— Дар — это еще и большая ответственность, — сказала Эльза. — Ты можешь им обладать, но должен знать, как его использовать. Хань внутри тебя подобен быстрому потоку. Он был перекрыт, но теперь его нужно освободить.

— Если бы я только знал, как это сделать, моя дорогая.

Натану так хотелось вымыть и причесать волосы, побриться и одеться в чистую — предпочтительно более элегантную — одежду. Он чувствовал себя неловко, представ перед Эльзой в таком виде.

— Позволь мне кое-что попробовать, — сказала она. — Думаю, ты стараешься слишком усердно, и страх неудачи делает тебя неуверенным. Неуверенность ослабляет тебя. Смотри.

Она коснулась пальцем своей груди чуть выше ложбинки, которая виднелась в вырезе фиолетового платья. Она нарисовала пальцем круг, затем прочертила петли, изображая невидимый символ, который могла видеть только она, хотя Натан пытался проследить за линиями.

Андре отступил, заинтересованно наблюдая.

— Теперь ты, Натан. — Эльза подошла ближе и ослабила ворот его белого балахона, обнажая грудь. Она поразилась при виде длинной узловатой линии в центре груди, похожей на застывший свечной воск.

Натан смущенно посмотрел вниз:

— Наверняка со временем шрам станет незаметнее.

— Напротив, он всегда будет напоминать о моей работе, — сказал повелитель плоти и с гордостью добавил: — Как подпись художника.

Эльза выглядела встревоженной, но протянула руку и положила ладонь на грудь Натана, коснувшись шрама.

— Я чувствую, как бьется твое сердце. Да, оно сильно, но силен ли хань? Позволь мне дать тебе немного своего. Возможно, он откроет то, что тебе нужно.

Кончиком пальца она быстрыми и щекочущими движениями прочертила на его груди руну, аналогичную той, что изобразила над своим сердцем. Закончив, она стукнула по коже пальцем и отступила.

Натан испытал резкое колючее тепло внутри, будто выпил бокал изысканного эйдиндрилского бренди.

— Я что-то чувствую.

— Думаю, Эльза с тобой флиртует, — хихикнул Андре. — Возможно, тебя все-таки пригласят на нашу следующую вечеринку удовольствий — как минимум в качестве ее гостя.

Эльза покраснела.

Натан нахмурился:

— Ты мешаешь мне сконцентрироваться, повелитель плоти.

— А вот этого мы бы не хотели, ммм? — Андре промчался по студии, порылся в вещах на полках и выудил толстую свечу. Он поставил ее на стол рядом с Натаном, указав на поникший черный фитиль. — Посмотрим, сможешь ли ее зажечь. Используй свой дар для заклинания огня и воспламени свечу.

Теперь Натан чувствовал себя увереннее, ощущая внутри покалывающее тепло. Возможно, магия переноса Эльзы присоединила последние нити хань к его сердцу — его новому сердцу. Он посмотрел на согнутый фитиль, на застывший деформированный воск. Натан ощутил магию и притянул ее ближе.

Он вспомнил, как множество раз призывал огромные шары огня волшебника, как легко зажигал костры и факелы чуть ли не силой мысли. Он ходил по темным туннелям Дворца Пророков, держа в руке огонек, призванный без особого труда.

Натан вспомнил, как на палубе «Бегущего по волнам» пытался показать трюк нетерпеливо ожидавшему Бэннону. Он сотворил обычное пламя на своей ладони… а оно замерцало и погасло.

Он отбросил эти мысли, не желая, чтобы нерешительность ослабила его, как предупреждала Эльза. Натан сосредоточился на обугленном фитиле, ощущая тепло внутри, и попытался перенести его в свечу. Дар просочился тонкой струйкой и стал расти.

— Сотвори пламя, волшебник, — рявкнул Андре. — Или я должен лишить тебя этого титула?

Вздрогнув, Натан приложил больше усилий. Так просто создать обычное пламя. Он почувствовал жар, извлек его из воздуха и поместил в свечу.

— Гори! — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Он напрягся, чувствуя колеблющуюся в нем магию. Свеча замерцала, возникла маленькая желтая искра, но тут же погасла.

— Гори! — крикнул он громче, усилив хватку, черпая свой восстановленный дар.

Фитиль по-прежнему не воспламенялся.

Но взорвалась емкость с рыбой.

Несговорчивая магия Натана послала стрелу жара в мутную воду, которая мгновенно вскипела, разбив стекло. Вместе с потоком воды на пол плюхнулась дымящаяся туша безобразной рыбы. Ее похожие на иглы зубы щелкали, рот открывался и закрывался, а потом глаза рыбы приобрели молочный цвет, и она замерла. Крупные чешуйки сползли с туши, как монетки, хрустящая кожа треснула, открывая дымящуюся пластинчатую плоть, слезающую с изогнутых костей.

Натан отшатнулся, потрясенный тем, что сделал.

— Добрые духи!

— К тебе вернулся дар! — воскликнул Андре.

— Но он по-прежнему не поддается контролю. — Натан чувствовал нарастающий тошнотворный страх. Он вспомнил человека, которого пытался исцелить в бухте Рэнда; его усилия увенчались изуродованным трупом. — Магия неистова и опасна.

— Но она есть, — сказала Эльза.

Андре подошел к разбитому аквариуму и хмуро посмотрел на останки созданной им чешуйчатой твари.

— Похоже, ты приготовил для нас поздний ланч, волшебник. — Он улыбнулся. — Да, я буду звать тебя волшебником, пусть и немного преждевременно.

Натан сцепил руки, пытаясь унять дрожь. Он представил последствия от более серьезного заклинания, если магия опять срикошетит и сработает совершенно не так.

— Я попытался создать лишь крошечное пламя свечи, и гляньте, что вышло.

— И в самом деле! — восхищенно сказал Андре. — Похоже, главный укротитель Айвен передал тебе значительную часть силы.

Он крикнул рабам, чтобы они убрали беспорядок.

Эльза похлопала Натана по руке:

— Это шаг в верном направлении.

— Или нет, — сказал Натан.

— Если б ты только восстановился раньше, — произнес повелитель плоти, посмотрев на них. — Сегодня ночью случится великое кровопролитие с участием трехсот рабов. Как только мы усилим саван, нам больше не придется беспокоиться из-за внешнего мира.

Эльза отвела беспокойный взгляд.

Андре прищурил мутные глаза и наклонился ближе, говоря с оттенком угрозы:

— Надейся вернуть дар, Натан, поскольку это твой единственный способ остаться среди благородного класса Ильдакара. — Затем он отступил и снова ухмыльнулся. — Но ты продемонстрировал потенциал, а я знаю качество своей работы, ммм? Если ничего не изменится, мы попробуем другие методы. Не стоит бояться — сколько бы времени ни потребовалось для экспериментов, у нас его будет достаточно.

Солнце садилось над Ильдакаром, погружаясь в багровые облака и словно ожидая неминуемого кровопролития. Люди в городе были взволнованы: кто-то нервничал, кто-то сгорал от нетерпения, кто-то смирился. Никки не намеревалась допустить кровавую бойню. Она не могла позволить убить невинных рабов, не могла позволить запереть себя под саваном вечности. Пришло время действовать.

Когда на улицах сгустилась тьма, в домах и гостиницах зажглись свечи, масляные лампы или магические огоньки, созданные даром владельцев. Словно ночные хищники, выскальзывающие из темных укрытий, последователи Зерцалоликого стали выходить в город.

Никки вышла вместе с ними. Ее длинные золотистые волосы были расчесаны и струились по спине. Черное платье льнуло к телу, а юбки лужей чернил расплылись вокруг ног, когда она вышла из туннеля в песчанике.

— Мне больше не нужно прятаться, — сказала она. — Я хочу, чтобы властительница Тора и весь Ильдакар знали, кто нанесет им поражение.

— Это будем мы, — сказал Зерцалоликий, шагая рядом с ней.

Маска, скрывающая его лицо, была отполирована до блеска. Серая мантия обтекала его подобно туману, когда он шел с Никки к месту сбора. Он воззвал к сотням своих последователей, велев им собраться на темном и пыльном зерновом складе — по иронии судьбы, именно здесь схватили Мрра. Никки знала, что это не случайность. Зерцалоликий выбрал это место из-за нее.

Мятежники были одеты в коричневые одежды с капюшонами, которые скрывали их лица. На шее у каждого висел тонкий деревянный диск с выгравированной руной сожжения. В случае смерти тела мятежников мгновенно сгорали, чтобы невозможно было раскрыть их личность и разоблачить всю сеть. Ренделл охватил диск потной ладонью и крепко сжал его.