Дверь открывается сразу. Хотя, кажется, я стукнула по створке всего разок.

‒ Ты чего такая нахмуренная, мать? — интересуется Оля, как всегда обходясь без традиционных приветствий. — Не выспалась?

Мою подруженьку ни капли не удивляет, что я притащилась в обитель их семейной жизни в семь утра. Ладно, в шесть часов и сорок девять минут.

Судя по внешнему виду, Оля рванула отпирать входную дверь, выпрыгнув прямиком из кровати. Об этом свидетельствуют короткая блестящая ночная сорочка, босые ступни и прическа в стиле «я танк ваш тормозила головой».

Критично осмотрев меня со всех сторон, она дергает за рукав моей джинсовой куртки и благополучно втаскивает меня в прихожую, наполненную сладковатыми ароматами выпечки и запахом теплого молока.

В коридоре появляется Гоша, Олина «кунжутная булочка» во времена нежности и «двинутая шиншилла» в период плохого настроения. На его голове тоже живописный бардак, а подбородок украшает поросль из светлых хаотично торчащих волос. Он моему присутствию тоже ни капли не удивляется. Меланхоличное приветствие утопает в протяжном зевке, и я в ответ также меланхолично взмахиваю в его сторону рукой. Устроившийся в его объятиях Бобренок по-младенчески многозначительно пялится на меня.

Оля поворачивается к муженьку и обводит взглядом его внешний вид.

‒ Гоша! У нас элитный гость, ‒ цокнув языком, ворчит она и тычет пальцем в черные семейники в белый горошек ‒ единственный элемент одежды на его теле. ‒ А ты не при параде. Иди и срочно надень труселя с жирафиками!

Сонного мужчину отправляют сменить парадный наряд, а меня, вручив Бобренка, запихивают на кухню и усаживают за стол. Еще через пять минут вокруг разворачивается бурная деятельность. Гоша намешивает смесь для блинчиков, а Оля заваривает фруктовый чай.

‒ Только вчера договорились, а сегодня ты уже мчишься на всех парах к нам. Какая же ты классная пуська, ‒ расхваливает меня Оля и периодически от души шлепает мокрым полотенцем по округлостям благоверного, тщательно сокрытым тканью с рисунком жирафов. ‒ Аська умопомрачительна и великолепна. Не то что некоторые, пироженки мне вчера зажмотившие.

‒ Но мамуля, ‒ робко откликается Гоша, ‒ ты же сама попросила удерживать тебя от срывов. А иначе вся система диетического питания насмарку.

‒ Кубинская сигара твоя мамуля! ‒ рычит Оля. ‒ Шиншилла ты бессовестная. А Аська крута. Цени ее несравненное благородство и самопожертвование!

Гоша, сдаваясь, кивает.

‒ Эй-эй, ты преувеличиваешь, ‒ быстренько включаюсь в разговор. ‒ Я же всего лишь с мальцом пришла понянчиться, а не записываться в лигу героев в пуленепробиваемых кальсонах.

‒ В моих глазах ты уже герой, ‒ с чувством сообщает Оля, ловко подсовывая тарелку под первый готовый блинчик. ‒ Слышишь, булочка? Сегодня суббота, и мы с тобой идем развлекаться. Юху!

‒ Ох, неожиданно. ‒ Гоша чешет висок лопаткой. ‒ Совершенно отвык от наличия свободного времени. Мы даже не успели обдумать, куда пойдем.

‒ Я уже все придумала!

Темп смены Олиного настроения не перестает удивлять. Она может чмокнуть в лоб, а секунду спустя шандарахнуть кастрюлей по тому же самому месту. А затем еще и обосновать объективность нокаута.

Уникальная личность.

Примерно минуту слушаю обсуждение предстоящей прогулки и вяло размазываю варенье по распотрошенному блинчику. А затем все-таки не выдерживаю и задаю волнующий вопрос.

‒ Оля, мы с тобой и правда вчера разговаривали?

Подруга, все это время самозабвенно ловящая покидающие сковороду блинчики, тут же кидается ко мне. Гоше приходится изобразить пару танцевальных па, чтобы успеть изловить последнее помчавшееся к полу кулинарное творение.

‒ Пуська, ты, по-моему, уже перетрудилась и переучилась. ‒ Оля касается моего лба ладонью. ‒ Тебе бы передохнуть. Парня какого-нибудь пощупать. Это поможет.

‒ И о чем мы вчера разговаривали? ‒ не отстаю я, игнорируя остальные ее высказывания.

‒ О том, что ты понянчишься вот с этим рогом слюнявого изобилия. ‒ Оля тычет пальцем в маленький носик Бобренка. ‒ И что твоя новая шелудивая дворняга для тебя милее, чем какой-нибудь красавчик, созданный именно для того, чтобы ты его поэтапно общупала.

‒ Значит, вчера я и правда нашла песика… ‒ Смотрю вниз ‒ на маленькую головку Бобренка. А ведь когда-то на моих коленках сидело другое существо.

‒ Наверное. ‒ Оля подтаскивает ко мне поближе тарелку с нарезанными грушевыми ломтиками. ‒ Знаю только с твоих слов. Вы еще с псом пельменями на пару пировали.

У меня легкий ступор. Почти полночи потребовалось на то, чтобы уговорить себя, что все случившееся — не более чем сон. А если нет?

‒ Что-то ты напряженная, мать. ‒ Оля треплет меня за плечо. ‒ Расслабься.

‒ Песик… исчез.

‒ Правда? ‒ Новость заметно бодрит подругу. ‒ Ну и хорошо. На фиг тебе лишняя ответственность. Да и собаковод из тебя как из Гоши стриптизер.

От ее слов Гоша вздрагивает и опасливо косится на нас через плечо.

‒ Я не специально тогда со стула упал, ‒ бубнит он, обиженно ковыряя только что приготовленный блинчик. ‒ Хотел сделать это эффектно.

‒ О да! Было эффектно, ‒ охотно соглашается Оля и заговорщицки пихает меня локтем. ‒ Помнишь Шэрон Стоун в «Основном инстинкте»? А теперь представь, как Шэрон ‒ только усатая, обросшая, с тушкой помассивней и ляжками покрупнее ‒ делает ножкой свое фирменное о-ля-ля. И при этом опрокидывается вместе со стулом назад, поднимается, пытается поставить стул обратно, запинается и снова опрокидывается. В общем, это было самое эротичное мельтешение пяток в моей жизни. Мой гогот достиг вершин гор.

Оля, видимо, снова вспоминая подробности их с Гошей ролевых шалостей, начинает хихикать. Ее супруг пунцовеет и с молчаливым упорством сохраняет остатки гордости.

Улыбка сама собой появляется на моих губах.

Мне срочно требуется выговориться, и эти ребята ‒ идеальные кандидаты в слушатели. По крайней мере, им я полностью доверяю. Еще, конечно, есть Ромыч. Но он наверняка всю ночь рубился в приставку. Так что в нынешнем состоянии вряд ли посоветует что-то дельное.

‒ Народ, выслушайте, пожалуйста. У меня, похоже, бывают галлюцинации… 

Оля и Гоша слушают меня чрезвычайно внимательно, не забывая закусывать новостной коктейль блинчиками. Особо не вдаюсь в подробности и не рассказываю об отдельных личностях, которых успела встретить в академии.

В двух словах: меня затащили в другой мир почти голышом и хотели заставить погрызть их местный забористый гранит науки. Но я отбилась, выпустила на свободу прожорливую тварюгу и мимоходом покоцала им фарфор.

Это я так завуалировано на потрепанные нервы намекаю.

Заканчиваю рассказ и шумно выдыхаю. Гоша молчаливо жует, но по глазам вижу ‒ впечатлен. Оля одним глотком выдувает остатки чая из великанской чашки и четким движением смахивает с губ темные капли.

‒ И теперь мне точно известно, кто в ближайшие пару лет будет нашему Бобренку сказки вещать! ‒ торжественно провозглашает она, чокаясь своей чашкой с моей. ‒ Красиво мурлычешь.

‒ Не веришь мне? ‒ Ни капли не обижаюсь на подругу. Я и сама в кратковременном умственном кризисе. Слишком уж фантастичными кажутся воспоминания.

‒ Верю. ‒ Оля подкладывает мне еще один блинчик, хотя на моей тарелке скопилась уже целая горка рваных съедобных кусочков. ‒ У тебя с воображением никогда проблем не было.

‒ Полагаешь, все это происходило только в моей голове?

‒ Во сне, ‒ бубнит Гоша, запихивая в себя сразу три сложенных конусами блина.

‒ А на это что скажете? ‒ Наклоняюсь и подтаскиваю к себе свою сумку. Складываю ее на колени и открываю. ‒ В том мире столько всего случилось. Я была как будто… укротителем!

Оля, любопытствуя, заглядывает в мою сумку.