— Почему? — почувствовал Радэк легкую обеспокоенность. — Что-то случилось? Тебе плохо?

— Мне не дает покоя одна мысль… — ответил Эмиль и вдруг резко вскочил на ноги, словно лежанка под ним загорелась. Его ладони начали беспорядочно хлопать по карманам в поисках чего-то очень важного. — А сейчас, когда ты спросил, она мне не дает покоя еще сильнее. Ты знаешь, бывает иногда такое, что ты чинишь магнитный редуктор, чинишь, а он, зараза, все равно не работает. А потом, когда ты ложишься спать, тебе вдруг в голову приходит идея, что с ним может быть не так, и ты думаешь «ай, ладно, завтра посмотрю, что можно сделать», и после этого ты ворочаешься в постели час, второй, а эта идея не дает тебе уснуть, и в конце концов ты сдаешься и вместо того, чтобы спать в положенное время, как нормальный человек, идешь чинить этот чертов редуктор!

— Ты точно здоров? — обеспокоился Радэк еще сильнее. — Тут у нас нет никаких магнитных редукторов.

— Знаю, — победоносно окунул он руку в нагрудный карман, и в воздухе маяком блеснуло серебро. — Зато у меня есть моя прелесть!

Умом тронулся, в шутку решил Радэк, и эта шутка не смогла пробудить в нем даже мельчайшей улыбки. Желание встать со своей лежанки и как-то вернуть своего в друга в реальный мир вызвало легкую судорогу где-то в ногах, но Радэк проявил твердость характера и тут же одержал уверенную победу над этим желанием. Ему не хотелось вставать. Ему хотелось лишь прикрыть глаза на минуту, а открыть их уже часов через шесть или семь. Ему хотелось хоть ненадолго забыть о рези в глазах из-за недосыпа. Прошло немало лет с тех пор, как он испытывал что-то похожее на бессонницу. Он привык спать, словно младенец, только что опустошивший материнскую грудь, а теперь ему на голову свалились две проблемы, которые, как ему казалось раньше, исключают друг друга.

Cтресс и безработица.

Он предпочел остаться зрителем, и без интереса наблюдал, как его коллега что-то бормочет себе под нос, мысленно обводя контуром успевшие потускнеть воспоминания, и отмеряет расстояния от переборок механическими шагами.

— Эмиль, в чем дело? — продолжил допытываться Ленар.

— Мне не дает покоя то, что сказала Вильма, — признался он отстраненным голосом, не переставая что-то вычислять в своем воспаленном воображении. — А она сказала… она сказала… она сказала, что у нас нет выхода.

— Я помню, что она сказала, и тебе придется с этим смириться. Сядь на свое место и не маяч.

— А еще она сказала, — вдруг замер Эмиль. — Что панель управления заварена. И что Ирма не сможет пролезть в вентиляцию. Тебе это странным не показалось?

— Спасибо, конечно, за комплимент, — протянула Ирма с сомнением, что это был комплимент, — но я не настолько стройная, чтобы протиснуться в пятнадцатисантиметровый просвет.

— А шестидесятисантиметровый просвет тебя устроит?

И тогда Радэк понял все, кроме того, какие силы в его организме заставили его столь быстро вскочить на ноги. Это все очень глупо, напоминал он себе, немного снижая нагрузку с прижатого внезапно вспыхнувшей надеждой сердца. Это было так же глупо, как верить в деда Мороза, бога и простых для понимания женщин. Он жадно наблюдал за тем, как Эмиль заталкивает свою монетку в замок на палубной решетке, и всеми силами готовил себя к тому, чтобы встретиться лицом к лицу с большим разочарованием. Оно гряло и влекло к себе внимание, стягивая все больше любопытных глаз вокруг одного техника, который с безумным видом отжимал собачку при помощи металлического диска.

Раздался заветный щелчок, и решетка отцепилась от рамы. Затем, когда решетка не без сопротивления отползла в сторону, раздался еще один заветный щелчок, и Радэк провалился своим взглядом в потревоженный от многолетней изоляции мрак. Он не знал, можно ли назвать разочарованием то, что он так и не испытал ожидаемого разочарования, но если можно, то он был разочарован до колик в районе живота.

— Не может быть, чтобы они были такими придурками… — протянул Ленар, первым отойдя от шока.

— Вообще-то может, — ответила Ирма вполголоса, словно опасаясь спугнуть находку, купленную Эмилем за пятнадцатиграммовый кусок серебра. — Они работали на «Гаяле» тридцать второй серии, а люк в эту секцию начали врезать только с тридцать пятой серии. Видимо, они просто не знали, что с этого склада есть другой выход.

— А ты почему молчала все это время?

— Ну, вообще-то… — виновато замялась она, — я об этом раньше и не думала.

— Радэк, а ты чего? — осуждающе посмотрел на него Ленар.

— А я как и ты, — оправдался Радэк. — Просто не думал, что они могут быть такими придурками. Ленар, меня из академии не вчера выпустили, я уже успел подзабыть историю всех серий «Гаялов», да и оно мне не надо, они и так друг от друга почти ничем не отличаются.

— Но вы ведь знали, что здесь есть люк? — поинтересовался Петре.

— Знал, но я почему-то был уверен, что они это предусмотрели и заварили его.

— То есть получается, что они могли и не знать, что здесь есть люк? — Радэк узнал этот тон. Петре снова стал длинноносым корреспондентом, задающим наводящие вопросы и ожидающий, пока кто-то придет к тем же выводам, что и он. Радэк не любил в нем это качество.

— Видимо, они и не знали.

— Но Вильма должна была знать, правильно?

Это и был его коронный вопрос, ради которого можно было составлять отдельный репортаж. Мысли, на которые он пытался всех навести, повисли в застоявшемся воздухе, и эти мысли были Радэку не по душе. Что, если Вильма не предавала свой экипаж? Что, если она просто играла роль перебежчицы, чтобы подбросить своим товарищам удобную возможность совершить побег?

— Думаю, Вильма об этом забыла, — разогнал Ленар волнующие всех мысли. — Я ведь ее предупреждал, что вредно читать что попало, но она не слушала и мне назло читала все подряд, кроме НЭУЧа.

— О чем ты? — нахмурился Эмиль.

— Я ее несколько раз заставал за чтением технического руководства с «Гаяла» тридцать второй серии. Видимо, как я и опасался, планировки тридцать второй и тридцать шестой серии перемешались у нее в голове.

— Ты в этом точно уверен?

— Разумеется, нет. Я сейчас вообще ни в чем не могу быть уверен, — застонал он, отступив от дыры в палубе. — Я даже не могу быть уверенным в том, что эта техношахта приведет нас к свободе, а не в могилу. Там может быть все, что угодно. Мины, токсичные вещества или еще что похуже.

— Сейчас не время для паранойи, — с опаской отступила Ирма вслед за ним. — Все совершают ошибки. Мы их совершили столько, что Петре хватит материала на весь путь до кресла главного редактора, значит и они тоже могли их наделать. Ну же, Ленар, не надо нас лишний раз пугать.

— Ленар прав, — с неохотой согласился Радэк, заворожено утопая взглядом в технической шахте. — Вспомните, что Вильма требовала от нас. Чтобы мы присоединились к ним. А как мы к ним присоединимся без какой-либо проверки на лояльность? Может, они просто хотят посмотреть, кто из нас попытается сбежать, а кто останется?

— Выяснить, так это или нет, можно лишь одним способом, — заключил Эмиль. — Это вопрос веры. А еще вопрос того, хотите ли вы остаться здесь. Ленар, ты ведь не повелся на ее сладкие речи о новых мирах и собственной колонии?

— Разумеется, нет, — ответил он, не задумываясь. — Даже если я и поверю в этот бред, что они научились выслеживать корабли и красть с них информацию, то я себе с трудом представляю общество, построенное преступниками. Кстати, а это вообще возможно?

— Что? Выслеживать корабли? — переспросил Эмиль и наткнулся на короткий кивок. — Я ни разу не пробовал, но теоретически корабль, идущий на сверхсветовой скорости, может обозначать свое местоположение в пространстве при помощи эффекта гравитационной линзы и рентгеновских лучей в чудовищно-красном смещении. В масштабах одного корабля засечь эти признаки сложно, но тысячелетняя история астрономии показала, что при должном усердии, технологиях и смекалке обнаружить можно что угодно.