Пока мы размышляли о высоком и вечном, ну я размышлял, а Гессе, возможно, лишь пялился на стены, пол и потолок, ноги донесли до первого радиального коридора. Мы заглянули в него с опаской, как в дуло орудия. На миг всерьёз поверили, что качественно прилетит изнутри, но всё вокруг оставалось мирным, сквозняком из трубы и то не тянуло.

А это именно что был ствол — круглый такой и гладкий, так что и коридором это сооружение называть не хотелось. Я поразмыслил о причинах, толкнувших строителей на такой вызывающий дизайн, но ничего хорошего не надумал. Возможно, итоговую мысль не следовало высказывать вслух, но я не удержался.

— Прикинь, Гес, если забрать заслонками радиальные коридоры, да пустить нужный поток, хрястнет так, что вся планета содрогнётся.

— Если не разлетится на куски, — ответил он, ощупывая перчаткой полированную стену. — Здесь, похоже, многослойная броня, а для чего она внутри станции? Так что ты прав, тут я даже не сомневаюсь.

— Ужас! — ответил я.

Наверное, глупо мы выглядели со стороны: два осмелевших от отсутствия отпора идиота. Но что иное могли предпринять? Сидеть у входа и ждать парламентёров или что куда вернее — расстрельную команду? Изучить станцию хоть поверхностно значило получить больше шансов на понимание ситуации в дальнейших переговорах. Если им суждено было состояться, в чём пока что прогресса не наблюдалось.

Соваться в смертоносный коридор не хотелось, и мы потратили несколько минут, собираясь с храбростью.

— Станция большая, — сказал я. — Наверняка тут есть что-то вроде лифтов или бегущих дорожек.

— Ещё не хватало самим лезть в ловушку!

— А орудийный ствол по-твоему не подстава? Если тут энергия пойдёт, от нас останутся в лучшем случае отдельные атомы, да и те уже не наши.

— Везде опасно. Только вряд ли кто-то станет тратить на двух чужаков, ползающих в недрах станции, полный заряд. Мух смахивают ладонью, а не стреляют по ним из ружья.

— Да я так просто сказал, для поддержания разговора. Пошли?

— Вперёд!

Он решительно зашагал по трубе, я не отстал. Из-за кривизны пола рядом идти не получилось бы, и я подумал, что следовало поискать пути дальше по рокаде, глядишь набрели бы на другую, более человеческую магистраль: не всё же здесь пушка, где-то есть и кафешка. Ну да возвращаться я не предложил. Требовалось как можно скорее понять, что здесь происходит, а для этого годилась любая дорога.

Насчёт орудия мы как в воду глядели: все ответвления имели сужение на входе и убранные сейчас в створы блокираторы. Даже моя спина оделась холодом, когда представил неистовство энергий, что могли здесь кипеть. Неуютно было так, что мы с благодарностью сунулись в коридор первой же внутренней окружности. Якобы стремились осмотреться, а на самом деле отдохнуть от постоянного нервного напряжения. Здесь, как я понял, имелись уже не только лаборатории и производственные цеха, но и библиотеки, тренировочные залы, склады имущества, столовые. Иногда назначение той или иной комнаты становилось очевидным с самого начала, временами мы мало что угадывали, но сочли данный уровень безобидным.

Тут я предложил поискать более человеческий радиус. Земляне здесь ведь не только к войне готовились, но и просто жили, причём долгие годы. Раз не поленились поставить качели (я сам видел), то уж о нормальном сообщении между частями станции должны были позаботиться.

Гессе охотно согласился, и мы, пройдя совсем немного дальше по рокаде, действительно обнаружили нормальный коридор, ведущий в глубину станционного блина.

Ужасом тут не сквозило, и мы бодро двинулись вперёд, мельком осмотрели ближайшие комнаты внутренней окружности. Как легко было предположить, здесь располагались жилые апартаменты.

Первая квартира показалась пустой и безликой, её явно никто не использовал, но потом мы набрели на некогда обитаемое помещение. Я с любопытством разглядывал вмонтированный в стену шкаф, сложенные на полках вещи, даже потрогал некоторые, жалея, что на мне перчатки и всё прочее, так что не смогу ощутить почти утраченную ауру чужого присутствия, но спорить сейчас с Гессе за право ходить без скафандра не тянуло. Я знал, что успеем ещё переругаться.

Человек озирался с куда большей нежели я холодностью. Неприязнь преобладала над любознательностью.

— Неплохо они тут устроились, — обронил он, отворачиваясь от широкой постели, накрытой переливчатой тканью.

Я промолчал, не желая разозлить его ещё сильнее.

Следующая каюта оказалась женской и меня почему-то поразил сам факт, хотя чего в нём было необыкновенного? Может, земляне тут работали, не меняясь сменой десятилетиями и вообще детей рожали, откуда нам было знать? Нам никто ничего не рассказывал.

На кровати, креслах, диванах лежали платья и другие принадлежности дамского туалета, словно владелица всего этого богатства собиралась на вечеринку и никак не могла выбрать достойный наряд. Я погладил усыпанный мелкими цветами шёлк ближайшего, но заметив выражение лица Гессе, отдёрнул руку.

Представил мой напарник, как беспечно веселились эти люди? Наверное, конкретно они, не провинились перед нами в главном грехе — решение ведь принимало правительство, но радостно петь и плясать, щеголяя атласом и кружевами, когда там внизу шла борьба за выживание, с нашей точки зрения всё же не стоило. Так я понял горький блеск глаз и складку меж бровей. Шлем немного отсвечивал, но физиономию приятеля я различал хорошо.

— Пошли! — сказал он угрюмо. — Наверное, главный пульт, рубка или что там у них в самом среднем блине и в центре, ну чтобы подальше от краёв.

— Логично! — ответил я. — Идём.

Здесь без лифта обойтись не удалось. Мы искали лестницу, но то ли её вообще не водилось, то ли мы утратили немного представление о местном рациональном и совершенно безумном пространстве, но пришлось зайти в обширную кабину и замирая от волнения нажать клавишу среднего этажа. Пол под ногами дрогнул и почти сразу застыл — ехать-то было недалеко.

Наружу мы выглядывали с опаской, но ничего не случилось. Тут царила та же чистенькая безликая пустота, как и везде кроме некоторых осмотренных нами кают.

Коридор выглядел немного иначе прежнего, и первая же встреченная комната подсказала, что мы на верном пути. Приборы, рабочие пульты, просто столы — перед нами предстала контора или рубка управления какими-то функциями, хотя непохоже, что конкретно связи. Внутрь мы не вошли, двинулись дальше, но до радиостанции или салона коммуникаций так и не добрались.

В следующей комнате не было сложного оборудования, напротив, всё содержимое поражало взгляд помпезной отстранённостью от мира техники: кресла, стол и хорошо узнаваемое знамя человечества на дальней стене. Камерный конференц-зал для руководителей? Пожалуй, но не убранство, овеществляющее немалые претензии, в первую очередь привлекло наше внимание и даже не огромный дорогой флаг, а маленький человек, сидевший в председательском кресле.

Строго говоря, это был нормального размера человек, мелким он выглядел из-за места и помпезности обрамления — самого дурного тона предстал перед нами интерьер. Может быть ещё и потому создавалось такое впечатление, что мёртвые вообще смотрятся как-то незначительнее живых.

Я разглядывал его с лёгким удивлением, а Гессе зрелище не на шутку потрясло. Он со свистом втянул в себя воздух, потом так же театрально выпустил родную атмосферу наружу, я машинально придвинулся к нему, чтобы подхватить, если вдруг надумает валиться в обморок. Обычно впечатляют кроваво-расчленённые тела, а тут всего-навсего наблюдалась мумия в парадной судя по обилию ненужной ерунды форме. Делов-то. Хотя…

Откинься мужик при наличии живых товарищей уж не оставили бы его вот так на виду, не совсем же они ненормальные. Все сохраняют понятия об уважении к мёртвым. Впрочем, глядя на их пушки, я сомневался в здравом рассудке обитателей станции. Велика беда неприбранный труп, когда внизу на планете бродят и занимаются своими делами миллионы приговорённых к уничтожению. Какой повод требовался землянам для того, чтобы пустить в ход орудия? Я не знал, а наблюдатели приказа не дождались.