— Добрые духи…

Андре не собирался отступать:

— Как уже сказал, это единственный способ восстановить твой дар. Я думал, этого ты и хочешь, ммм?

Натан пошатнулся, и Никки подхватила его за руку. Ее пальцы были подобны железным клещам. Она обратилась к повелителю плоти с явным вызовом в голосе:

— Это точно сработает?

— Нет никаких гарантий, колдунья. Мы говорим о магии, и существует… переменный фактор. Но я уверен. Я проводил эксперименты куда серьезней. — Он взглянул на тела чудовищных животных, которые оттаскивали прочь. — Признаю, у меня переменные успехи, но я художник. — Он погладил окровавленными руками туго заплетенную бороду, оставив красные полосы на блеклых усах. Его глаза сверлили колебавшегося Натана. — Разве не за этим ты пришел в Ильдакар? Разве не ты стоял пред палатой волшебников, умоляя помочь вернуть дар? Вот мы и помогаем. — Он показал на разорванное тело.

Проблеск агонии на лице Айвена оставался неизменным. Белки его расширенных от боли глаз покраснели. Натан мог только представить, какие мучения испытывал главный укротитель — бесконечно и непрестанно. Возможно, не меньше боли он причинил животным, которые напали на него.

Тяжело сглотнув, Натан ощутил частое биение своего сердца — сердца, утратившего хань и сделавшего его бессильным. Да, он читал слова, которые Рэд написала в его книге жизни. Из Кол Адаира он узрел то, что нужно ему для обретения целостности — увидел этот поразительный город вдалеке. Ильдакар.

Волшебники Ильдакара слыли самыми могущественными и одаренными за всю историю.

Именно поэтому он и его спутники пришли сюда. Он умолял найти решение. Как часто он требовал, чтобы Андре придумал что-нибудь? И если это единственный способ вернуть дар, единственный способ вновь стать могущественным волшебником, то Натан должен решиться, чтобы потом помочь Никки, Бэннону… и даже Зерцалоликому. Может, такова судьба? Если он вновь обретет дар, они смогут превратить Ильдакар в чудесное место, каким он и должен быть. Ричард отправил их в путь распространять дело свободы и помогать строить золотой век для новой расширившейся Д'Харианской империи.

Да, именно поэтому Натан прибыл в Ильдакар.

— Я согласен, — тихо сказал он. — Я готов. — Он взглянул на Никки, зная, что та может прочесть на его лице напряжение. Но он Натан Рал. Он сильный, храбрый и прожил уже больше тысячи лет.

— Как пожелаешь, волшебник, — шепнула Никки.

— Хорошо, хорошо! — Повелитель плоти потер ладони и отдал приказ двум рабам, которые поднимали на волокуши тушу колючего волка, чтобы увезти его прочь: — Идите сюда и откатите эту тележку в мою студию. Это недалеко — доставьте ко мне главного укротителя. Мы с Натаном пойдем следом. Нам многое предстоит сделать сегодня ночью.

Сидя на чистом столе в студии повелителя плоти, Натан ощутил, что его прошиб холодный пот. В его голове кружились воспоминания об увиденном здесь ранее, но он пытался контролировать мысли.

— Бояться нечего, — бормотал он самому себе, но слова звучали до смешного фальшиво. Ему есть чего бояться, и многое предстояло выдержать, но он принял решение.

— Сними свой балахон и исподнее, Натан — или они будут полностью пропитаны кровью и испорчены.

— Я нахожу это заявление не слишком обнадеживающим, — пробормотал Натан.

— Обнадеживающим? Довольно забавно, мой друг, — хихикнул повелитель плоти.

Натан не нашел в своих словах ничего смешного. Он вздохнул и расстегнул одолженный ему балахон волшебника, обнажив грудь.

— Когда я верну дар, я буду носить эту одежду с гордостью. Я должен ее заслужить. — Он выскользнул из зеленого балахона и бросил его на пол рядом со столом. Обнаженный Натан лег спиной на холодную поверхность. Он был готов.

Андре хлопотал, мурлыкая себе под нос:

— Согласен. Саван восстановлен, и вы пробудете в Ильдакаре еще долго. У тебя будет достаточно возможностей продемонстрировать свой дар. И теперь у тебя есть важная цель, ммм?

— Что за цель? — спросил Натан.

— Определенно, после смерти Айвена и ухода Ренна палата волшебников нуждается в пополнении. Ты вполне можешь занять свободное место.

На соседнем столе лежал могучий главный укротитель. Изорванная безрукавка была снята, и теперь ничто не прикрывало его разодранную плоть. Глаза его по-прежнему смотрели вверх с единственной искрой бесконечной боли.

Повелитель плоти провел руками по широкой груди Айвена и наклонился к бородатому лицу с оскалом агонии.

— Мой дорогой Айвен, у нас были прекрасные времена, не так ли? Я много раз предупреждал, что ты играешь с опасными питомцами и когда-нибудь от этого пострадаешь. Именно я их создал и знаю, насколько они могут быть опасны. — Он погладил кожу, прижал ладонь к груди. Прислушался. Нахмурился. — Уверен, ты бы умер от стыда, видя, как половину твоих животных перебили с такой легкостью. Твоя смерть послужит славной цели и поможет восстановиться бедному Натану. Теперь он может стать могущественным волшебником, которым ты, по-видимому, так и не стал. — Андре ухмыльнулся крепкому мужчине. — Совсем не так ты хотел помогать людям, да?

Он сомкнул ладони, выпрямив пальцы, и направил их вниз, как пару шпателей. Призвав дар, Андре погрузил кончики пальцев прямо в грудь Айвена и надавил, легко проникая через кожу и грудную кость, будто они были маслом.

Повелитель плоти развел ладони, послышался громкий влажный треск, и в центре груди Айвена открылась красная зияющая брешь. Он отодвинул в сторону ненужные ему органы, обнажая свекольно-красное сердце, опутанное венами и ютившееся между розовыми пузырчатыми легкими.

— Вот это да, какая красота! Не хочешь взглянуть, Натан?

— Не очень. — Желудок Натана скрутило узлом, и старик откинулся на спину, тяжело дыша.

Андре рылся в грудной клетке Айвена, кончиками пальцев разрезая кровеносные сосуды и воздействуя даром на приостановленное во времени сердце. Наконец он поднял свой трофей, как повитуха, которая держит новорожденного.

— То, что надо!

Натан вновь воспрянул духом.

«Это то, чего я хотел. Вот почему я прибыл в Ильдакар», — подумал он.

— Ты выглядишь ужасно напуганным, мой друг. Не надо бояться. Доверься мне. — Андре улыбнулся. Его бледные щеки были покрыты капельками крови. — Вообще-то, я никогда не делал этого раньше, но уверен, что все получится.

Натан вздрогнул, пытаясь отползти, но едва мог пошевелиться. Андре вытянул окровавленную руку в сторону Натана, двинул пальцами и выпустил быстрый поток дара. Магия окатила грудь Натана, как ведро вылитой холодным зимним утром воды. Он обнаружил, что не может двигаться. Внутри него все замерзло.

— Внутри тебя я тоже остановил время. Твое сердце больше не бьется, тело не функционирует, кровь не течет по жилам. К счастью, разум все еще работает, и ты способен наблюдать за моими действиями. Как образованный человек и волшебник ты оценишь этот опыт.

Натан хотел кричать, но даже не мог вздрогнуть, не мог контролировать ни единой клеточки своего тела.

— Нервы все еще не отключились, — продолжал Андре, — поэтому, к сожалению, боль ты почувствуешь в полной мере. Просто считай это напоминанием о том, что ты еще жив. — Он склонился к лицу Натана. — И ты почувствуешь себя очень, очень живым.

Он провел пальцами по груди Натана, поглаживая кожу и задерживаясь дольше, чем необходимо. Натан не мог поднять голову, чтобы разглядеть, что именно делает повелитель плоти, но увидел, как тот выпрямляет пальцы и складывает ладони — как и до этого над грудью Айвена. Затем Андре погрузил ладони глубоко в грудь Натана.

Два корабля задержались в Серримунди на несколько дней, и хозяин порта Отто весьма любезно принял гостей. Он уже был знаком с Оливером и Переттой, а еще слышал одобрительные отзывы о лорде Рале от путешественников и торговцев из Танимуры.

Хотя Серримунди еще открыто не заявил о своей преданности Д'Харианской империи, город процветал. Он многие поколения провел под гнетом Имперского Ордена, но после поражения Джеганя свобода распространилась вдоль побережья со скоростью слухов. Люди наслаждались жизнью, не испытывая притеснений мелких военачальников или тиранов. Вакуум власти в Древнем мире заполнили целеустремленные и трудолюбивые люди, которые сами выбирали своих правителей и справедливое руководство. В отдаленных поселениях объявились несколько местных агрессоров, но жители объединились и изгнали этих самодуров.