Потому что не меньше того, что открывалось взору снаружи, ошеломило происходящее внутри меня.

По мере того как машина отрывалась от почвы и сообщала мягким покачиванием вместо тряски разбега, что она уже сама по себе, вознеслась над сыпучей твердью, я ощущал, как растёт в груди прозрачный восторг узнавания. Словно обернулись явью сны, которых вампиры, кстати, никогда не видят. Попробую объяснить.

Упруго подпрыгнувший горизонт как будто прыснул в меня тысячей нитей, и они, коснувшись плоти, проросли в неё, защекотали изнутри кожу, интимно вплелись в нервы. Как же долго я не отталкивался от планеты, чтобы ощутить её обожествляющее влияние!

Теперь я окончательно понял, почему всё время тянуло на холм. Нет, не любоваться городом и золотым закатом я приходил в сумерках. Не дышать ночной мглой устраивался на любимой скамейке, а тянулся к тому, что испытал сейчас, хотя и не мог хотя бы приблизительно объяснить, что всё это приключение означает.

Имея какое-никакое техническое образование, я должен был мыслить научно и плоско, призывать на помощь воображению знания о магнитных полях и атмосферном электричестве, но не получалось. Вопреки законному скепсису долго живущего существа я по-детски верил в чудо.

Поначалу я даже не дышал, лишь пялился на проносящиеся внизу холмы и на большое умытое вечерней прохладой небо, потом спохватился, что людям моя каменная неподвижность может показаться странной и пустил в лёгкие не слишком нужный мне воздух. Внутри продолжали разворачиваться лепестки неведомых цветов, и я диву давался, как люди небрежно переговариваются за моей спиной и ничего не ощущают. От моего преображения должно было крышу снести у всех, кто не спрятался.

Я посмотрел на свои пальцы, потому что они казались теперь невесомыми и хрустально прозрачными, но вынужден был честно признать, хотя и сделал это с трудом, что ничего в них на первый взгляд не изменилось. Те соки, которыми напитал меня горизонт, никак не проявлялись внешне. Значит, не следовало и делиться с кем-то нежданными открытиями. Пусть всё достанется мне одному.

— Нравится? — добродушно спросил Гессе.

Его улыбка показалась милой, я знал, что мы поладим. То есть я и раньше уразумел для себя эту мысль, но теперь понимал её более полно. Нет, не могу объяснить, как конкретно. Всё, что во мне менялось с недавних пор (сначала постепенно, а сегодня — одним прыжком) пока не обозначило себя чем-то непреложным. Ощущения накрывали те ещё, но называть себя никак не называли. Словно океанский накат эмоций этого мира влажно овевал прохладой и наделял накопленной мощью. Меня, а не людей! Присутствовала в этом моменте сакральная красота. Ну и грядущие выгоды нового положения вещей я потихоньку прозревать начал.

— Волшебно! — ответил и улыбнулся, хотя и редко это делаю.

— Люди тоже в большинстве шарахаются в городах между стен, — продолжал Гессе с задумчивой и серьёзной миной. — Но при этом каждый знает, что может выехать да хоть на море в отпуск, а ваше племя заперто в подземельях с самого освоения. Пусть прежде страх был реален и обоснован, но ведь не одно поколение, наше я имею в виду, миновало с тех пор, и живём вроде в мире, а добрее друг к другу словно бы не становимся.

— Не буду спорить, — ответил я. — Вампиры выполняют свою часть сделки, но это не значит, что ограничения даются нам легко. Послушание — та ещё тяжкая работа. Мы понимаем, что людям нужно время для постижения самых простых истин, но пора бы уже всем прийти к какому-то итогу.

— Полагаешь, мы об этом не думали? — вмешался Чайка. — Условия карантина таковы. Их приходится соблюдать. Ты же в курсе каких матюгов наслушались руководители во время последнего конфликта. Нас с Гесом ещё на свете не было, так ведь записи сохранились. Тогда эти уроды с орбиты прямо пригрозили уничтожением.

Я сказал машинально:

— Точнее — ударом по ресурсам.

Оба человека насторожились, и я догадался, что подробностей они либо не знают, либо интерпретируют их по-своему. Много чего меняется в истории человечества, кроме стремления хоть какие-то тайны сделать государственными и запрятать подальше ото всех. Я, впрочем, подписки о неразглашении не давал, да и собеседники не осведомили об уровне своего допуска. Решил, что нет смысла замалчивать давно минувшее.

— Земляне необыкновенно гуманны, — пояснил я. — Они объявили тогда правительству людей и представителям вампиров, что уничтожат целенаправленными импульсами нашу скудную ещё в те времена технику, всё немногое, что удалось сберечь после объявления карантина и изъятия отдельных технологий. Они могли так поступить, в этом поселенцы уже убедились, ведь продвинутые устройства разрушались дистанционно и защитить мы их не сумели. Тогдашние люди быстро сообразили, что всё привезенное с Земли, заранее пронизано соответствующими структурами и нам по сути дела не принадлежит.

— Но зачем было монтировать скрытые системы уничтожения задолго до того, как возник конфликт? — воскликнул Гессе. — Изначально ведь никто не знал, что произойдёт заражение и придётся принимать меры.

— Наверняка сказать не могу, но предположения есть. Вы в курсе, что на этой планете была когда-то развитая цивилизация?

Оба синхронно покачали головами. Выглядели они ошеломлёнными. Не знаю, кто-то специально скрывал эту информацию от общественности, или просто на фоне происходящих трагических событий она потерялась, поблекла и уже не вызывала того горячего интереса как на первых порах. Когда самому приходится выживать, не задумываешься о том, как этого не сумел твой предшественник. Особенно не располагая точными данными.

— Представьте себе. Следы её обнаружили ещё разведчики, осматривавшие планеты, годные для переселения. Много следов, и я бы сказал относительно недавних по геологическим масштабам. Возникали даже сомнения в целесообразности экспансии, но слишком уж хороша оказалась планета, чтобы отбрасывать в сторону лакомый кусок ради прав почти мифических первых её владельцев, пусть даже остатки их и бродят где-то в джунглях, подтирая сопли пятернёй и добывая пропитание с помощью палки и камня.

Оба человека опять одинаково поглядели в окно, словно надеясь обнаружить прямо на бархане стойбище дикарей с упомянутыми орудиями труда и охоты в руках.

— То есть, тут и правда могут отыскаться остатки тех первых? — воскликнул Гессе. — Вполне живых, а не только в виде ископаемых скелетов.

— Никто не в курсе. Сами знаете, что люди пока заселили малую часть мира, да и прочие пространства исследовали крайне поверхностно, так что исключить вероятность выживания местных разумных существ нельзя.

— Я понял! — сказал Чайка, голос показался мне немного охрипшим, словно он правда волновался. — Земляне зарядили технику на уничтожение, чтобы та не досталась аборигенам, буде те выкарабкаются из собственных неприятностей и попробуют заявить права на изначальный мир.

— Думаю, что именно такова была первичная мотивация метрополии, но потом это кнут удалось пустить против своих же переселенцев, когда они стали из друзей врагами.

Мужчины переглянулись и вновь уставились на меня, словно предлагая продолжить лекцию, но я сказал почти всё, что намеревался. Осталось подвести итог.

— Когда тогдашние люди-поселенцы поняли, какая над ними нависла угроза они нашли возможность договориться с вампирами, а не пытаться их уничтожить, и вместе начали отстёгивать поводок. Проще говоря, строить свои заводы, на первых порах бывшие скорее мастерскими, производить всё что только можно самостоятельно. Думаю, в какой-то степени эта угроза свыше помогла популяции выжить, потому что, занявшись делом, мы и поумнели, и перестали прореживать население злобными стычками. Вампиры планомерно зарылись под землю, имея в виду не только обустроить пригодное для себя жильё, заняться добычей полезных ископаемых, но и при крайней нужде укрыть людей от расправы с орбиты.

— Правда что ли? — не поверил Гессе.