Он растёр ладонями щёки, потом колени, а затем схватил тарелку и принялся есть, заталкивая в рот изрядные куски и пережёвывая их так энергично, что ходуном ходило всё лицо. Люди — странные существа. Который раз уже в этом убеждаюсь.

— Я с тобой, — сказал он, очистив посуду. — Я тебе доверяю. Мог сто раз меня продать, но не продал, выпил и то не до дна.

— Так жду, когда перебродит, чтобы словить полный кайф, — ответил я.

Он не сразу понял, а когда дошло, расхохотался, причём без визгливых истеричных интонаций. Шутка, конечно, была несмешной, но не веселья ради я её и сказал. Хотел приободрить. Никон понял меня правильно.

— Ты спас мне жизнь, Северен. Поначалу я на тебя за это сердился, но потом уже корил только себя, потому что сдался без борьбы, а так делать нельзя. Что ты хочешь от меня услышать, точнее сказать, какой уровень моих откровений сможешь понять вот так с ходу?

Я не обиделся, потому что действительно не разбирался в его деле, ну а он — в моём, так что пыжиться друг перед другом смысла не имело. Мы и не стали.

— Без деталей. Я хочу знать перспективу. Чего можно добиться помимо удачных протезов для калек?

— В идеале — наращивания всех силовых функций. Строго говоря, человек не станет могучее, он обретёт дополнительный слой мышц, не теряя при этом свои. Поначалу выглядеть будет немного гротескно, но я думаю, что, если как следует взяться за дело, синтезированную ткань удастся сделать совсем тонкой. Я уже прикинул возможные пути развития отрасли. Люди будут таким же мощными и быстрыми как вампиры, только без их кровавой диеты.

Он сообразил, что увлёкся, оскорбил мимоходом грядущего работодателя, да просто существо, давшее ему приют, и замолчал. Взгляд испуганно ушёл в сторону, потом робко вернулся ко мне, но я и не думал сердиться. Люди имели право на совершенствование. Мир принял одних изменённых, примет и других. Природа терпелива, в отличие от злобных землян на орбите.

Никон, как видно, вспомнил о том же самом, заговорил торопливо:

— Понимаешь, просто я подумал о тех, кто бросил нас тут и предал, заперев в карантин, а сейчас наблюдает сверху, чтобы мы не вылезли из своей резервации. Однажды нам придётся померяться с ними силой. Придёт решающий день. Нас вынудили смириться, но нельзя вечно сидеть как крысы в углу, надо когда-то выйти на свет.

— Не сомневайся, я разделяю твои устремления. Правду сказать, целиком с ними согласен. Более того, нам полезно спешить, потому что игра уже пошла и не ваша в косточки-хрящики, а зашевелилось вокруг нас всех нечто серьёзное.

И я рассказа ему о том монстре, что прибил моего подопечного Верне, о девице, которой я пока не успел заняться, о событиях, что пошатнули привычный быт, хотя случилось их пока немного.

Он слушал так жадно, что даже вскрикивал в особо драматичных местах, а потом принялся дотошно расспрашивать меня о человеке, якобы прилетевшем с орбиты. Я добросовестно отвечал на все вопросы, но Никон сердился, требуя всё новых деталей и ругая меня за отсутствие технического подхода к проблеме. Я мысленно усмехался. Сам бы поглядел на дело рук этого мужика, глядишь, пыла бы поубавилось. Тоже бы думал только о том, как свинтить живым, а не научные теории разрабатывать.

Впрочем, вспомнил я немало, да и Никон загорелся услышанным и потребовал лабораторию и по возможности в ближайшие дни. Мы уже перешли к обсуждению оборудования и расходных материалов, которые потребуются в первую очередь, когда я услышал снаружи хорошо знакомые шаги.

Как человек с орбиты нашёл меня здесь, было уже неважно, я знал, что действовать надлежит немедленно. Я вынул из тайника ещё один ключ, проговорил два раза для верности адрес и всунув карту в ладонь Никона, моментально затолкал его самого в вытяжную колонну вентиляции. Пути в реку здесь не было, но в воздушных ходах не заблудился бы и ребёнок.

— Беги! — присовокупил я призыв-приказ. — Я его отвлеку и найду тебя.

Никон ошеломлённо кивнул, а на дальнейшие беседы не осталось времени. Дверь вылетела с треском, и я поспешил к ней, давая своему человеку шанс ускользнуть.

Знакомое весьма разозлённое лицо мелькнуло перед глазами. Ругаться с агрессором я не стал, вместо этого запустил в него столиком, удачно заехавшим углом в брюхо, выиграл мгновение, и, пользуясь случившимся замешательством выскочил в коридор. Припустив по нему, я рванул в сторону оживлённых улиц, где обижать меня станет чревато, но не успел уйти далеко. Что-то толкнуло в спину, ватно и неопасно, но через мгновение я запнулся, едва не запутался в собственных ногах, сумел устоять, ещё несколько шагов продержался, замедляя бег, а потом осел на каменный пол, совершенно не понимая, что со мной происходит.

Слабость захватывала так быстро, что подняться я уже не смог, подогнулись трясущиеся руки, и я грудью рухнул на камни, попытался ползти, но это последнее усилие сразу растворилось в гаснущем сознании. Меня накрыла ночная мгла.

Сознание вернулось сразу, резко, толчком. Я сгруппировался, готовясь драться или бежать — по обстоятельствам и обнаружил, что нахожусь не в коридоре подземного города, а в совершенно незнакомом месте. Попал и пропал. Как долго я провалялся без сознания? Чем меня усыпили? Куда притащил человеко-монстр? Как мне выбраться отсюда? Начнут пытать или вежливо поспрашивают? Что им от меня надо?

Множество вопросов теснилось в голове, но чтобы получить хоть один ответ, следовало разобраться в происходящем по порядку. То есть, отраву я примерно вычислил, ещё теряя сознание: не так и много их против нас работало, но неприятный казус с нападением ушёл в прошлое, как состоявшийся и переставший иметь значение, а думать следовало в первую очередь о будущем.

Я огляделся. Глазам предстала тесная комната без окон с дверью так искусно вделанной в стену, что человек мог её и не заметить. Одинаковые панели цвета топлёного молока наводили тоску. Я лежал на прибитой к стене полке, кроватью назвать это безобразие постеснялся бы даже железный робот. Над головой тускло сиял светильник, а больше и вообще ничего не было в этом помещении. Запредельный минимализм тюремной камеры наталкивал на определённые выводы.

Помимо странной обстановки я обратил внимание на ещё один неприятный момент. На моих запястьях и щиколотках красовались широкие пластиковые браслеты. Я попытался сковырнуть один из них, но он устоял, зато руку до самого плеча пронзила изрядная боль. Вероятно, эти штуковины призваны были усмирять злобного вампира, я не сомневался, что где-то есть пульт, способный послать в них жестокий импульс. Электричества или чего-то иного сейчас принципиальной разницы не имело. Убить меня это воздействие не могло, хотя люди, возможно, этого и не знали.

Одежды я не лишился, должно быть, мои пленители не сочли её опасной, зато обуви на ногах не оказалось, да и носков тоже. Я несколько мгновений разглядывал свои сухощавые ступни, но не обнаружил на них ничего нового или странного. Они и прежде такими были.

Впрочем, вампиры не мёрзнут, да и температура в помещении, сколько я мог судить, вполне отвечала человеческим понятиям о комфорте. Я сел, постаравшись расположиться поудобнее и принялся ждать развития событий, не сомневаясь, что чего-либо да дождусь. Уничтожить меня могли и раньше, а если желали изучить потенциальные возможности некого вампира или сделать ему конкретное предложение, то просто обязаны были вступить в непосредственный контакт.

Так и произошло, хотя подождать пришлось изрядно. Дверная панель бесшумно, ну почти бесшумно, ушла в паз и в комнату ступил мой недавний противник. Из-за высокого роста ему пришлось наклонить голову на пороге, а то выглядел бы он запредельно внушительно. Он шагнул вперёд и гордо скрестил на груди крепкие руки, под тонкой тканью напряглись внушительные мышцы, и я невольно оглядел их с придирчивым вниманием, прикидывая, какого размера и формы должны быть искусственные составляющие этой красоты. Никон не успел посвятить меня в подробности, да и кто знал, до какого уровня дотягивали его рабочие образцы. Мало мы пообщались, но я надеялся, что в будущем замутим ещё общее дело и разбогатеем оба. Не просто же так разгуливал у меня перед носом действующий экземпляр предполагаемой серии.