Эмиль Кравчик доподлинно не знал, что это за «осложненный» комплекс мер по сжиганию платы контроля доступа, который держался от него в секрете. Доподлинно он знал лишь то, что при сильном желании к управляющему интеллекту можно получить неограниченный доступ при помощи плазмореза и пятнадцати минут размеренной работы. Однако в техническом руководстве эта процедура описывалась, как неумеренное вмешательство в условия работы управляющего интеллекта, после которого аннулируется гарантия на продолжительную бесперебойную эксплуатацию. Если выражаться чуть менее обходительным жаргоном, то после грубого нарушения микроклимата отсека Марвина никто не сможет дать гарантий, что корабль внезапно не взорвется через пару месяцев.

Марвин был куском железа, и хоть никому и не приходило в голову видеть в нем какую-то личность, все дружно сходились во мнении, что он самый важный член экипажа. 90 % всего времени полета это он управляет кораблем. Остальные 10 % полета он все еще управляет кораблем, но уже под диктовку экипажа. Он регулирует работу термоядерных реакторов, следит за температурой и давлением в реакционных камерах, оптимизирует расход реактивной массы, управляет каждой магнитной ловушкой во всей силовой установке и по приблизительным подсчетам выполняет работу примерно четырех сотен человек. Стоит ему получить сбой, как сбой получит и все остальное.

И, наконец, этот сбой все же состоялся.

Так было принято говорить. Никто не хотел лишний раз произносить вслух, что это было чье-то несанкционированное вмешательство в работу судна. Никто не хотел искать саботажников методом домыслов и паранойи. Эмиль был уверен, что испытывать страх в подобных ситуациях естественно, но перед каждым стоял простой выбор, чего бояться сильнее: скрытого злоумышленника или хаоса, в который погрузится весь корабль, стоит лишь начать снова тыкать друг в друга пальцами. Он выбрал последнее и решил заполнять свою голову проблемами в порядке очереди. Когда все безнадежно, этот простой принцип помогает самоорганизоваться в достаточной степени, чтобы разобраться с любым комплексом проблем и, в конечном итоге, выжить. Дисциплина и оптимизм не раз помогали свернуть горы, и Эмиль был настроен настолько дисциплинированно и оптимистично, насколько только мог.

— Да вы в своем уме?! — крикнул он, едва не сорвав голос.

— Да, — невозмутимо ответил Ленар, Вильма подтвердила диагноз легким кивком головы, а Ирма продолжала пассивно сидеть за столом и ждать, пока на нее обратят внимания. Эти трое явно ожидали такой реакции. Чего ждал Радэк, было сложно понять, но гримаса на его лице говорила, что он совершенно точно не ждал хороших новостей.

— Ладно, хорошо, — одернул Эмиль на себе куртку и сел обратно за стол. — Я неправильно выразился. В своем ли уме были те, кто придумал НАСТОЛЬКО сильно усложнять вашу сверхсекретную процедуру сжигания платы?

— Не уверена, что они вообще задумывались об условиях, в которых нам придется работать.

— Мы же на космическим корабле, Вильма! — отчаянно протянул Эмиль. — Тут практически всегда такие условия.

— Все решаемо, — успокоила его Вильма.

— Кажется, вы все слишком давно не работали за бортом. Давайте я вам объясню на пальцах. Мы сейчас идем на марше с ускорением почти в полсотни метров в секунду в квадрате… Правильно? — вдруг усомнился он в своих словах.

— Насколько я знаю, именно так.

— Так вот, как только мы выйдем за борт, можно забыть о страховочных фалах, контроле массы и всех остальных прелестях цивилизации. Инерция просто сбросит меня с обшивки, и я потеряюсь в космосе.

— Не потеряешься, — возразил Радэк. — Тебя не унесет в космос. Ты просто упадешь на станцию, и при таких перегрузках, скорее всего, ничего почувствовать не успеешь.

— Спасибо! Я не понимаю, чего вы от нас ждете. Чтобы мы вышли на верную смерть или саботировали работу двигателей, что не намного лучше?

— Эмиль-эмиль… — с укором покачала Вильма головой. — Честно говоря, я в тебе разочарована. Решение этой проблемы лежит на поверхности, а ты сразу же начал рассуждать о верной смерти и саботаже двигателей.

— Что, я опять чего-то не знаю?

Он заглянул в две пары глаз, ждущих от него какого-то озарения, но ничего умного не приходило ему в голову. Вся система управления кораблем лежала на Марвине, а Эмиль, будучи техником, прекрасно знал, что без авторизации единственным рычагами давления на Марвина является способность человека что-нибудь сломать.

— Кажется… — блеснула мысль в глазах Ирмы, — я начинаю догадываться. У нас ведь есть две независимые от Марвина системы управления.

— Молодец, — похвалил ее Ленар.

От водоворота мыслей у Эмиля на голове зашевелились волосы. Он отчаянно попытался вспомнить хоть что-то на этом корабле, что было бы независимым от Марвина, и чем сильнее он пытался, тем сильнее впадал в панику. Ему в виски настойчиво стучалась мысль о собственной некомпетентности, а нарастающая паранойя обещала в обозримом будущем свести его с ума. Для техника не было кошмара хуже, чем осознание, что он не знаком с устройством собственного корабля.

— Челноки, — подсказал Ленар, и паника начала отступать.

— А ведь верно, — щелкнул Радэк пальцами. — Челноки все еще под нашим контролем.

— Челноки… — повторил Эмиль себе под нос и позволил своему телу вновь принять форму стула. — Постоянно забываю про них. Ладно, это может сработать. Простите, что вспылил раньше времени.

— Прощаем.

— Но я хотел бы уточнить одну важную деталь.

— Конечно, спрашивай.

— Вильма, не сочти за недоверие, — старался Эмиль говорить предельно учтиво, что не помешало тонкой женской брови возмущенно вздернуться к челке, — но ты точно рассказала все, что мне стоит знать? Больше никаких секретов у тебя нет?

— Сейчас не время сомневаться в чьей-либо компетентности, — заступился за нее Ленар. — за исключением небольшой прогулки по обшивке от тебя ничего сложного не требуется.

— От нас, — поправил его Радэк.

— Нет, я выразился правильно, — настоял Ленар и откинулся на спинку стула в тщетных попытках расслабиться. От его не совсем естественной позы Эмиль почувствовал боль в спине. — Ты остаешься на своем посту.

— Но Эмиль ведь не пойдет в одиночку? — с надеждой в голосе спросила Ирма.

— Нет, в одиночку он не пойдет. Не волнуйся Ирма, с тобой он тоже не пойдет.

Раньше такие моменты сопровождались смесью разочарования и осуждения, которые умещались в одном ее немом взгляде. Но не в этот раз. В этот раз она вела себя предельно отрешенно, пребывая в полном осознании, что даже на сломанном корабле ей не доверят ответственной работы. Она лишь коротко кивнула, дав понять, что все услышала, и в следующие несколько секунд не выдавала признаков жизни. Даже артерия на ее обнаженной шее перестала толкаться, ритмично оттеняя бледную кожу.

— Ленар, я с тобой абсолютно согласен, — начал спорить Эмиль. — Сейчас не время сомневаться в чьей-либо компетентности. Ты что, уже никому не можешь доверить выход наружу, кроме меня?

— Успокойся, тут дело не в недоверии, — задумался Ленар и перефразировал, — точнее, не только в недоверии. Просто есть причины, по которым Радэк должен остаться на борту.

— Эти причины как-то связаны с тем, что у нас на борту по меньшей мере четыре личности, в чьих мотивах никто из нас не уверен?

— Скажем, так, ваш действующий капитан видит весомые причины в таком распределении ролей, и лучше вам всем поверить ему на слово.

— Да сколько же можно ходить вокруг да около? — всплеснул Радэк руками. — Хватит уже, всем очевидно, что никто из нас не желает оставлять посторонних без присмотра.

— В данном случае я хочу, чтобы ты присматривал не за посторонними, а за машинным отделением. В тот момент, когда контроль доступа исчезнет, было бы хорошо, если бы кто-то находился рядом с важными системами и… контролировал их.

— Возражать не стану, — ответил Радэк тем самым тоном, после которого всегда идет какое-то «но», — но без контроля доступа проконтролировать все будет непосильной задачей. Если ты хочешь полного контроля, то я бы порекомендовал тебе изолировать от нас всех посторонних.