— Я буду рада, когда мы с сестрами получим возможность заглянуть в эту библиотеку, — сказала аббатиса Верна. — Мне неспокойно от осознания, что так много опасных заклинаний находится в руках неподготовленных людей. Мы можем помочь.

Оливер отвлекся на уже второй твердый походный хлебец. Аббатиса права. Никто не забудет болезненного провала с Поглотителем жизни, когда ученый случайно высвободил убийственную магию, которая уничтожила жизнь на мили вокруг. А потом было столь же неосмотрительное заклинание восстановления, приведенное в действие Викторией, которая создала смертоносные джунгли, настолько безудержные, что они могли поглотить весь мир.

— Мы будем очень рады, если направите нас, — проглотив сухой хлебец, ответил Оливер.

На следующий день большой отряд миновал долину и поднялся в горы, встречая по пути разрозненные деревни. Когда они добрались до городка Локридж, то обнаружили бурную восстановительную деятельность и недавно посаженные зерновые, хотя был уже конец сезона. Храбрые горожане отважились спуститься по старым дорогам в холмы, чтобы восстановить торговлю с другими деревнями у подножья гор. Мэр Раймонд Барре поприветствовал войско и узнал Оливера и Перетту, которые проходили через город несколько недель назад. Никки, Натан и Бэннон освободили Локридж и все окрестные городки от злополучного Судии, который объявлял людей виновными и превращал их в статуи. Никки с Натаном убили Судию и разрушили его чары, и Локридж и другие городки начали восстанавливаться. Никто так и не мог определить, сколько лет или даже столетий они были в состоянии камня, но теперь все могли продолжать жить.

— У нас мало еды, чтобы пополнить запасы такого большого отряда, — извинился мэр Барре, — но у нас есть немного зерна и копченой колбасы. Мы можем приготовить большой котел тушеной козлятины, чтобы накормить вас и ваших людей.

— Тушеная козлятина! Мы были бы весьма признательны, — сказал генерал Зиммер. — Мы рады вашему гостеприимству. Мои солдаты возьмут воду из вашего колодца, а старшие офицеры остановятся на ночлег в гостинице.

— У нас найдется по крайней мере двадцать кроватей в свободных домах, — сказал Барре. — Остальным придется разбить лагерь, а мы подыщем для этого хорошее место.

Зиммер улыбнулся.

— Мои люди вытянут жребий, чтобы определить, кто будет спать на соломенном матрасе вместо твердой земли. И мы поможем с едой в меру своих сил.

Он отправил в лес нескольких своих лучших охотников, и они вернулись с двумя оленями, которыми дополнили пиршество. Жители Локриджа радовались надежде, которую принесла им д'харианская армия, радовались заверениям о многолетнем мире.

Перетта сидела рядом с Оливером, наслаждаясь рагу из козлятины, бобов и ячменя. Взгляд прислонившейся к нему девушки был устремлен вдаль.

— Когда мы были здесь в прошлый раз, я понятия не имела, насколько широк мир и как далеко мы отправимся. Тогда нам казалось, что мы преодолели такой длинный путь! — Она засмеялась. — А теперь мы вернулись в Локридж, а кажется, что уже почти дома.

— Да, мы почти дома. — Он погладил ее по руке, затем смущенно отстранился. — Мы скоро будем там, я обещаю.

Они оба легли спать на одеялах, расстеленных на городской площади, и даже не стали тянуть соломинку ради возможности поспать в кровати. К этому времени Оливер привык проводить теплые ночи под открытым звездным небом и не возражал спать рядом с Переттой.

Утром они отправились в горы, следуя за дорогой от одного хребта к другому и поднимаясь все выше, пока не оказались на вершине перевала. Взглянув на огромную просторную долину внизу, Оливер затаил дыхание. Прищурившись, он смог разглядеть зеленые участки, текучее серебро реки, зеркала озер неправильной формы и даже квадраты вновь засеянных пахотных земель.

Ему потребовалось время, чтобы узнать долину.

— Раньше здесь была Язва!

— Значит, мы уже рядом с Твердыней? — спросила Верна. Голос ее звучал устало и нетерпеливо.

— Ближе, чем вчера, — сказала Перетта. — Впереди еще много дней пути.

Оливер не мог сдержать своего волнения.

— Не так давно эта земля была бесплодным запустением, высушенным Поглотителем жизни. Затем, благодаря Виктории, она превратилась в непроходимые леса.

— Но теперь мир снова возвращается к нормальной жизни, и все благодаря Никки, — сказала Перетта. Она вытянула руку, указывая на огромную долину. — Мы должны спуститься туда вдоль края, а затем подняться к пустыне. Видите плато на горизонте? В его каньонах расположена Твердыня.

Оливер сидел на лошади позади нее, ощущая твердость ее тела.

— Да, мы уже почти дома, — сказал он скорее Перетте, чем кому-либо другому.

Разбив высокое окно, Никки вывалилась во тьму и начала стремительно падать. Холодные когти ночного воздуха вцепились в ее избитое тело. Капли крови из ран разлетелись в воздухе, поднявшись подобно красным звездам среди незнакомых созвездий. Она летела вниз, обхваченная своим черным платьем. Мимо пронеслись каменные стены башни властителей, потом голые скалы плато. Сверкающие огни, крыши и извилистые улицы нижней части города становились все ближе.

Она ощущала себя птицей, черной вороной со сломанными крыльями, которая падает навстречу смерти. Но Никки не умела летать, потому что не была птицей. Она колдунья. Она — Госпожа Смерть. И хотя Адесса ранила ее, а властительница Тора нанесла решающий удар, вышвырнув в окно, Никки еще не была уничтожена, не была побеждена.

Она падала… но могла спастись. Никки умела контролировать ветер и использовать свой дар, чтобы управлять воздухом, создавая из него плотный барьер. Сейчас, несмотря на болезненно мечущиеся мысли, она быстро вдохнула, ощутив во рту металлический привкус крови, и создала спасительную воздушную подушку, объединив потоки ветра под собой, чтобы замедлить падение.

Крыши приближались к ней со скоростью выпущенной стрелы. У Никки оставалось всего несколько секунд.

Она уплотнила воздух, заставив его обхватить себя, но чувствовала, что ее тело продолжает стремительно падать. Черепичные крыши и лабиринты улиц приближались слишком быстро. Никки распростерла руки, пытаясь контролировать падение. Легкий толчок ветра швырнул ее вбок, и она задела водосток трехэтажного здания всего в двадцати футах от земли.

Никки вскрикнула, черпая всю мощь магии, которой обладала. Она отказывалась падать, отказывалась умирать. Гнев придал ей сил, но у нее не было четкого контроля, в котором она так нуждалась. Воздушные потоки, словно в отместку, подхватили ее и швырнули в стену здания, пока она падала в пустоту темного переулка.

Последний порыв ветра развернул ее спиной вниз, она замедлилась — и рухнула на скользкие усыпанные мусором булыжники темной улицы за дубильней и товарным складом.

Она ударилась головой о твердую землю, сдавшись на милость полуобморочного состояния. Но Никки все же не позволила себе скользнуть в блаженную тьму. Она часто скрывалась в благословенном забытье, чтобы уберечь себя. Много раз Джегань избивал ее до потери сознания, когда насиловал, и это короткое бегство в забвение иногда было единственным способом бросить ему вызов. Она совершенно не сопротивлялась побоям, чтобы лишить его удовольствия слышать ее крики боли.

Теперь Никки не нужно было бежать от боли. Она не могла укрыться от боли, которая была частью ее. Если она чувствует боль, значит, жива. Никки долго лежала с закрытыми глазами, вдыхая зловоние дубильных химикатов, выброшенных обрезков шкур яксена, ошметков мяса и жира, соскобленных с кожи и сваленных в помойную кучу, в которой дрались между собой крысы. Она слышала, как грызуны возятся в стекающей в канаву жиже, вороша мусор в переулке, где никто не мог их видеть.

Оставаясь неподвижной, Никки мысленно прощупывала свое тело, чувствуя вкус крови во рту и засохшую корку в носу. Голова пульсировала из-за проломленного черепа или сотрясения мозга. Мускулы были измучены жестоким поединком, а потом падением, и Никки знала, что ее бледная кожа будет сплошь покрыта синяками. Вдыхая и выдыхая, она поняла, что несколько ребер сломаны.