил, что они были представлены. Ну и ладно, она, по крайней мере, проявила благовоспитанность. Или забывчивость, поскольку в ответ произнесла нечто очень милое.

Он взял ее под руку, перехватив убийственные взгляды рядом стоящих джентльменов. Неважно. Он преподнес им Октавию. Если они не в состоянии узреть, что в привлекательности она ни капли не уступает мисс Пэссмор, то и черт с ними.

— Октавия так восторженно о вас отзывалась, — сказал Алек и увел Гвендолин прямо из-под носа Хью и Бреттона, прервавших лошадиные прения ровно настолько, чтобы с откровенным любопытством посмотреть на него.

— Ну вот, — объявил Алек, как только они отошли в дальний угол, — я вас спас.

— Спасли меня? — эхом отозвалась Гвен.

— Но вы же не хотите провести весь вечер с Хаммонд-Беттсом и прочими, я прав?

Ее губы приоткрылись в удивлении, и Алек на секунду задумался: а не туго ли она соображает. Что-то не похоже, что она способна на скорые ответы. Но тут взгляд ее изменился. Поразительно. Только-только лицо мисс Пэссмор представляло собой совершеннейшую маску, и вот…

Маска спала.

Ее глаза… оказались бездонными; как еще описать увиденное, Алек не знал. Они имели ошеломляющий аквамариновый оттенок морской волны, а он, видите ли, посчитал их пустыми — и как ему вообще могло такое в голову прийти, теперь он этого не понимал. Они вовсе не пустые. Ничего подобного. Ее глаза — это океаны, два океана…

Боже правый, с досадой подумал Алек. Неудивительно, что его сестра ее на дух не переносит. Он и минуты не пробыл в обществе мисс Пэссмор, как поглупел дальше некуда.

— Спасибо, — произнесла она и улыбнулась.

И тогда — да помогут ему небеса! — это случилось снова. Он никогда не причислял себя к мечтателям, вот уж нет. Он взрослый, крайне здравомыслящий граф, и с головой у него всегда было в порядке. В Оксфорде его считали едва ли не первым учеником, не хватало самой малости. И все же сейчас не мог оторвать глаз от ее губ. И готов был поклясться, что улыбка, только что подаренная ему мисс Пэссмор, не та же самая, что сияла на ее лице пару мгновений назад.

Октавия, напомнил себе Алек. Все это ради Октавии. Он повел себя исключительно по-идиотски, попросту взяв и протащив молодую леди через всю гостиную, — непростительное поведение для холостого, не-имеющего-намерения-вступать-в-брак джентльмена. Теперь не избежать сплетен. К концу недели весть разнесется по всему Лондону. Книга для заключения пари в его клубе без промедления заполнится ставками на то, что он женится на мисс Пэссмор к Рождеству.

Алек взглянул на сестру. Довольна ли она? Уж лучше ей быть довольной, черт побери.

Он повернулся к очаровательной мисс Пэссмор, безмолвно стоящей возле него с выражением беспредельного терпения на лице. Алек вдруг осознал, что тоже молчит, не поддерживает беседу, и потому ляпнул первое, что пришло на ум, поразительно прозаичное:

— Сегодня чудная погода.

Идиот.

— О да, — ответила Гвен. И, едва он решил, что больше она ничего не скажет, добавила: — Мне кажется, воздух уже пахнет осенью.

Алек кивнул, затем бросил хмурый взгляд на Хью и Бреттона, которые, очевидно, прекратили обсуждать Ришелье и дружно принялись наблюдать за ним. Он снова повернулся к мисс Пэссмор, продолжающей стоять все так же молча, вот только выражение лица ее стало иным. Она слегка сжала уголки губ. Но это не уменьшило ее привлекательности. Алек начал подозревать, что завизжи мисс Пэссмор, как обезьяна, то и тогда не выглядела бы безобразной.

Она и сердитой-то не выглядела. Скорее…

Скучающей.

Его брови поползли вверх. Ну уж нет! Он подался вперед, решив вывести ее из себя, и прошептал:

— Я слышал, вы думаете выйти замуж за Бреттона.

Лишь тень потрясения промелькнула на лице Гвен, но Алек успел заметить, как она сглотнула, прежде чем ответить:

— Не думаю, что он думает на мне жениться.

Алек оглянулся. Бреттон и Хью вернулись к прерванной беседе, да с таким жаром, который отвадит всякого, вознамерившегося их прервать.

— Боюсь, вы правы, — согласился он с мисс Пэссмор. — Честно говоря, я считаю, что он просто-напросто хочет заполучить жеребца.

— Потому и приехал на этот прием.

Алек моргнул.

— Ради лошади, — пояснила она. — Все лето он только о ней и говорил.

Алек почувствовал, что столь прямой ответ поверг его в некоторое замешательство.

— Ну, это действительно прекрасное животное.

Она слегка пожала плечами, но уразуметь, что бы это значило, Алек не смог.

— А вы почему здесь? — спросил он.

Гвен промолчала, при этом как-то странно на него посмотрела. Он сделал то же самое, и тогда она ответила с таким выражением, словно все и так очевидно:

— Матушка настояла.

В самом деле, разве ж это не очевидно?

— Вам не нравятся празднества и свежий воздух? — пробормотал он.

Она отрицательно качнула головой.

— Я надеялась отправиться домой.

Алек внимательно поглядел на нее. Она вела себя очень сдержанно. Мисс Пэссмор явно не походила на тех суетливых девиц, что беспрестанно теребят платочки. Она выглядела спокойной, очень спокойной. И вовсе не казалась ему надменной, он не мог представить, что она вдруг начнет делать вид, будто не узнает кого-то.

Неужели Октавия в ней ошиблась?

Да что там гадать-то? Конечно же, вполне могла ошибиться. Октавия — славная девушка, но ей девятнадцать, и думает она в первую очередь о себе. Ясно как божий день: ей вовсе не хочется видеть перед глазами потрясающе красивую соперницу, да еще и — какое невезение! — не зловредную.

Его молчаливые размышления, должно быть, слишком затянулись, так что мисс Пэссмор почувствовала себя не слишком-то уютно и стала медленно отступать в сторону.

— Мне кажется, меня зовет матушка.

Уж кто-кто, а матушка ее определенно не звала. Алек видел эту леди краешком глаза — она захватила в плен только что появившуюся двоюродную бабушку Дарлингтон, и их беседа по своему пылу и жестикуляции вполне могла состязаться с парой Хью-Бреттон.