Лила вскочила на ноги, вытирая с лица кровь. Когда раскат боли сотряс его голову, Бэннон услышал возгласы и крики зрителей. Морасит с самодовольным видом встала над ним и выбила Крепыш из его рук. Меч заскользил по гравию и песку.

— Боец должен использовать любое доступное оружие, — изрекла она. — Победа — это все, что имеет значение, поскольку проигравшие умирают.

После того как она убрала нож-эйджаил, боль быстро стихла. Лежавший на спине Бэннон приподнялся на локтях, тяжело дыша, и отбросил с лица длинные волосы.

— Пока достаточно. — Лила подняла руку, и кто-то сбросил ей веревочную лестницу. — Лезь за мной. Пора вернуться в камеру.

После боя все болело, Бэннон едва двигался от изнеможения, но встал и последовал за Морасит. Опустив голову, он выбрался из ямы и оглядел зрителей, которые смотрели на него с удивлением и даже с намеком на восхищение.

— Сюда, — бросила Лила, привлекая его внимание.

Они петляли мимо камер по освещенным факелами туннелям. С примыкающих коридоров доносился мускусный запах боевых животных — дрессированных зверей-убийц, которых держал здесь главный укротитель. Бэннон и сам чувствовал себя здесь запертым зверем.

Лила привела юношу к открытой двери его камеры и неохотно призналась:

— Это была хорошая попытка. Может, ты чего-то и стоишь.

Бэннон не знал, благодарить ли ее за эти слова.

Морасит толкнула его в камеру, и он споткнулся о тюфяк. Лила последовала за ним и закрыла за собой решетчатую дверь.

— Время моей награды, — сказала она. — И твоей… Если знаешь, как ее получить.

Бэннон тяжело сглотнул, зная о ее намерениях и боясь этого. Морасит сняла с себя полосы черной кожи и позволила им упасть на песчаный пол камеры. Пульс Бэннона участился. Он отчаянно заморгал, вытирая со лба испарину.

— Кажется… думаю, мне нужно выпить воды.

Лила подошла ближе и положила руки ему на грудь.

— Меня больше волнует то, что нужно мне.

Бэннон слышал барабанный стук своего сердца. С тоской и отчаянием он подумал о прекрасных послушницах из Твердыни, их теплых объятиях и нежных поцелуях. Одри, Лорел и Сейдж стали его первыми любовницами; эти страстные девушки делили с ним постель и возносились с ним на сладкие вершины блаженства… А потом Виктория превратила их в кровожадных лесных монстров, которые желали только одного — оросить землю его кровью.

Лила немного напоминала их.

Обнаженная Морасит шагнула ближе, не сводя с него глаз, и положила нож-эйджаил в нишу в стене из песчаника.

— Не забывай, что он всегда здесь, рядом. Лучше не давай мне повода использовать его.

Она совсем позабыла о своем оружии, пока Бэннон сражался в совершенно ином бою.

Никки уже доводилось убивать волшебников, и она без колебаний сделает это снова, если придется. После отвратительного кровавого ритуала на вершине пирамиды она была уверена, что ей придется сразиться с советниками, по одному или со всеми сразу. Да, она должна спасти мир… Но можно начать и с Ильдакара.

Саван почти не искажал облака над головой, но сам воздух неестественно поблескивал. Необычное небо неправильного синего цвета создавало ощущение, будто магический барьер испортил солнечный свет. Одаренные аристократы указывали наверх с довольным видом, радуясь, что снова оказались внутри защитного пузыря.

Если бы только Никки не колебалась в тот момент перед казнью рабов! Но она ожидала, что волшебники пустят в ход свои ритуальные ножи. Властительница была сосредоточена на работе со своей магией, и Никки могла взорвать ее молнией Ущерба или наслать яростную бурю, чтобы прервать ритуал — но Тора убила своих жертв одним быстрым, неожиданным взмахом невидимого ножа.

Потрясенные и подавленные члены палаты волшебников прошли мимо Никки и Натана. Колдунья отряхнулась, пытаясь вновь обрести достоинство, а Тора прошествовала мимо с высоко поднятой головой; ее золотые волосы были заплетены тонкие косички, образующие сложный узор. Властительница остановилась и взглянула на Никки.

— Время встать на нашу сторону, колдунья. Вы находитесь под саваном и не можете уйти.

— До тех пор, пока мы не решим его сбросить. Он по-прежнему временная защита, — весело добавил Максим.

Лицо Торы стало напряженным.

— Это временно. Я намерена снова применить магию крови и принести столько жертв, чтобы саван простоял не один век. — Она задумчиво подняла брови. — Или даже вечность. Поскольку время здесь идет по-другому, это не имеет большой разницы.

— Я не могу оставаться здесь так долго, — сказала Никки. — Натан не получил помощи, несмотря на ваши усилия. Нам нужно найти нашего друга Бэннона, а потом мы уйдем.

— Он где-то здесь, — сказала Тора. — Наверняка проводит время с Амосом и его друзьями.

— Не бойтесь, мы найдем вам полезное занятие, — пробормотал Максим и зашагал прочь вместе с властительницей, не обратив внимания на колкий лед в голубых глазах Никки.

Да, она уже убивала волшебников. И сделает это снова.

Группы рабочих тянули тележки к основанию пирамиды. Мрачные рабы поднимались по ступенькам, чтобы убрать тела и отполировать металлическое устройство.

Натан затравленно посмотрел на Никки:

— Мне просто необходимо вернуть дар. Мне нужно сердце волшебника. — Он оглянулся на толпу. — Интересно, куда подевался наш дорогой Бэннон?

Поскольку повелитель плоти был слишком занят идеями, Натан отправился к более благосклонному слушателю. Он сомневался, что Эльза сможет помочь, но она могла дать совет. Бывший пророк не на шутку встревожился из-за убийства рабов, свидетелем которого стал. Эльза стояла там, сжимая грозный церемониальный нож, и, хотя она не двинулась, чтобы перерезать горло рабам, все же была готова на это. Тем же вечером Натан отыскал Эльзу в ее изысканном доме. Перед каменным фасадом стояли статуи оленей в прыжке. Натан решил, что это ручная работа, а не окаменевшие от заклинания животные.

— Всегда рада тебя видеть, Натан. Мы можем обсудить природу дара, даже если ты не можешь продемонстрировать свое могущество.

— Это временно, — сказал он.

— Временно, — согласилась она и жестом пригласила его в очаровательный внутренний дворик.

У Эльзы были седые волосы со стальным отливом, испещренные более темными прядями; в молодости ее волосы имели оттенок воронова крыла. Натан счел ее черты довольно приятными и подумал, что раньше она была красивой, но теперь выглядела благородно, хотя и не ослепительно. Он по-прежнему был рад находиться в ее компании.

Она села на каменную скамейку возле искусственного водопада, струящегося в декоративный бассейн. Вода била из скрытого источника, вероятно, движимая силой магии. На камнях вокруг пруда были начертаны магические символы, значения которых Натан не знал.

Опустившись на скамью рядом с Эльзой, он заговорил, не в силах больше сдерживать смятение:

— Даже когда я полностью контролировал свой дар, то никогда… не позволял ничего подобного магии крови, свидетелями которой мы стали утром. Вы пролили кровь невинных жертв, но разве они были готовы заплатить такую цену? Как ты можешь терпеть подобное?

Эльза выглядела обеспокоенной, но не стала оправдываться.

— Ильдакар нужно защищать. Именно так мы и выживаем уже много столетий. Саван скрывает нас от врагов, ограждает от атак извне. Если бы нам пришлось сражаться с армией захватчиков, погибли бы тысячи людей.

— Какое вторжение грозило этим утром, моя дорогая? — спросил Натан. — Зачем восстанавливать саван ценой двенадцати жизней?

— Они были не гражданами Ильдакара, а рабами. Норукайцы могли продать их где угодно. Альтернативой смерти в ритуале кровопролития могла стать гибель в каменоломне или сырых рудниках. Другие хозяева могли замучить их до смерти ради собственной прихоти.

Натан пригладил длинные белые волосы, но тон не смягчил:

— Вот как ты поступаешь со своими рабами?