Я схватил его, бросил на приготовленное ложе и придавил ладонью. Он побрыкался, но вскоре прекратил сопротивляться, и я его отпустил. Человек дёрнулся раз другой, но без особой уверенности, потом смирился, только одеяло натянул по самые уши. Мне было плевать на его предрассудки. Я забрался в свою постель, устроился как можно удобнее и закрыл глаза. Сон пришёл, нежный, словно ткань моей пижамы, ласково обволок. Живой жар человеческого тела, пульсация крови в жилах, её крепкий запах, остаточный трепет страха или волнения — умиротворяли меня, как кошку зажатая в зубах словленная мышь. Давно я не отдыхал так хорошо.

Никон спал как полено, даже не храпел, а возиться начал под утро. Попробовал осторожно и с его точки зрения бесшумно вылезти из постели.

— Чего тебе? — спросил я, не открывая глаз. — Еду получишь, когда я высплюсь.

— Мне надо… Здесь ведь есть ватерклозет?

Ах да, удаление отходов. Платить за лишнюю стирку я не собирался, потому возражать против шума не стал.

— Подружки мои чем-то пользовались, значит, есть.

Никон прошлёпал в нужном направлении. Я вяло прислушивался к неуверенному копошению. Не было человека гораздо дольше, чем требовали несложные процедуры, но и в сторону наружной двери он панически не спасался. Что там делал, не знаю, только в спальню вернулся по доброй воле, хотя и без видимой охоты.

— Ложись, — сказал я. — Замёрзнешь.

На самом деле у нас здесь постоянная приятная температура, другие люди не жаловались.

— Я от тебя весь дрожу, — ответил он, а потом спросил, помявшись: — Ты не боишься, что я на тебя нападу?

Ох уж эта логика древних проклятий!

— Ну, попробуй! — предложил я.

Он милостивым разрешением не воспользовался. Я спокойно ждал, когда ему надоест ломаться: спать ведь хотел не меньше меня, и он смирился с обстоятельствами и тихо залез обратно в постель, старательно умащиваясь на узком ложе. Его наивные попытки выторговать себе привилегии могли только насмешить. Я не шевельнулся. На мой взгляд каждому хватало личного пространства. Я своё уже получил. Живое тепло и сытный запах убаюкали и умиротворили. Я вновь погрузился в сладкое забытье, а когда открыл глаза, обнаружил, что уже середина дня.

Человек лежал, подбив подушку повыше и разглядывал меня с неподдельным интересом.

— Знаешь, ты словно изваяние. Такое чувство, что даже не дышишь, хотя и на покойника не похож, как о вас говорят.

Меня его наблюдения не волновали. На лирику, видите ли потянуло, совсем страх потерял и пора вернуть каждого на законное место. Ночью я хотел спать, а сейчас — есть, потому без всяких разговоров преодолел разделявшее нас расстояние, сгрёб законную добычу и вонзил клыки.

День кипел и плавился не только наверху, но и здесь, в пещерных чертогах. Едва я вышел на одну из центральных подземных улиц, как бестолково бродящие, путающиеся под ногами у коренных обитателей туристы начали попадаться буквально на каждом шагу. Они честно пялились на красоты подземного города, но при этом старательно косили глаза на встречных и попутных — выискивали романтические фигуры вампиров.

Я внимания к себе не привлекал, ибо не отрастил пышных локонов и не завёл демонических взглядов, выглядел обыденно и скучно. В простой одежде, с незаметными манерами на человека я походил куда больше, чем на представителя загадочного племени изменённых. Не скажу, что маскировался специально, заурядным создала меня когда-то природа, и впоследствии я не стал в себе ничего переделывать ради угождения чужим вкусам.

В изнаночном городе не было частного транспорта: мы берегли дорогой здесь кислород, потому по специальным тоннелям летали электрические поезда, а по улицам и коридорам все передвигались пешком. Никто не жаловался, даже туристы, которым столкновение в привычном зевательном состоянии грозило разве что с другим смертным.

Я прошёл по верхнему, самому оживлённому уровню и свернул в кафе. Аккуратно просочившись сквозь набитый битком общий зал, я поднялся в приватную комнату. Здесь наши спасались от докучливого любопытства смертных, если имели на то желание. Хозяин заведения был вампиром и тоже не напоминал выставочный экземпляр породы. Полноватый, с высокими залысинами и добродушным взглядом, он являл собой канонический образец трактирщика, чем и пользовался, сам обслуживая клиентов, балагуря при этом напоказ и с великим рвением. Наверное, ему нравилось быть невидимым на самом виду. Я не спрашивал.

В зальце оказалось относительно пусто. Двое незнакомцев разговаривали у боковой стены, подавшись навстречу друг другу, но так тихо, что до меня долетали только отдельные слова. Биг полулежал на диванчике. Он слегка кивнул мне, приоткрыв один глаз, я вежливо наклонил голову в ответ и занял свободный угол. Посидел немного праздно, размышляя о том, как взяться за дело и стоит ли за него вообще браться, потом вырастил из столешницы коммуникационную панель и углубился в работу.

Конечно, у меня и дома имелось всё необходимое, точнее, в каждом из оборудованных для личного пользования логов, просто сидеть в публичном месте было ещё и приятно. Получая и передавая информацию, я заодно отслеживал происходящее вокруг. Что называется, держал нос по ветру.

Два неизвестных мне вампира невольно привлекали взгляд. Их углублённость в разговор, серьёзное выражение молодых лиц, говорили о том, что тема увлекает не на шутку, а достигавшие моих ушей фрагменты речей намекали на общность наших интересов. Игра. Всех она занимала. Мне стало любопытно, какое отношение к человеческой забаве имеют два новообращённых. Ну да, матёрых-то я всех знал, значит встреченные в любимом кафе свежие ребятки приобщились наших чудес недавно.

Прежде я не слишком интересовался людскими развлечениями, а теперь, углубившись в правила шоу, осознал насколько в них всё до отвращения просто. Ничего не изменилось. В былые дни участники с охотой мочили виртуальных монстров и прочих ужасных противников, теперь делали то же самое, но с реальными людьми и животными. Пройти уровень — значило проявить себя психопатом и садистом. Как я уже говорил, на начальных стадиях позволялось ещё добровольно сойти с дистанции, потеряв всего лишь стартовый взнос, а потом система поглощала азартного игрока полностью. Сколько отработанного материала она впоследствии выплёвывала, я не знал. Если верить слухам, развлечение выходило за грани рассудительности.

Кто бы удивился, только не я: сам ведь когда-то был человеком.

Листая информационные страницы и наблюдая между делом за неизвестными и якобы безмятежно дремавшим Бигом, я неплохо провёл время, а когда хозяин, вырвавшись ненадолго от клиентов, принёс объёмистые бокалы с тёмным пряным напитком, жизнь и вовсе показалась стоящим предприятием.

В зальце постепенно становилось оживлённее, потому что наступал вечер. Многие из наших не слишком любили бродить днём, не потому, что солнечный свет ввергал нас в сонливость, как выдумывали иногда смертные, а спасаясь от суеты. Столики заполнялись молодняком, на диванчиках отдыхали (непонятно — от чего) самые взрослые и уважаемые. Я закрыл панель, уничтожив предварительно все следы своего любопытства, и принялся прихлёбывать стабилизированную кровь и прочими средствами изображать благодушие. Со мной здоровались, но никто не подсаживался, привыкли, что я не слишком стремлюсь к общению, а если возникнет такое желание, дам знать окружающим, что я сегодня весёлый и добрый. Мне хотелось поразмыслить, а вовсе не выслушивать сплетни, потому я распространял вокруг себя прохладное отторжение, хорошо понятное тем, кто меня знал.

Так всё и продолжалось бы, привычно и спокойно, не появись в зальце ещё один посетитель. Опять новичок, чуждого облика с неприятно тревожным взглядом. Порядков он явно не ведал и посмел усесться напротив, хотя свободные места ещё имелись. Я кротко вздохнул, разглядывая нахала и делая вид, что не замечаю замешательства остальных. Он же и вообще не ощутил заискрившего в атмосфере электричества, а то хоть оглянулся бы перед неизбежной кончиной. Ну или в случае благоприятного исхода событий — стремительным полётом за дверь.