— Ладно. Это все очень интересно, Вертер, но может, в космопорт? — Кряж все-таки не удержался и выдал очередную загадочную фразу, наполненную каким-то непонятным для ДиЗи смыслом, но которая заставила улыбнуться Тоску.
ДиЗи был уверен, что будь в сознании и Тычок, он так же одобрительно хмыкнул бы, как и командир. Все-таки это были люди одного времени и одной культуры, и ковбой на мгновение позавидовал им.
Щелкунчик резко встал и выставил указательный палец в сторону бородача и его телохранителя.
— Что мы их слушаем? Взять его за мочалку, развернуть и надавать ботинком по пятой точке. Нашелся тут проповедник.
Как только последнее слово было сказано, из леса, как по волшебству, стали выходить вооруженные люди, неспешно замыкая кольцо вокруг бойцов. Они молча направили оружие на окруженных. Тоска медленно развернулся лицом к Щелкунчику и, как всегда, не меняя голоса, просто предложил:
— Действуй.
Отсутствие ответа от снайпера было естественным. Он, видимо, пропустил мимо ушей слова Кряжа, когда тот говорил, что их повязали как детей, и почему-то решил, что пузатый бородач и его телохранитель были тут одни. А может, он не придал этому значения, привыкнув к тому факту, что с людьми из «Звездного» все общаются из положения с колен, и любой вид сопротивления представителю Майора рассматривается исключительно как форма безумия. Кто знает? Сам Щелкунчик? ДиЗи не хотел спрашивать его, резонно полагая, что внятного ответа все равно не получит.
Склонявшие свои головы над лежащим в беспамятстве Тычком Саньки вдруг оживились. Дуновение ветра всегда внезапно, как и движения синхронов, ведомых одним разумом, были стремительны и непредсказуемы. В этом и была их сила и неоспоримое преимущество над теми, кто бы их ни окружал. Удар сердца — и один из близнецов уже около бородача. Широкая твердая ладонь его крепко держит мясистую шею, а приставленный к глазнице нож указывает на отсутствие хорошего настроения. Бородач беззвучно разевает рот в попытке то ли сказать что-то, то ли отдать приказ своим людям. Безуспешно. Черный провал в бороде то открывался, то вновь закрывался, но звуков человек произвести так и не смог.
Второй близнец тоже не бездействовал. Он уже ткнул лицом вниз телохранителя пузана и, надавив коленом тому между лопаток, деловито выкручивал руки, отчего парень взвыл дурным голосом.
ДиЗи и сам не понял, как его миротворцы оказались в руках, которые он расставил в стороны, беря на прицел сразу двоих лесовиков. Краем глаза ковбой заметил, что без оружия в руках остались только Тычок, который сопел в две дырки, не подозревая, в какой передряге сам он и его товарищи оказались, да Щелкунчик. А вот остальные, включая даже водителя, пытались держать на прицеле сразу всех противников несмотря на то, что тех было гораздо больше.
Секунды улиткой ползли вперед. Напряжение на поляне достигло своего апогея и наконец было разрушено репликой Тоски.
— Я думаю, что все это не приведет нас к дружбе и согласию. Предлагаю обмен — ваши жизни оставляем вам, а вы нам поможете кое в чем. Ну, как? — он посмотрел на пузана.
Тот, обхватив запястье Санька обеими руками, часто заморгал.
— Я так понимаю, что вы согласны. Саньки, отпусти человека.
Близнецы одновременно отпустили своих пленников и вернулись к Тычку, уселись на скрещенные ноги и вновь склонили головы над другом. Они сделали все, что могли, оставив дальнейшие разборки Тоске.
— Вот… же… диявалы… — прохрипел бородач, перемежая слова с натужным кашлем. — Чуть кадык в позвоночник не вдавил.
— Ты потом его накажешь, — усмехнулся Тоска, — если захочешь. Людям своим отбой дай, а то, не ровен час, опомнятся да шмальнут.
Пузан выпрямился и, строго глянув на своих подопечных, буркнул:
— Поздно опомнились, сынки. По местам и в оба глядеть. После свое получите.
ДиЗи не завидовал опростоволосившимся лесовикам. Что-то подсказывало, что бородатый толстяк действительно выдаст каждому из них на орехи…
*****
— Да-а-а… — бородач, который, как оказалось, носил звучное имя Глобус, склонил косматую голову над Тычком. — Его надоть к лекарю. То, что твои сатаны, — он покосился на Саньков, что с безучастным видом расположились в метре от него, — пришили ему руку, это хорошо. Но кто знает, все ли правильно? К лекарю надоть, и все тут.
— Адрес скажи, — Тоска приложился к фляге с граппой и, не глядя, отвел руку с напитком за спину, точно передавая ее ДиЗи. Ковбой спорить не стал и, изрядно отпив, передал Кряжу.
— Место нам известное, а вот вам и знать о нем не след, — Глобус устало прикрыл глаза.
— А зачем тогда говоришь? Чтобы просто сказать?
— Нет, — тяжко вздыхая, возразил пузан. — Думаю, что нам делать. И человеку помочь хочется, и боязно за баб наших да детишек. Знаю я Майора, и сомнения меня терзают. Вдруг вы его люди? Все, а не токмо те двое, — Глобус, не скрываясь, указал на Щелкунчика и юного водителя погибшего БТРа.— Не верю им, и вы в подозрении великом. Как быть?
— Что ты все на Майора киваешь? — Тоска коснулся ухом плеча, что придало вид ему игривый и вызывающий одновременно. — Он в меня не стрелял, а ты или люди твои стреляли. Напомнить? Вчера, дорога, мины…
Глобус от возмущения затрясся так, что стало за него страшно — как бы удар не хватил.
— А с чего, мил человек, ты решил, что это мы в вас стреляли?
— А там кроме нас и вас не было никого. Или ты хочешь сказать, что вы там случайно оказались?
— Нет, не скажу. И оказались мы там по случаю. И случай личный был, с вами или Майором никак не связанный. Но в вас мы не стреляли. Первыми не стреляли. А когда уж вы моих людей косить стали, а эти, — он вновь покосился на Саньков, — так и вовсе мясорубку устроили, тогда да! Так и мышонок на кота бросается, когда тот его в угол загоняет.
ДиЗи пытался понять, что происходит. Пытался и никак не мог. Что-то странное произошло тогда на дороге, когда он с Разумом оказался запертым в подвале, пока его товарищи героически отбивались от нападения кочевников. И Глобус прямым текстом заявляет, что это не он напал на них. Тогда кто?
И вообще, ему надоело быть сторонним наблюдателем того, как его жизнь идет не своим чередом, а по указке извне. Слушать старших товарищей — правильно, но и слепо, бездумно исполнять все, что они говорят, тоже не следует.
— Ты хочешь сказать, что это не вы бабахнули по «буханке»? — встрял в разговор ковбой.
— Нет, конечно. Для чего это нам? Ради каких благ?
— Есть мнение, да и разговоры ходят, что вы торгашей обдираете по дорогам. Ловушки подлые и так далее. Потому что вас никто в стабы не пускает, и на кластерах расстреливают за подлость вашу и корысть до чужого добра.
Глобус отмахнулся от ковбоя, как от надоедливой мухи.
— Вот смотрю на вас всех и диву даюсь. Вроде мужики взрослые, усы и бороды торчком, оружие в руках. А умишко растеряли. Много ты минометов видел у нас?
ДиЗи попытался вспомнить, что было в руках у окруживших их бойцов, пробежавшись мысленно по их амуниции, вынужденно согласился с тем, что кроме легкого оружия в руках кочевников ничего не было.
— И что? Сейчас нет, потому что побросали все, когда вас прищучили.
— Пойми ты, голова садовая, что и не было у нас отродясь ничего такого. Шли мы на Искру, где всегда промышляем, потому как никто окромя нас не сунется туда. Одна группа осталась посмотреть, кто едет. А мы дальше пошли. Тут и бахнуло. А уж опосля вы поливать стали по кустикам и моих людей косить. Тут-то мы и возвертаться стали на подмогу. Сатаны ваши десяток людей моих руками голыми порвали, а мы и поделать ничего не могли. Майорские с одной стороны стреляют, вы с другой. Побросали мы погибших своих, да и удалились. Все, кто в живых остался — все тут. И как на Искру пробиться с таким количеством — ума не приложу.
— Так кто засаду устроил?
— Майор, вестимо. Ему выгодно, чтобы как можно больше людей нас ненавидели и истребляли.
—Для чего?
