Как только настал момент, когда лучшие умы всей колонии смогли создать экспресс-тест на определение заражения, весь транспорт, который умел летать, поднялся в воздух, чтобы облететь окрестные территории. Разведчики высаживались в случайных местах, изучали обстановку и отмечали точки, в которых удавалось найти заразившихся ящеров. Они надеялись, что таким образом смогут составить карту распространения болезни, но эта карта меняла свои очертания с завидным непостоянством и совершенно не поддающейся объяснению динамикой. В конце концов стало ясно — на чистку таких территорий у огнеметов просто не хватит топлива.

Настала пора отчаяния, и эта пора настала очень вовремя. Как выяснилось позднее, опустить руки и перенаправить все свои ресурсы на поиски новых источников пищи было первым правильным решением за всю историю борьбы с эпидемией. Переход на другие источники пропитания был подобен тому, чтобы отказаться от говядины в пользу поедания голубей. Мелких тварей было сложно ловить, немногочисленные пригодные в пищу растения было сложно выращивать, и борьба с голодом погрузила колонию в глубокую стагнацию вплоть до прибытия гуманитарной помощи.

Колонисты не боялись инопланетного вируса. Вирусу, чтобы поразить клетку, необходимо было быть знакомым с ее геномом. Заражение человека инопланетным вирусом было подобно попыткам открыть замок при помощи гаечного ключа, однако, когда геном неизвестного вируса был расшифрован, всех ожидал большой сюрприз.

То, что ранее казалось невозможным, все же произошло, но в совершенно другом направлении. Штамм гриппа, принесенный с Земли одним из поселенцев, пережил целую череду невероятных совпадений, сумев выжить в чужеродных условиях, найти для себя мутагенную среду в чреве инсектоидов, пережить в кратчайшие сроки миллионы циклов мутаций и, наконец, приспособиться к геному тех ящероподобных существ, которые как раз любили перекусить насекомыми. Сжигание лесов оказалось лишь ничтожной долей ущерба, который нанес человек планете Витус. Равновесие экосистемы пошатнулось настолько, что спустя десять лет у Витуса появилась своя собственная Красная книга и список из пяти вымерших по вине человека видов. В планетарных масштабах это лишь мелкий плевок в огромное лицо целой планеты, но в масштабах отдельной колонии это стало глубоким и болезненным клеймом позора.

Дальнейшие события развивались в сумасшедшем темпе. На Витус в качестве второй волны колонистов прибыла целая армия ученых, призванных лучше изучить особенности первого в истории транспланетного вируса, устранить хоть какие-то последствия и предотвратить подобные случаи в будущем. Начали открываться лаборатории, исследовательские центры и институты, задавшие колонии вектор развития на десятилетия вперед. А еще появился закон, запрещающий колонизировать обладающие биосферой планеты.

С тех пор всем планетам, населенным собственной жизнью, был присвоен особый статус — заповедники.

Космического пиратства не существует.

Эта истина была настолько прописной, что об этом даже нигде не говорилось. Какое пиратство может быть посреди космоса, где пиратам просто некуда деться? Нельзя было просто так взять и построить целый космопорт без государственного контроля, и дело было даже не в том, что объединенное Созвездие любит все контролировать, а скорее в том, что построить свой собственный космопорт без крупных вложений не менее крупной организации просто невозможно. По закону ни одно транспортное средство или сооружение, способное эксплуатироваться в космосе, не может принадлежать физическому лицу. Фактически космос был поделен между государственными структурами и крупными частными компаниями, и в случае нарушения закона ты волен лететь куда угодно, кроме обитаемых миров.

Так разрушалась иллюзия бескрайности космоса, и из ее обломков выстраивалась иллюзия абсолютной власти закона.

Космическое пиратство в таких условиях считалось настолько немыслимым, что в инструкциях, учитывающих сценарии на все случаи жизни, про силовой захват судна не было написано ни строчки. Когда невозможные космические пираты все же сделали свое невозможное дело, приходилось мыслить шире, пока мысль не начинала выходить за рамки необитаемой части космоса. В таком случае в силу вступал пункт о возможных вооруженных столкновениях на территории космопорта, где было сказано, что непричастные к охране правопорядка лица не имеют права подвергать свою жизнь или жизнь кого-либо еще опасности. Как трактовать эти строчки в условиях межзвездного пространства, экипаж буксира Ноль-Девять понятия не имел. С одной стороны они обозначали, что как-либо провоцировать вооруженного человека на применение оружия было нельзя. Но с другой стороны… кто вообще за пределами планетарной системы считается за лицо, причастное к охране правопорядка?

Технически это был весь действующий экипаж. Юридически же определение допустимой меры охраны провалилось в дыру, допущенную в регулировании порядка межзвездных сообщений.

Мысли о юридическом аспекте своего пребыванию в плену были не самым плохим способом скоротать образовавшийся излишек свободного времени, но все сходились на мысли, что если у человека в руках космический пистолет, то лучше его не перебивать. Пленникам никто не угрожал оружием вот уже целых шесть часов с того момента, как последнего из них выводили на небольшую прогулку до уборной. Буксир не был предназначен для захвата пленников, но когда все же кто-то решил их захватить, содержание сулило массу проблем. Невольно напрашивались мысли о том, что больше всего неудобств испытывают захватчики, и из этого рождался крайне неудобный вопрос: как их не провоцировать на применение оружия, если каждый вздох для них как отягощение? Есть ли у них причины вообще оставлять бывший экипаж в живых?

— Петре, — прервал его Ленар. — Мой экипаж очень хорошо дисциплинирован и умеет держать себя в руках, когда нужно, но я — исключение, потому что с той же юридической точки зрения мой контракт истек, и теперь я во всех смыслах живой груз. Поэтому я беру полномочия сказать то, чего больше никто в этой комнате не решится сказать. Заткнитесь, пожалуйста…

— Я просто не понимаю, — отказывался Петре затыкаться, — как вы все можете так спокойно себя вести, когда у вас отняли корабль и черт знает что собираются с вами сделать?

— Первое правило любой проблемы — не паниковать, — бодро отозвался Эмиль. — В чем-то вы правы, Петре. За порядок на корабле действительно все мы в ответе. И действительно на нашей совести, что все так обернулось. Но в любом действии должен быть свой порядок. Нельзя же просто так бросаться в драку с человеком, у которого в руке, как вы сказали, космический пистолет. А что, если пистолет выстрелит, и кто-то пострадает? Кто в таком случае окажет ему медицинскую помощь?

— А если не выстрелит?

— Петре, я понимаю, что вы нервничаете, — полился тягучей консистенцией убаюкивающий голос с полки Ирмы, — Но они тоже нервничают. Вы не присматривались к тому, как они себя ведут? Они постоянно напряжены, почти не моргают и сжимают оружие так, будто оно весит полтонны.

— Вы, разумеется, правы, — с неохотой признал он. — Простите, кажется я действительно говорю какие-то глупости.

— Если вас это утешит, то это первые настоящие глупости, которые вы сказали за последний год.

— Не утешит. Я вел себя, как самоуверенная скотина, во всем видящая подвох, и моя правота обернулась для всех нас плачевно. Знаете, что я о вас всех сейчас думаю? Что вы слишком отвыкли от цивилизованного общества. Посмотрите на себя и подумайте об этом. Вы же спите в одном помещении, постоянно травите свой организм этой гадостью в криокапсулах и живете рядом с постоянной опасностью смерти от взрыва или удушья. Ваши рабочие условия настолько специфичны, что вы совсем позабыли о темных сторонах человеческой натуры.

— Да нет, вот нам вчера как раз напомнили об этих темных сторонах, — съехидничал Эмиль. — Но доля правды в ваших словах есть. Кажется, мы на этой работе стали слишком доверчивыми.