Повисев несколько секунд в пространстве, я обнаружил, что станция слегка притягивает. Не знаю уж за счёт чего: её большей нежели моя массы или сквозняком повеяло, но я почти сразу сообразил, как действовать и слегка развернувшись, несильно оттолкнулся от кабины. Отлетел я так энергично, что Гессе нелепо дёрнулся за мной, но, к чести его, руку не отпустил.

А вот мне следовало вести себя умнее. Я вернулся на броню и осторожно выволок наружу моего спутника. Не знаю, что он там про себя ощущал, но повиновался моим усилиям без сопротивления, словно большая неуклюжая кукла. Тем лучше. Я осторожно выпростал наружу всё тело и растопыренные конечности, убедился, что парень надёжно вцепился в импровизированную верёвку, пробормотал попутно что-то одобрительное и сделал новый толчок.

Я полетел вперёд и даже довольно уверенно, но в пути меня нелепо развернуло и мимо цели я промазал. Зато успел оценить расстояние и понял, что при правильном положении в пространстве достану как раз до края портала. Наработанный опыт вдохновлял и успокаивал. Задача выглядела вполне решаемой.

— Держись, Гес, — пробормотал я, подбадривая скорее себя, нежели его. — Сейчас ещё разок попробую, уже почти уцепился, но не вздумай отпускать ремень, пока я не скажу.

Ответом было его хриплое дыхание в наушниках, а потом и едва слышное:

— Давай!

Ну до сих пор жив, здоров и даже разговаривает — что ещё надо от партнёра по космическим странствиям? Я вновь сконцентрировался, призвал на выручку вампирское совершенство и послал себя к станции на этот раз предельно плавно и точно. В награду моему терпению изогнутый край портала сам лёг в ладонь, и я вцепился в него так крепко, что перчатка, наверное, едва не развалилась пополам.

— Гес, я поймался. Теперь следующее. Бросай ремень. Я подтягиваю тебя сюда и приклеиваю к краю, а сам делаю прыжок внутрь. Входной люк вот он прямо перед нами, осталось чуть-чуть.

Я отстранённо подумал, что, если сейчас человек отпустит связующую нас с кабиной нить, обратно мы уже не вернёмся. Потерпим неудачу здесь и обречены… впрочем, что бы мы делали там? Тихо подыхать можно в любом месте, то дело не принципиальное. Я перестал думать о всякой чепухе и повторил приказ. Только тогда человек разжал пальцы и выпустил верёвку. Наверное, ему было страшно, я не спрашивал.

— Отлично, — приободрил я. — У нас очень хорошо получается. Теперь держись за этот край. Понял? Нащупал?

Гессе реагировал вяло, но только убедившись, что он действительно надёжно вцепился в нужную деталь станции я рискнул на следующий бросок. Внутри портала почувствовал себя как-то уютнее, да и расстояние было меньше. Я осторожно подплыл к овальному люку, разглядывая всё, что только мог.

Осталась, как говорится самая малость: попасть внутрь. Кто бы ещё подсказал — как. Стучать явно не катило и не только потому, что на станции, скорее всего, некому было гостеприимно распахнуть дверь — звуки в безвоздушном пространстве не распространялись, тонули в пустоте, хотя с той стороны их быть может и услышали бы. Я не стал терзать себя праздным любопытством.

Какие уж тут вопросы, когда нужны в первую очередь ответы.

Взгляд скользил по поверхности люка и рамке портала, гладкой, блестящей и одновременно шероховатой, ни ручки не находил, ни звонка. Глаза не помогали, и я принялся ощупывать всё, до чего мог дотянуться, скрёбся, как кот под дверью, отчаянно пытался проникнуть внутрь разумом и видел пустые помещения за плитой, но никак не мог установить контакт с механизмом этой долбаной калитки.

Был ведь он, ждал чего-то и насмехался над нами, но я пообещал себе, что не раскручу его на винтики, едва проберусь внутрь станции и встречусь с ним лицом к лицу. Задабривал, как умел.

Я уже начал волноваться всерьёз, когда пришла неожиданно здравая мысль. Там, где ничего не добьёшься молотком, придёт на помощь интуиция. Горизонт подбросил меня сюда к волшебным небесам, не сумеют ли его упругие нити как-то договориться с упрямой техникой? Что тут где и каким боком, я сейчас не вникал. Просто сосредоточился.

Родной контур, оказывается, был рядом и радостно откликнулся, когда я его призвал, обнял приласкал нитями гравитации и почти подтолкнул к едва заметному выступу в середине овала. Механика?

Я настойчиво ощупал этот пятачок, поскрёб, постучал погладил, но так и не понял, какое из моих действий разбудило спящий замок, обозначило поворотный круг. Следовало сразу сообразить, что автоматика автоматикой, а на крайний случай они должны были предусмотреть что-то очень простое. Вот оно и раскрылось. Я нажал сначала осторожно, потом сильнее, как принято у людей по часовой стрелке, но ничего не вышло и тогда сообразив, что мышление извращенцев должно быть извращенцевым, резко подал штурвал в другую сторону.

Есть! Овал разошёлся сразу плавно и беззвучно. Открылась темнота приёмного портала. Мы взяли этот барьер.

Долю мгновения я напряжённо вглядывался в открывшийся зев, но увидел лишь пустое ограниченное по размеру пространство, а дальше ещё одно, как я сразу понял — за прозрачной преградой. Угрозы оттуда не исходило, и в любом случай торчание снаружи станции лишь увеличивало опасность гибели.

— Идём! — сказал я Гессе и потащил его за собой, но пришлось повторить приказ дважды, прежде чем он рискнул выпустить край проёма.

Внутри я сразу нашёл нужный рычаг, и когда за нами замкнулись створки, вздохнул с облегчением. Ноги коснулись пола, здесь явно существовало притяжение, пусть пока и слабое. Искусственная гравитация не была сказкой, это я помнил, не знал только как она работает.

Теперь появилась ещё одна проблема — тьма. Внешний мир давал достаточно света, я притерпелся и чувствовал себя прекрасно, а за порогом станции мы лишились любого. Так я полагал в наивной простоте, потому что, к стыду моему, лишь теперь вспомнил, что на шлеме у меня имеется фонарь.

Пальцы потянулись к заветному тумблеру, но раньше, чем я воспользовался собственным ресурсом, подключился станционный. В камере, куда мы попали вспыхнули заделанные в потолок неяркие лампы.

От неожиданности я выругался, хотя и довольно пристойно оглянулся на напарника и внезапно обнаружил, что он не вполне в порядке, то есть, не настолько благополучен, как я полагал прежде. На бледном лице читались скорее эмоции, чем мысли, да и то в замороженном состоянии. Я встревожился.

— Гес, что случилось?

— Идиот! — прошипел он в ответ, очень зло, хотя всё ещё и тихо: — Что ты строишь из себя супермена?

Вот какого рожна мне сейчас прилетело? Святому, невинному и одному всё за всех сделавшему!

— Да я скромнее мыши! — возмутился законно. — Ну распорядился пару раз минуя твои несомненные права, так ведь для пользы общего дела. Вот она польза — прямо у тебя перед носом, так что не шипи как змея, которой наступили на хвост.

Он меня не слушал, гнал своё:

— Ты хоть понимаешь, что сейчас ночь и до сего момента я ничего практически не видел?

— Так включил бы фонарь. Мне хватало света, я про свой и забыл.

— Проклятый включатель сломался!

Он сопел, глядя на меня зверем. Не хватало ещё устроить тут драку. Что о нас подумают обитатели станции? Решат, что водиться с нами точно не следует, раз мы и между собой не друзья.

Вину я действительно ощущал: следовало помнить, что человек мой не так совершенен, как старый вампир, какие бы амбиции сам при этом не предъявлял. Я заставил его по сути дела мучиться изрядной неизвестностью, выполнять команды, понятные лишь отчасти, а ведь обстоятельства, в которых мы находились, никто не назвал бы тривиальными.

— Прости! — сказал я искренне. — Мне следовало вести себя умнее. Я постараюсь считаться с твоей сутью, а сейчас давай двигать дальше. Набить мне морду ты сумеешь, лишь когда она будет без шлема. Потерпи, недолго осталось.

Он сразу успокоился. Теперь я прислушивался к его эмоциональному фону и уловил, как быстро он стабилизировался. Ситуация ведь продолжала оставаться опасной.