— Ирма, — простонал он, прочищая пальцем свое ухо. — Потише. Успокойся. Твоя смелость достойна похвалы, но есть большая разница между смелостью и глупостью, и глупость — это жертвовать собой ни за что. А именно так и будет, если мы сейчас развернемся, уж поверь.

— Ты слышишь, что ты говоришь? Возможно, их там сейчас… — нужное слово оказалось слишком громоздким, тяжеловесным и с болью протискивалось через глотку, не желая вылезать наружу, — …убивают.

— Нет, — спокойно ответил Радэк. — Не дай им себя обмануть, у этих «космических пиратов» кишка тонка. Да, они умеют грозно размахивать оружием и даже сеять угрозы, но у них есть свои моральные принципы, и они точно не опустятся до насилия без совсем уж крайней необходимости.

— Чушь! Это такой же самообман, каким вы все дружно свели Андрея в могилу!

— А ты сама-то сильно от них пострадала? Для них это не вопрос жизни и смерти, а скорее игра… ну или бокс, если угодно. Они хотят честной победы, а не жертв с морями крови, и даже когда они нас схватили, они приложили немало усилий, чтобы загладить чувство вины. Вкусно нас кормили точно по расписанию, выносили за нами то ведро из-под краски, которое они называли туалетом, и даже слово «пожалуйста» говорили. А видела, как они нервничали, когда провожали нас? Уверен, ты бы так же себя вела, будь перед тобой враг, а единственная защита от него — это пистолет, которым ты до смерти боишься воспользоваться.

— По их вине погиб Бьярне, — напомнила Ирма.

— Да, но тут не было преступного умысла. Просто они все совершили страшную ошибку и не захотели ее повторять. Они в любой момент могли нас убить или же заморозить, но не стали этого делать. Вместо этого они заточили нас в камеру. Как ты думаешь, почему?

— Чтобы завербовать нас? — с сомнением предположила Ирма и вдруг поняла, что слова Радэка действуют на нее успокаивающе.

— Возможно, но вряд ли в этом была основная причина, — поежился он в кресле. — Если помнишь, наши тела были отравлены Будильником после пробуждения, и замораживать нас сейчас было бы серьезной угрозой для нашего здоровья. Думаю, они хотели выждать, пока мы полностью не восстановимся, и лишь тогда с чистой совестью отправить нас по холодильникам. Будучи в сознании мы доставляли им массу неудобств и постоянного риска, что что-то выйдет из-под контроля, но они все равно старались о нас заботиться в той степени, в которой могли себе это позволить.

— Это все домыслы, — смущенно отвернулась она к переборке, не желая просто так успокаиваться.

— Тогда, надеюсь, тебя успокоит мой последний довод. — Радэк замолк, дразня собеседницу своим молчаливым взглядом, и Ирма быстро сдалась, развернув голову обратно к технику. — Если они и правда хотят колонизировать заповедник, то скажи мне, какой ресурс остро необходим каждой зарождающейся колонии?

— Люди?

— Вот именно. Имея при себе лишь шестьдесят семь потенциальных колонистов жизнеспособное поселение построить сложно. Им жизненно необходим каждый здоровый человек, даже если этот человек мужского пола.

Радэк был прав. Этот довод стал последним ударом, отправившим настроение для истерики в глубокий нокаут. Ирма тут же ушла в свои мысли, прокручивая в голове события последних дней. Она вспоминала, как боялась за свою жизнь и жизнь своих товарищей, пыталась очистить от ложных впечатлений каждое событие, что с ней произошло, и старалась заново осознать логику людей, которые все это время с переменным успехом сеяли страх в своих пленников.

Эмиль рассказывал о том, как Густав выстрелил ему в голову. Это был очень серьезный и недвусмысленный жест, но теперь, после убедительной речи Радэка, Ирма задумалась, можно ли было этот жест трактовать как очередное запугивание? Смотровой щиток гермошлема состоял из двух слоев: наружный был сделан из оксинитрида алюминия, а внутренний был выполнен из поликарбоната. Оксинитрид обеспечивал механическую прочность, а поликарбонат был для подстраховки на случай, если оксинитридный слой даст трещину. Если Густав действительно целился Эмилю в смотровой щиток, то можно было с уверенностью заявлять, что Густав выстрелил в самую прочную часть скафандра. Но осознанно ли? Наверняка. Ведь Эмиль жив, а значит повторных выстрелов не последовало.

— Надеюсь, что ты не ошибся, — вполголоса проговорила она, вцепившись зубами в подаренную ей надежду. — Получается, что их судьбы теперь зависят от того, как быстро МФБ разыщет наш буксир.

— Думаю, пара лет точно пройдет, не меньше, — предположил Радэк, что-то посчитав в уме. — Надеюсь, все это время Ленар с Эмилем проведут в заморозке. Ну и Петре, разумеется.

— А Вильма? — встревожено вспомнила она про еще одного члена команды. — Что будет с ней?

— Тут все сложно, — крякнул Радэк. — В нашем побеге наверняка обвинят ее. Может быть ее тоже заморозят, а может и нет. Если она действительно как-то поспособствовала нашему побегу, то лучше пусть Илья считает, что это было непреднамеренно.

— Так ты поэтому назвал ее дрянью? Чтобы Илья не решил, что она была с нами в сговоре?

— Ну да. А разве это было не очевидно?

— Нет, — удивленно качнула Ирма головой. — Ты был очень убедителен.

— Это было не сложно, — признался он с виноватым видом. — Достаточно было лишь вспомнить наши с ней самые плохие моменты.

— Ладно, — успокоилась Ирма окончательно и громко выдохнула. — Давай подумаем о насущных проблемах. Наш план побега сработал лишь на пятьдесят процентов, и это значит, что теперь мы не обязаны лететь именно на Фриксус. Может, нам лететь сразу к Солнечной системе? Как ты считаешь?

Радэк посмотрел на нее удивленным взглядом, словно только что услышал какой-то очень глупый вопрос, и о чем-то задумался.

— А почему ты это спрашиваешь у меня? — наконец-то ответил он, проговаривая эти слова с заметной неохотой.

— А у кого мне еще спрашивать?

— Ты не так давно выпустилась из академии, помнишь весь устав наизусть и можешь с закрытыми глазами ползать по техношахтам, но забыла о такой простой вещи? — удивился он еще сильнее, и его брови едва не встретились с макушкой. — Мы с тобой теперь остались вдвоем, Ирма, и в командной цепочке ты стоишь выше меня.

Ирма растерянно открыла рот и тут же забыла, что собиралась сказать.

Челнок А был укомплектован цивилизованным туалетом и шлюзовой камерой с функцией душа, внутри которой Ирма с Радэком по очереди испытали совершенно бесстыдный экстаз. На этом преимущества перед камерой заключения оканчивались.

При проектировании легких межзвездных челноков обычно стараются экономить на общих габаритах. Зачем? Затем, что Умножитель Алькубьерре был требовательным к объемам. Чем меньше объект, тем меньше энергетическое поле, которое требовалось создать вокруг него, и тем больше энергии можно потратить не на общий объем поля, а на его способность выворачивать ткань пространства практически наизнанку. Так на алтарь время-скорость-расстояния был возложен комфорт экипажа в качестве жертвенного агнца. Никто не стал пытаться насильно загромождать крошечный челнок такими излишествами роскошной жизни, как журнальные столики или спальные полки. Вместо этого спать приходилось прямо внутри капсул криостаза. Это требовало выработки определенной привычки, потому что ложась в этот металлический гроб человек лишался святого права засыпать в своей любимой позе. Спать можно было лишь на спине, сложив руки на животе или вытянув их по швам. Таков был бюджетный вариант судна для экстренных ситуаций и коротких перелетов. Челноки почтового сообщения обладали чуть большими габаритами, относительным комфортом для экипажа и самой мощной в своем классе силовой установкой, что превращало их в гоночные болиды, но экипажу тяжелого буксира приходилось довольствоваться лишь минимально-необходимой комплектацией.

Достаточно сильно уставший человек может и в таких условиях позволить себе расслабиться, и Радэк наглядно показал это своим примером. Прошло лишь около двадцати минут между тем, как Ирма скомандовала отбой, и тем, как Радэк начал сопеть, словно протекающий воздушный компрессор. Ирма слушала этот звук с легкой завистью, и предпринимала попытки выключить свою голову, внутри которой роились беспокойные мысли. Сон к ней не приходил, и примерно через час тщетной борьбы с собственным сознанием она сделала то, что в таких ситуациях считалось необходимым сделать во что бы то ни стало.