Я отслеживал её напряжённость, внутренний протест, который проявляется в поведении, как ни пытайся его скрыть, да и недобрые взгляды мне время от времени доставались. Словно не она силой получила что хотела, а я домогался невинной девы самыми бесчестными средствами.

Не то чтобы меня всерьёз тревожили её амбиции, но я слишком хорошо знал, как полезно не выпускать из поля внимания все руки, которые способны удержать нож и все души, готовые всадить его в твою спину. Последнее — в особенности. Алису я как раз таким субъектом и полагал, потому изучал незаметно, стараясь просчитать угрозу и помнить о ней, если не мог устранить её совсем.

Совещание вскоре завершилось, и все его участники разбрелись по рабочим местам, а я остался и, как выяснилось, правильно сделал. Чайка опять завёл разговор о своём, насущном.

— Северен, если ты сообщишь Терранину, что мы не причиним ему вреда и готовы к честному сотрудничеству, то его мигом сюда доставят.

— Я сам за ним схожу. Так Никон меньше испугается и не натворит сгоряча глупостей.

Чайка ожидаемо замялся. Я с любопытством ждал, не считая нужным помогать человеку выпутаться из затруднительного положения. Временами разбирал смех. Муки его казались забавными, но не расставив приоритетов не вышло бы двигаться дальше. Да, вот такой я гад, но с людьми ведь по-другому и не сваришь каши. Они сами установили правила.

Наконец, он созрел для признания истины и выговорил, запинаясь:

— Сходить не получится. Мы находимся не в столице.

— Кто бы сомневался! — ответил я язвительно.

— То есть, ты знал? — уточнил он хмуро.

— Скажем так: догадывался. С орбитальной станцией вы переборщили, такую ложь разоблачить довольно просто, но я понимал, что этот туман, который как бы клубится вокруг вашей базы, он не просто так, а скорее всего защищает или вампира от его феноменальной способности ощущать пространство, либо весь комплекс от чьих-то любопытных и оснащённых технически глаз. Ну и безопаснее заниматься опасным делом в сторонке от самого населённого на планете города. Для людей и для проекта тоже.

Чайка посверлил меня взглядом, но сердиться передумал и удручённо кивнул:

— Ты прав, Северен.

— Я-то да, а вот вы ребята, нарушили закон, вывезя вампира за пределы разрешённой территории.

Он и этого не отрицал. Момент надо сказать выглядел сложнее, чем казался на первый взгляд. Доказать свою невиновность я не мог, так что готов был по доброй воле закрыть глаза на чужое преступление, чтобы ничего серьёзного не предъявили мне. Я полагал, что поскольку мы с людьми здесь взаимно накосячили, так и поправлять дело следовало вместе.

— Давай так поступим! — сказал Чайка. — Мы выправим бумагу на твой счёт: официальное разрешение на выезд для участия в испытаниях. На благо отечества, так сказать и прочее, а ты замнёшь этот вопрос среди своих и заодно дашь нам специалиста.

— Не насовсем! — тут же поставил я условие. — Я его первый схватил за шиворот и не прочь потом, когда ваша миссия завершится, сам заняться кое-какими исследованиями и, разумеется, воплощением их в конкретные торговые образцы.

— Идёт! — ответил человек. — Выживем, так договоримся окончательно. Нет — всё само уладится. Ты ведь не станешь силком заставлять человека работать, как, к примеру, тех ребят, что мои подчинённые неосмотрительно отправили на одну из твоих станций.

— Они виноваты, — сурово ответил я. — Так что год в мастерских заслужили, вот пусть и отбудут. Не съедят их там. Совсем.

— Да-да. Мы уже это утрясли, претензия я не предъявляю. Моя ошибка — нанял для дела не тех людей. Осознал и покаялся.

Я охотно принял извинения и успокоил человека:

— Принуждать разумеется, не стану, но если ты сейчас начнёшь играть нечестно, рассержусь, а куда меня мотыльнёт крышесносный темперамент, дремлющий до поры в тени и сторонке, поручиться не смогу.

— Договорились.

Мы всё же пожали друг другу руки, соблюдая традиционную формальность. Он заметно расслабился, когда разговор прошёл пороги и вышел на ровное течение, потому без затруднений и мук внутреннего протеста рассказал мне, что весь комплекс находится недалеко от маленького городка на краю пустыни. Здесь найдено изрядное количество полезных ископаемых, так что лишнее строительство никого не удивляло. Растущее население нуждалось в ресурсах.

— Это самая южная точка нашей экспансии, — пояснил он. — Легче будет стартовать. Так учёные говорят.

Я поверил ему на слово.

Со столицей городок сообщался автомобильной дорогой, но к услугам начальства имелся небольшой самолёт и посадочная площадка. Туда мы и направились, точнее, для начала поднялись на поверхность. Не успел я слова сказать, как началось веселье.

— Снаружи ещё день, — озабоченно предупредил Чайка, — но мы проводим тебя до машины под специальным укрытием. Если не доверяешь нам и хочешь подождать до вечера, то ничего страшного. Пилот опытный, справится и ночью. Я с трудом удержался от смеха.

— Ерунда, — ответил серьёзно. — Всё будет в порядке.

Чайка вызвал Гессе, вдвоём они заботливо стали с двух сторон и растянули над головой широкое отражающее полотнище, как я понял, из такого материала мастерили и обманные заграждения. Поверхность ткани отбрасывала не только солнечные лучи, но и радиоволны.

Я решил не говорить компаньонам, что дневной свет мне не слишком опасен, поскольку намеревался заодно проверить их лояльность. Где как не над пустыней проще всего избавиться от вампира? Выкинул за борт, а там зловредное солнце доделает всё остальное. Так они полагали, забывши как всегда расспросить о сути дела нас. Наверняка мы нелепо смотрелись со стороны, вышагивая таким нелепым манером к самолёту. Было трудно сохранять постное выражение лица.

Откуда люди взяли, что мы боимся дневного света, я так и не понял, скорее всего, из легенд. Поначалу и мы, первые изменённые, остерегались бывать на открытом месте днём, хотя довольно быстро сообразили, что страхи изрядно преувеличены. Впрочем, кричать об этом на каждом углу не стали, да и новичкам заказывали выходить наружу из подземного города до тех пор, пока не завершится трансформация, ну или не станет ясна благонадёжность прозелита. Всем было спокойнее держаться общепринятых воззрений, потому их никто и не опроверг.

Таким образом в самолёт я попал целым и невредимым. Гессе тут же предложил закрыть все окна специальными заслонками, но я попросил оставить обзор с той стороны, где светила не будет. Чайка понятливо кивнул:

— Хочешь посмотреть на планету?

— Да, — ответил я. — Поскольку по сути дела так её и не увидел. Когда прилетели, отчаянно строились, чтобы как можно скорее зацепиться за почву, некогда было и поглядеть по сторонам, а потом резко начались изменения, и я попал в них одним из первых. Представляешь, каково это, веками жить в норе недоступного тебе нового мира и не иметь шанса побродить по его горам и равнинам? Человеку, рванувшему в неведомое ради неведомого…

Ответил Гессе, куда менее, нежели Чайка, склонный принимать меня всерьёз.

— Ну и смотри, если глаза на свету из черепа не повыскакивают.

Я уже не слушал обоих. Ага, требовалось мне разрешение на что бы то ни было! Сам выбирал, как мне жить, просто не теребил за хвост чужие иллюзии.

Передо мной лежал неизвестный, необыкновенно красивый пейзаж пустыни. Где серые, где рыжие, где отливающие голубым барханы тянулись к горизонту, странная растительность, похожая на затаившихся насекомых отважно цеплялась за неблагодетельный грунт. Я и не ожидал, что чудо нового места так проймёт циничную душу. Смотрел жадно, упиваясь увиденным, словно готов был запомнить каждую мелочь, чтобы потом рассказать об этом другим. Ну то есть я и так не забывал всего, что хотел запомнить, языком только трепать среди своих не собирался.

Когда самолёт взлетел, я ещё ближе придвинулся к стеклу, наслаждаясь неведомой прежде красотой. Землю я ведь помнил смутно, а здесь… Ну я уже говорил. Теперь эта планета навсегда стала родиной. Элементарно, без пафоса. Я не столько не мог, сколько не хотел отыгрывать назад, был дома, а сейчас и вовсе обо всём забыл, и чуть ли не впервые в изменённой жизни, зная о людях за спиной, не беспокоился о гипотетической угрозе. Совсем.