Он ушёл, не забыв запереть дверь, и вскоре вернулся с опять-таки знакомым лицом. Я сразу узнал парнишку, с которым, якобы, ссорилась Алиса в том далёком сейчас баре. Меня, признаться, удивило, что они намерены кормить вампира кем-то из своих, а не натаскать людей из трущоб, но вполне вероятно, что просто не успели тут толком освоиться и не знали где что почём и при этом плохо лежит. Я возражать и не подумал, подтащил человека ближе и усадил рядом с собой.

Он вздрагивал и держался напряжённо, хотя при этом выказывал неприкрытую решимость стерпеть издевательство и выйти из него с честью. Я приобнял за плечи, уткнулся носом в шею, втягивая сочные аромат здорового человека. Голод неуверенно шевельнулся внутри, притих, потом опять дал о себе знать, словно проверяя на прочность нас обоих.

Я прислушивался к знакомым ощущениям несомненных перемен и одновременно разглядывал Гессе, столбиком застывшего на лавке. Здоровяк был напряжён как сжатая пружина. Наверняка он счёл своим долгом проконтролировать кормление, обеспечить безопасность своему товарищу, но угадывал я за его упрямой готовностью и почти непристойное любопытство.

— Подглядываешь? — спросил я, лизнув одновременно тёплую шею — вполне чистую и то хлеб.

— Обязан! — отрубил он в ответ.

— А ведь это интимнее даже секса, — продолжал я нести вздор. — Тихое уединение, подобное творческому акту.

Он не поддался на провокацию.

— Лопай уже и смотри, чтобы всё прошло честь честью. Пожадничаешь — посажу на голодную диету. Думаешь, тебе тут будет пир и воля? Не дождёшься. За всё стану наказывать, даже за это омерзительное кокетство.

— Как скажешь, Гес, — ответил я кротко и вонзил клыки.

Парень дёрнулся, я ощутил всем телом, как дрожит он от страха и отвращение, но решил больше не отвлекаться на пустяки и принялся пить, глотая нарочито громко и смачно. Я же мерзкий вампир, иногда следует точно соответствовать чужому представлению о нашей природе, однажды оно сработает как дымовая завеса. Так что я ничего не стеснялся и выпил сколько мог, не навредив жертве. А что такого? Я к ним в гости не напрашивался. Сами притащили, так что с них и спрос. Вампир всегда останется бел и пушист, пока люди не перестанут делать глупости.

Затем меня заперли в комнатке и оставили одного, как видно, гуманно предположив, что даже бессмертный нуждается в передышке. Я не возражал. За другой выдвижной панелью оказалась крошечная душевая и я с наслаждением помылся. Ощущал себя просто нервически грязным. Да, удовольствие от этого дикого секса я получил немалое, но послевкусие оказалось мерзким. Жадная, почти злая хватка девицы Алисы не то чтобы шокировала, но рождала много вопросов и ни один из них не звучал приятно. Не любовь и даже не вожделение ею руководили, а холодный расчёт, грубый механический секс понадобился лишь для получения желаемого образца. Впрочем, я сам часто поступал бесцеремонно и в аналогичных обстоятельствах не намеревался предъявлять претензии другим.

Надевать несвежие вещи не хотелось, и я вытянулся на полке как был — голышом. Стесняться после того, что тут со мной делали, не стоило, а прохлада не мешала. Следовало подумать.

Теперь, когда ничто не отвлекало от главного, я смог сосредоточиться и прощупать окружающее пространство. У вампиров, хотя и не у всех, есть такая способность — видеть дальше стен, ну хотя бы понимать какие вокруг помещения, велики они или малы, отследить прочие детали рельефа. Я так долго жил в подземном городе, что научился прозревать и сквозь толстенные каменные пласты, а вот здесь мой мысленный взор словно упирался в упругую преграду, неясной этиологии. Я пробовал пробиться напрямую, скользнуть за истиной по коридору где меня водили, пробраться окольными путями, но вновь наталкивался на этот слой, в котором вязло моё восприятие. Не то чтобы разозлился, но изрядно устал.

Если это пустое пространство космоса, то я ничего не понимаю в жизни. Защитное поле? Куда вернее, вот только почему бродит в мозгах ощущение, что поставили его специально для меня, чтобы сбить с толку и не дать додуматься до истины.

А если не для меня, то зачем?

Я принялся анализировать всё, что успел узнать об этом месте и главное, его обитателях. Люди кажутся одинаковыми, а иногда и сами о себе так думают, но фактически различий чем дальше, тем накапливалось больше и в этом суть. Когда-то нас было от силы двести тысяч, и мы заселили планету, уйдя с Земли. Мы оставались ещё землянами, в нас текла кровь той изначальной планеты, у неё был сформировавшийся за века вкус и запах, но обосновавшись здесь мы начали понемногу впитывать в себя новую вселенную. Пусть мы привезли с Земли привычные овощи и прочие пищевые исходники, но на чужой почве они незаметно менялись, а человек в значительной степени то, что он ест. Уж поверьте мне на слово, я знаю!

О чём это я? Да вот о том, что за века перемен накопилось так много, что они начали приобретать местный характер. Мы прижились настолько, что разделились по конкретным признакам. Туристы из предгорий имели иной вкус, чем уроженцы столицы, ну и так далее.

Гессе, Билл, Алиса, парень, которым меня кормили пахли не совсем так, как моя привычная еда, но не настолько иначе, чтобы я с ходу поверил, что они явились прямиком со старой планеты. Если прежде мог предполагать, то, вкусив крови, а не только ароматов, брался утверждать наверняка. О чём это говорило?

Навязавшаяся на мою голову долбанутая компания могла, конечно, явиться с орбиты, если допустить совсем маловероятное стечение обстоятельств, но непохоже, что жила там постоянно, вот не чувствовал я приправы пустоты. Давно внедрившиеся агенты? Только зачем им я? Анализы взяли, словно собрались изучать, но не чувствовалось в них задора, свойственного исследователям, словно думали совсем о другом.

Так я пытался сложить картину из фрагментов, но она зияла дырами. Информации явно не доставало для полноценного завершения процесса, а догадки я пока что придерживал в сторонке. Спешить не следовало: ошибка могла дорого стоить, хотя не обязательно мне. Себя, драгоценного, я бы отстоял в любом случае.

Тут одиночеству моему пришёл конец, потому что в комнату ввалился без стука Гессе и возмущённо засопел, узрев непорядок.

— Ты что, специально?

— Нет. И если ты никогда не видел нагого человека, то есть такая волшебная штука — зеркало называется. Разоблачись, стань перед ним, протри зенки и поверь в прекрасное.

— Мог подождать, когда принесут сменную одежду, если такой брезгливый.

Как раз это он и притащил, швырнул на полку штаны и рубаху из скользкой трикотажной ткани, взывая к моему чувству приличия. Ссориться не имело смысла, я с удовольствием надел свежие вещи. Подобревший от моей покладистости Гессе сел напротив, задумчиво похлопал себя по ляжкам гулкими ладонями.

— Спросить что-то хочешь? Не стесняйся, — подбодрил я. — Я и голый добродушен и одетый благожелателен.

— Правда, что женщины не становятся вампирами?

Меня удивило незнание столь элементарных и основополагающих вещей. С большей вероятностью я предположил притворство, но лишь кивнул, не считая нужным вдаваться в подробности.

— Тогда зачем Алиса с тобой?.. — он не договорил и надулся, словно нехорошие мысли больно стучали изнутри по костям черепа.

Неровно дышит что ли? Не только переспать хочет, но и чего-то большего? В принципе, почему нет? В жизни всякое происходит. Мне с самого начала так показалось, просто я искренне не верил, что кто-нибудь возьмёт на себя труд ревновать такую независимую барышню, как Алиса. Оно того не стоило.

— Сам в шоке, — ответил я. — Ни забеременеть, ни заразиться она не могла. Как мужчина я ей неинтересен, и меня тошнит от того, что она со мной сделала, но люди иногда верят нелепым легендам больше нежели истине.

— Или рассчитывают, что у них-то получится, просто другие неладно брались за дело.

— Верно мыслишь, друг сердечный Гессе. А зачем Алисе становиться вампиром? Для того, чтобы не стареть или есть более близкие и конкретные цели?