По-другому оно и не происходит, а то я не знаю. Забыл только за давностью лет этапы процесса. Это в сказках человека кусает вампир, честно предваряя о будущей судьбе, у нас всё происходит стихийно. Изменение подхватывается как простуда, хотя про грипп всё изучили, а наша инфекция так и осталась загадкой. Она просто есть и сама выбирает пристанище. Ни от кого ничего не зависит. Вообще.

— Хорошо! — сказал я снисходительно. — Присядем где-нибудь в приличном месте, побеседуем, время у меня есть.

Он заглянул прямо в глаза и кажется пролил свою одинокую слезу. Наверняка не скажу, я повернулся и пошёл дальше по коридору.

В этом городе я прожил большую часть затянувшейся жизни, так что и знал его досконально, и имел внутри множество убежищ, укрытий, мест, где можно отлежаться, а то и весело провести время. К человеку я вампира, конечно, не повёл, а посетил крохотную, хотя и уютную норку на отшибе. Место тут было не самое популярное, квартира оставляла желать лучшего, зато прямоходом сообщалась специально прорубленным тоннелем с одной из главных подземных рек. Не нравилось мне происходящее вокруг, потому лишний путь отхода из жилища я счёл разумной предусмотрительностью, а не паранойей.

Впустив гостя, я шагнул следом, запер дверь и после уже бесцеремонно толкнул его на ближайший стул. Указав на коммуникационную панель, я принялся хлопотать по хозяйству, что собственно говоря сводилось к проверке вентиляционного канала и извлечению из хранилища бутылки воды. Ещё я на всякий случай отдал крепление маленькой дверцы, что вела в поток, а уже потом стал за плечом Верне, вглядываясь в написанный им текст.

Юноша оказался проворен, успел накатать целый манифест, и я принялся проглядывать его, прихлёбывая из стакана и для конспирации нарушая тишину обычной наставительной чепухой, которую я не раз впаривал новичкам и знал так хорошо, что мог выдавать не задумываясь.

Вкратце если излагать, то Верне действительно был шпионом (по его словам), посланным для надзора за вампирами и выяснения их общей численности и привычек, ну всех тех вещей, на которые зарились люди. Не стоило, право же, перечислять. Живя с нами бок о бок смертные по-прежнему многих вещей не ведали, но старались разузнать.

После войны уровней, если можно так назвать тот безобразный конфликт, обе стороны заключили пакт о сосуществовании. Вампирам для проживания отдали подземелья столицы, с условием, что они никогда не вторгнутся в иные города и веси. Платой за строгое ограничение служила наша относительная независимость.

Отчаяние в те годы перевешивало доводы рассудка, но сложность тогдашнего положения не давала шанса добыть более благоприятные условия для изменённых. Знай люди, сколь мало нас в целом, и как мы ещё слабы и не уверены в себя, могли подмять или уничтожить полностью, так что я не осуждал совет тринадцати. Они сделали всё, что могли и даже больше. Признаться, меня и теперь сложившееся положение вещей устраивало, так как я мало стремился к путешествиям, но люди как им свойственно, старели и умирали, а поколения пришедшие на смену отжившим своё, плохо помнили, какой жестокой была война.

Время от времени люди предпринимали попытки нас прижать, но ничего у них не получалось. Вампиров стало заметно больше, и свой город мы возводили сами. Выбить нас отсюда никому бы не удалось, хотя мы и не стремились расширить зону влияния. Мы вынесли ту войну, помнили её своей шкурой, а не чужими мемуарами, ну многие из нас, и беспокойство смертных по поводу своей независимости казалось ненужным.

Мы даже шпионов не убивали, засылаемых с непохвальным постоянством, выкидывали только пинками в верхний город, обескровленных и иногда довольно существенно, но те ведь знали на что шли.

Я отставил стакан и быстро выбил на панели вопрос:

«Девушка в баре тоже агент?»

Верне энергично закивал:

«Она главная. Хотела залезть к тебе в постель. Тот парень должен был прикрыть, ну чтобы она выглядела бедной несчастной туристочкой, которой требуется покровительство мужчины».

Меня удивила откровенная дешевизна человеческих маневров. Попасть в постель вампира несложно, вот остаться там дольше одной ночи — та ещё задача. Не знаю, как развлекались другие изменённые, но я никогда не привязывался к партнёршам. Женщины давали мне физиологическую разрядку и не более того. Холодное сердце не жаждало любви, определённо питая отвращение к самой идее.

А я ещё не сказал? Давно следовало. Вампиров-женщин не существовало в природе. По неясному капризу судьбы, изменениям подвергались только мужчины. Равной подруги у меня быть не могло, значит, я решил, не заведу никакой. Со временем одиночество стало привычным.

Потому и шпионов к нам засылали почти исключительно женского пола — ведь они не рисковали подцепить инфекцию. Вот мне и показалось странным появление здесь этого паренька. Как же так оплошали поднаторевшие в изгаживании нашей жизни человеческие специальные службы? Я спросил.

Беседа шла урывками, потому что приходилось старательно делать вид, что я просто поучаю неофита, знакомлю его с нашими правилами. Позднее, можно будет создать впечатление, что мы легли спать и побеседовать подробнее, но некоторые вещи я хотел выяснить заранее.

Юноша опустил голову, словно собирался с силами для лжи или напротив готовил свою душе к неутешительной правде, а потом посмотрел мне в глаза и дрожащими пальцами напечатал такое, что я при всей моей выдержке едва удержался от злобного рычания. Поселившийся в душе зверь разом выпустил и клыки, и когти в предчувствии настоящей поживы.

И снова я шагал по нашим аккуратным улицам. Судя по тому, что туристов попадалось немного, наверху утвердилась ночь. Не то, чтобы я без подсказки не чувствовал время суток, но не думал сейчас об этом. Признаться, свалившиеся на меня события выбили из колеи, хотя я и полагал до сего часа, что это уже неосуществимо.

Так у меня и убежищ скоро не останется, если в каждом из них будет сидеть по юноше, попавшем в беду. Вот навязались на мою голову! И на текущий счёт, кстати, что тоже не радует.

Впрочем, сами по себе человек и растерявшийся от превращения начинающий вампир не слишком беспокоили, а вот заботы, что они принесли с собой — ещё как. Отдельная личность ничего не могла мне сделать — организаций следовало опасться.

Предложив подопечному лечь и отдохнуть, (ну это для тех, кто слушал с орбиты, а он ведь представился агентом именно оттуда) я сел рядом и принялся выцеживать информацию, хорошо зная, что период первичной потерянности довольно быстро сменится осторожной подозрительностью. Парень и не пытался запираться. Он откровенно заявил, стуча от спешки не по тем клавишам, что «свои» его теперь непременно «ликвидируют» и выбора нет, кроме как искать защиты у вампиров, одним из которых ему не повезло стать.

«А откуда они узнали, что ты вампир?» — задал я резонный вопрос.

«Они, наверное, ещё и не знают, но когда проведают, мне не жить».

Верне пребывал в полной уверенности, что в нём, помимо передатчика, заключена и капсула с ядом, и активировать её не составит труда его кураторам и на расстоянии. Я бы на его месте больше опасался открытого нападения, но спорить не стал. Бояться иногда полезно. Я ведь именно этим способом выжил и с тех пор не жаловался.

К сожалению, существенных сведений добыть удалось немного. Юноша даже задания своего не ведал. Велели ему немного: прикрывать дамочку и, если получится, сблизиться с кем-то из монстров. Явно он для организации служил более расходным материалом, чем настоящим шпионом, но я полагал, что сумею извлечь пользу и из того, что есть.

О жизни во внешних мирах рассказывал он мало и неохотно, да я и слова не все понимал, относя эту странность за счёт давней разобщённости двух миров. Проблемы обитателей прочей вселенной из нашего захолустья казались уже неясными. Впрочем, узнанное я запомнил, надеясь разжиться впоследствии развёрнутой информацией. Раз заорбитное человечество, века назад добродетельно загнавшее нас в карантин, решило сунуть на планету любопытный нос, значит имело на то резон. Задачей своей и других старших я видел теперь извлечение из происходящего пользы для собственного народа. Конечно же, я говорю обо всём населении планеты, а не только изменённых. Да, мы воевали друг с другом, но ведь научились потом сосуществовать, а Земля бросила колонию насовсем. Смотрели на нас с орбиты глаза и пушки, не давая толком развиваться и глубоко дышать. Любви к прародине и её обитателям такое положение вещей не добавляло.