Бэннон парировал удары своим мечом, используя все навыки, полученные во время тренировок с Натаном.

— Я не хочу ранить тебя, Ян.

Парень оскалился.

— Бойцы сражаются. — Он сделал быстрый вдох. — Трусы умирают.

— Прости меня, Ян, — снова закричал Бэннон. — Я серьезно. Мне не следовало бежать. Я не должен был позволить норукайцам схватить тебя.

Лицо Яна вспыхнуло от гнева, и он снова замахал палицей, обрушив на Бэннона град ударов. Лезвие Крепыша выбивало щепки, оставляя в палице зарубки, но сами удары чуть не сломали Бэннону запястья.

— Ты слишком много говоришь, — выкрикнула Адесса.

Ее слова только укрепили его решимость.

— Я говорю, потому что мне есть что сказать, — огрызнулся Бэннон. Он смягчил голос, хотя деревянная палица снова врезалась в меч. — Помнишь, как мы собирали ракушки на пляже и ловили крабов во время отлива? — Он искал хоть проблеск воспоминания на покрытом шрамами лице Яна. — Помнишь, как мы искали гусениц в капусте и растили их, пока они не превращались в белых бабочек?

Ян замахнулся, его лицо ничего не выражало, и Бэннон вскинул меч, чтобы заблокировать удар.

— Вспомни, Ян! Я знаю, что ты помнишь это.

— Я помню норукайцев, — сказал он и ударил еще сильнее.

Палица соскользнула с меча и ударила юношу по правому бицепсу. Там непременно вскоре будет фиолетовый синяк — если Бэннон выживет.

— Помнишь бродячего пса, которого мы кормили? Мы собирали объедки и носили ему каждую ночь, пока отец не застукал меня. — Темные крылья воспоминания затрепетали по краю его зрения. — Я дорого заплатил за это.

Отец избил его так сильно, что Бэннон еще несколько дней едва мог встать с постели. Все тело было в синяках, он стыдился показываться на люди, поэтому отец сказал остальным, что у Бэннона сильная лихорадка. Ян приходил проведать его, потому что беспокоился о своем друге.

Чемпион запнулся.

— Я кормил его всю неделю, пока ты лежал в постели. А потом он убежал.

— Прости, — снова сказал Бэннон. — Когда я узнал, что ты в Ильдакаре, то пришел спасти тебя. Я пытался тебя освободить.

— Он свободен — он волен быть бойцом! — воскликнула Адесса.

— Я волен погибнуть на арене. — Выражение лица Яна снова стало каменным, и он бросился вперед, взмахнув палицей.

Бэннон сосредоточился, блокируя удары.

Лила вытащила свой нож-эйджаил здоровой рукой и сжала черную рукоять.

— Мальчишка, если ты не прольешь кровь, то я обрушу на тебя боль, и ты насладишься ей, как никогда в жизни.

— Я не наслаждаюсь болью, — сказал Бэннон.

— Тогда дерись! — проревела Лила.

Бэннон пошел в атаку, надеясь каким-то образом оглушить Яна, чтобы бой закончился. Он взмахнул мечом, представляя перед собой не своего доброго друга детства, не товарища, с которым они бродили по острову.

Ян размахивал палицей, как молотом, нанося боковые удары, пытаясь сокрушить ребра Бэннона, но тот изворачивался. Его мускулы стали скользкими от жара битвы. Удар следовал за ударом. Палица треснула, Крепыш затупился. Бэннон вспомнил, как разнес в щепки тренировочную колоду на заднем дворе кузнеца в Танимуре.

— Прости, Ян, — снова сказал он.

Улучив момент, когда его друг оставил неприкрытой голову, Бэннон повернул меч, собираясь ударить клинком плашмя. Он знал, что так и должно быть. Он может оглушить Яна и закончить бой. Он видел, как меч медленно опускается, двигаясь по воздуху, как через густой мед, к черепу Яна.

В последнее мгновение его друг сместился со скоростью и изяществом свернутой плети. Палица скользнула вверх, отклоняя клинок и выворачивая Бэннону запястье. Он ахнул от боли, развернулся и попытался уклониться, не в силах поверить, что удар не достиг цели.

Затем палица описала дугу быстрее, чем Бэннон смог среагировать или даже различить размытое движение. У него не хватало воздуха, чтобы закричать. Краем глаза Бэннон наблюдал, как смертоносная грань летит прямо к его виску. И лишь в последний момент четырехгранное оружие слегка повернулось, чтобы обмотанная кожей сторона врезалась в череп Бэннона чуть выше уха.

Взрыв тьмы поглотил юношу и засосал в бездонную пропасть боли.

На город опустилась темнота, и палата волшебников объявила незапланированное ночное совещание, чтобы обсудить ущерб, нанесенный повстанцами. Никки решила больше не ждать. Она выбрала момент — ее время настало.

Да, она была одинока в Ильдакаре, но не была беспомощной.

Никки убивала волшебников и раньше, снова и снова демонстрируя свою мощь. Несмотря на свои опасения из-за неудавшегося вызова Лани столетие назад, Никки знала, что она могущественнее Торы, и могла это продемонстрировать.

— Такого врага, как я, вы еще не видели, — пробормотала она, поднимаясь по лестнице в башню властителей.

Когда она дошла до тронного зала, властительница и главнокомандующий волшебник уже сидели на своих высоких тронах, в то время как остальные члены палаты волшебников — Андре, Эльза, Квентин и Деймон — еще только занимали свои места.

Никки по-прежнему думала о Мрра, запертой сейчас в клетке с другими животными арены. Натан остался лежать в студии повелителя плоти; он дышал, но не приходил в сознание. Они оказались в ловушке под саваном, под которым находились все люди Ильдакара и который Тора создала, убив двенадцать несчастных рабов на ступенях пирамиды.

Когда Никки вошла в просторную палату с высокими окнами, которые выходили на сияющие городские здания далеко внизу, то ощутила внутри себя огонь.

Колдунья спасет мир.

Возможно, мир не нуждался в спасении — далеко на севере Ричард уже сделал это. Но с Ильдакаром, несомненно, что-то нужно делать. Действовать нужно ей. Она Госпожа Смерть, и этого достаточно.

Оказавшись у всех на виду, Никки сосредоточилась на своем даре, ощущая все силы и навыки, которые накопила за эти годы, заклинания, которые изучила, тактику и приемы. Воздух потрескивал вокруг нее, создавая подобие ауры. Темная ткань подола всколыхнулась. Ее распущенные светлые волосы легонько развевались, будто их затронула нарастающая буря.

Морасит Адесса настороженно стояла возле помоста и охраняла властительницу, словно собака. Закаленная женщина-воин окинула Никки безразличным взглядом. Главнокомандующий волшебник Максим, сидевший на троне, оживился при виде Никки, и на его лице появилась довольная улыбка. Тора недовольно скривилась, и ее глаза цвета морской волны осуждающе уставились на Никки.

— Колдунья, вы бесцеремонно вмешиваетесь в наше собрание. Вы уже достаточно препятствовали нам сегодня.

— Возможно, ей стоит присоединиться к нам, — сказал Деймон, поглаживая свои длинные усы. В этот вечер он привязал к свисающим острым кончикам усов крошечные гранатовые бусины. — В правящем совете стало на двух человек меньше, а она достаточно сильна. Может, она обеспечит ценный взгляд со стороны.

— На самом деле палате до полного состава не хватает уже трех человек, — сказала Эльза, взглянув на каменную статую Лани. — А значит, и правящему совету.

— Этой ночью совет уменьшится еще на одного человека после того, как я исключу из него властительницу Тору, — объявила Никки.

Вздохи изумления послышались от сидевших на каменных скамьях волшебников. Повелитель плоти Андре провел пальцами по своей заплетенной в тугую косу бороде.

— Ах, так это вызов, ммм?

— Это вызов, но по правилам Ильдакара, — сказала Никки. — Я считаю властительницу непригодной к правлению. Она деспот и бросает тень на этот город. Члены палаты тоже ответственны за суровый уклад жизни, от которого страдает множество людей. — Она укоризненно посмотрела на волшебников. — Но корабль идет туда, куда ведет его капитан. Поэтому я должна взять штурвал в свои руки и изменить курс Ильдакара. — Она сделала шаг вперед, и треск вокруг нее усилился. — После ухода Торы остальные, возможно, вспомнят свою человечность.