— Возможно, зверей выпустили намеренно, — предположила Никки, подумав о Зерцалоликом и его мятежниках. Они хотели посеять хаос, поэтому освобождали рабов и помогали бежать из города.

Тем временем на арене ведущая пума пошла в лобовую атаку, прыгнув на древнего воина. Ульрих рубанул мечом, но кошка увернулась и отделалась царапиной, которая красной полосой прочертила ее ребра. Атака была отвлекающим маневром.

Вторая пума врезалась в Ульриха сбоку, и тот пошатнулся. Кошка запустила когти в бицепс воина. Обычному человеку оторвало бы руку, но на сероватой коже Ульриха остались лишь белые бороздки, который тут же затвердели. Толпа ахнула и загомонила.

Натан зачарованно подался вперед.

— Он все еще отчасти каменный!

— Наверное, не до конца отошел от заклинания, — предположил Бэннон.

Даже Ульрих удивился своей неуязвимости и озадаченно глядел на рану. С еще большим гневом он вскинул изогнутый меч и с силой ударил навершием по гладкой макушке песчаной пумы. Треск от удара был слышен по всей арене.

Толпа взревела, будто люди сами не знали, за кого болеют. Третья пума напала на Ульриха сзади и повалила его лицом на песок. Кошка пыталась разодрать его спину, но на доспехах оставались лишь белые борозды. Обычный доспех давно был бы порван в лоскуты.

Вторая пума вцепилась зубами в запястье Ульриха и потянула его руку с мечом, но древний воин ударил кошку своим каменным кулаком, и та захромала прочь, явно раненая. Ульрих с трудом поднялся на ноги. Две другие пумы приблизились, но теперь действовали осторожно. Одна из кошек бросилась в атаку, и воин яростно рубанул коротким мечом, оставив в рыжеватом мехе глубокую рану. Ульрих тоже был потрепан: его доспехи кое-где были повреждены, на шее и на руках виднелись белые отметины. Но он сражался так, будто считал себя непобедимым. Раненые песчаные пумы теперь кружили вне его досягаемости.

— Такого воина трудно убить, — заметил Натан. — А представьте сотни тысяч таких.

Толпа зароптала — пумы осторожничали и не атаковали. Трока кружила, кошки делали пробные выпады и тут же отступали. Никки было жаль их. Главный укротитель манипулировал ими, натаскивая убивать. Сестры-пумы действовали сообща, но необычный противник привел их в замешательство.

Через зарешеченные ворота, из которых вышли пумы, на арену вышел крупный мужчина без доспехов. Главный укротитель Айвен.

Он шел вперед так, словно в его жилах бушевал ураган. Айвен был вооружен огромным боевым молотом с толстой рукоятью. Голова молота шириной в фут была утяжелена камнями и с обеих сторон подбита железом. Айвен двигался не спеша, позволив огромному молоту у его бедра раскачиваться подобно маятнику.

Ульрих повернулся к своему новому противнику. Раненые пумы продолжали кружить, но древний воин игнорировал их, зная, что звери не только пострадали физически, но и пали духом.

Айвен издал звериный рык. Не говоря ни слова, он перешел на бег, делая большие шаги и используя импульс внушительного молота.

Ульрих поднял изогнутый меч и отвел назад руку с отметинами когтей, но его клинок казался смехотворно маленьким. Айвен взмахнул своим молотом, и удар пришелся по рукояти меча; рука древнего воина отломилась у запястья. Ульрих отшатнулся и посмотрел на свою культю, похожую на обломок камня, из которого сочилось что-то красное.

Он издал трубный, нечленораздельный рев, бросая вызов главному укротителю, но Айвену не терпелось быстрее покончить с ним. Волшебник бросился вперед, отведя молот за спину, и, когда противник оказался на расстоянии удара, вложил всю свою силу в тяжелое боевое орудие. Айвен описал молотом плавную дугу, и на последних его шагах молот угодил прямо в Ульриха.

Массивный молот обрушился на грудь древнего воина — на того как будто рухнула гора. Молот расколол торс Ульриха, вдребезги разнес ребра и достиг сердца.

Воин рухнул, превратившись в месиво из крови и камней. Теперь он были лишь обломками живого существа.

Зрители возликовали, но Никки заметила в их криках намек на беспокойство. Айвен не стал упиваться восхищением толпы. С молотом в руках он стоял над поверженным врагом; затем укротитель поднял огромное оружие над головой и снова опустил его, впечатав серое каменное лицо Ульриха в песок арены.

Связанные заклинаниями пумы ходили по арене, страдая от боли в ранах. Главный укротитель отвернулся от своей жертвы, протянул руку к троке и выпустил дар, управляя большими кошками, подталкивая их и вынуждая слушаться. Все трое зарычали, упираясь и сопротивляясь. Одна из пум даже сделала робкий выпад в сторону Айвена, но главный укротитель скривился от напряжения, выгнул пальцы и направил больше магии. Непослушная песчаная пума, прихрамывая, отступила. Айвен погнал трех кошек к зарешеченным воротам, а потом в ямы под ареной.

— Захватывающий был бой, ммм? — с восхищением сказал Андре, оглянувшись на Эльзу, Деймона и Квентина.

— Жаль, что Ренна нет с нами, и он этого не увидел, — сказала Эльза.

— Ему лучше вернуться поскорее, — сказал Максим. — Иначе нам придется назначить нового члена палаты. — Такая возможность, кажется, ничуть его не расстраивала.

Бэннон поник на своем сиденье, борясь с огорчением и гневом.

— Ульрих просто хотел помощи. Мы не знаем, почему заклинание рассеялось, и он очнулся.

Никки оглядела трибуны, наблюдая за толкотней уходивших с арены горожан.

— И этот воин был лишь одним из многих тысяч, — зловеще сказала она.

Никки стояла у панорамных окон башни властителей и смотрела на крутой обрыв, под которым теснились здания и извивались городские переулки. В помещение залетал прохладный и свежий ветерок.

За ее спиной палата волшебников монотонно вела бессмысленное обсуждение, но Никки их почти не слушала. Мышцы на ее спине трепетали, будто от прикосновения призрачной руки. Светлые волосы ниспадали на плечи колдуньи, а ярко-голубые глаза были устремлены на Ильдакар. Она сосредоточилась на том, что знала, а не на том, что видела. Город еще не успокоился после вчерашнего представления на арене.

Властительница Тора, похожая на ледяную королеву, восседала на высоком троне. Двое безмолвных рабов установили позади нее несколько пустых птичьих клеток, а другие принесли шелковые сети, в которых метались маленькие пленники. Птицеловы осторожно вытаскивали из сетей жаворонков и сажали их в золотые клетки. Птицы попискивали и верещали от ужаса, но Тора с холодной улыбкой откинулась на спинку трона.

— Хорошо снова оказаться в окружении музыки, хотя прежние птицы были восхитительны на вкус.

— А как хрустят их косточки, — подхватил норукайский капитан, который слонялся по залу в поисках занятия. Кор и его товарищи без приглашения заявились в башню властителей, заняли свободные места и теперь откровенно скучали. Дар известил, что загрузил на борт своего корабля бочонки с вином и сушеные ильдакарские фрукты. Он все еще надеялся вытребовать несколько свежеразделанных яксенов.

— Лучше пусть будут грузом, чем ходячим мясом, — сказал он.

— И все равно это будет дорого, — буркнул капитан, почесав вросший в бритую голову акулий зуб.

— И все же вы возвращаетесь в Ильдакар всякий раз, когда исчезает саван, — заметил Максим. — Похоже, наш город вас немало интересует.

— Он интересует короля Скорбь, вот мы и возвращаемся, — пояснил Кор. — Но я бы предпочел остаться на наших островах.

Никки отвернулась от больших окон. Каждый раз, когда она думала о норукайцах, ей хотелось дать волю своему дару и испепелить этих отвратительных существ. Еще ей не терпелось свергнуть самовлюбленных и бессердечных членов правящего совета и освободить народ. Зерцалоликий стремился к тому же.

Но она должна найти действенный способ. Никки не сомневалась, что придумает, как сделать Ильдакар свободным.

Бэннон вновь ушел со своими новыми друзьями, а вот Натан пришел в зал совета ради возможности поговорить с Андре.