Скоро разглядеть что-либо на чердаке уже невозможно. Как, впрочем, и дышать.

Тварь, непонятно как оказавшаяся под крышей дома, шлёпает из стороны в сторону, поскуливая и порыкивая.

«Затащить псину на чердак! — думает мар Авим, живущий аккурат на последнем этаже. — Точно мальчишка Коземов, с утра носился с блохастой шавкой. Надо будет поговорить с его матерью».

Грузный мужчина лежит в кровати, по обыкновению — в одном исподнем, и вставать не хочет, но скулёж не даёт ему уснуть. Мару Авиму кажется, что каждый раз, когда он отворачивает к стене, псина оказывается в комнате, подлетает к кровати и тявкает ему прямо в ухо.

— Чёрт бы побрал… — полу-шёпотом ругается мужчина, откидывая одеяло. В тапки с первого раза он не попадает, проходится пяткой по холодному полу и вздрагивает.

«Может, ну его?» — думает мар Авим, но тут наверху кто-то рыкает и жалобно скулит, а мужчина, вдев-таки ногу в злосчастный тапок, встаёт с кровати. Он всовывает ноги в брюки, запахивает и покрепче перевязывает халат. Дело кажется мару Авиму пустяковым, он даже входную дверь на ключ не запирает.

До чердака рукой подать. Половину пролёта вверх, на площадку с приставной лестницей. Вход на чердак свободный, обитатели дома хранят там всякий ненужный скарб, который и воровать-то незачем — мусор. Мар Авим пару лет назад затащил под крышу два сундука, оставшихся от умершей матери. Почему-то сейчас эти самые сундуки встают перед глазами и мужчина машет руками, отгоняя наваждение.

«Спать, — раздражённо думает мар Авим, — а не по чердакам шляться и разбираться с болонками».

Сверху несмело тявкают. Мар Авим решительно взбирается по хлипким ступенькам, упирается в крышку люка плечом, и уже собирается как следует надавить, но тут снизу раздаётся другой звук, в данный час совершенно неожиданный.

«Кто бы это мог быть?» — думает мар Авим, спускаясь с приставной лестницы. На скулёж он больше не обращает внимания. Перегнувшись через перила, он пытается рассмотреть незваного гостя. Может конечно, кто из соседей, мало ли какая беда или радость не дала вернуться домой раньше, а всё же вряд ли. Чтобы гулять допоздна, да в будний день? Такие в этом доме не живут. Судя по звуку, обут пришелец в тяжёлые ботинки, может быть даже с металлическими набойками. При каждом шаге что-то лязгает. Мар Авим живо представляет Душегуба: городская молва рассказывает о страшном человеке, что ходит по домам, вламывается в квартиры и режет всех обитателей без разбору, что мужчин, что женщин, что детей. Конечно, мар Авим не из глупых людей, в конец концов, он читает газеты, в которых ни о каком Душегубе и слова нет, но сейчас, когда небо ощерилось звёздами, а луна заглядывает бесцветным глазом в окна, перспектива встретиться с городской легендой пугает.

Он быстро и бесшумно, как ему кажется, спускается, юркает в свою квартирку и быстро запирается на ключ и два засова. Конечно, Душегуба вряд ли удержат и двенадцать запоров, но больше никаких способов защититься у мара Авима нет. Тут бы ему пойти, да спрятаться, авось Душегуб не будет искать жертву по всем углам, но не к месту вспыхнувшее любопытство, заставляет его остаться и прильнуть к глазку.

Незнакомец не торопится, потому мару Авиму достаёт времени разглядеть незнакомца. Высокий. Носит плащ с таким глубоким капюшоном, что лица не увидать. Ботинки и вправду тяжёлые, с тупыми носами, обитыми странно-переливающимся металлом. В правой руке держит какой-то длинный шест: одна сторона кончается длинными зубцами, как у вилки. Что делают этой штукой мару Авиму не ясно, но холодок пробегает по спине, любопытство иссякает, и мужчина тихонько, едва переставляя ноги, отступает от глазка и оглядывается в поисках убежища.

Крошечная квартирка для игры в прятки не годится совершенно. Шкаф стоит особняком у стены и только тупица не проверит его в первую очередь. Можно забраться под кровать, но и этот схрон надёжностью не отличается. Не зная куда себя деть, мар Авим бросается к окну, поддавшись шальной мысли выбраться на широкий карниз и переждать там, но вдруг понимает, что шаги удаляются. Душегуб поднимается выше.

«Что он забыл на чердаке?!» — думает мар Авим. Страх и любопытство ожесточённо борются внутри. Он твёрдо решает, что останется под защитой замков и засовов, но будет бдительным и в случае чего всенепременно осуществит задумку с карнизом. Более-менее успокоившись, мужчина выходит на крохотную кухоньку, садится на табурет и целиком полагается на слух.

Грохает люк, брошенный незнакомцем. В воздухе тянет чем-то жутко вонючим, мар Авим морщится и старается дышать ртом.

«Нагадить успела, шавка. Задаст тебе Душегуб трёп…» — успевает подумать мар Авим, прежде чем дом сотрясает рёв.

Немногие животные способны издать такой звук. В голову приходят только хищные кошки из Восточной Великой империи, но мар Авим уверен, что мальчишка Коземов, да и кто бы то ни было из обитателей дома и окрестностей, не привёл бы дикого зверя на чердак.

«Кто же там?» — лихорадочно думает мар Авим. Душегуб ругается, но слов мужчина не разбирает. Скрипят доски, рёв заполняет уши, трещит электричество и вновь ругается незнакомец. Завязывается возня. Звуки драки мар Авим узнаёт сразу. Он пугается не на шутку, и ужас, старший брат страха, приковывает его к месту. Мужчина не смеет пошевелиться, да и дышит через раз. Драка идёт, быть может, минуту или две, за это время мар Авим проживает небольшую жизнь в непривычной для себя роли стороннего наблюдателя.

Громкий треск, грохот, рёв. Последний звук доносится уже из спальни мара Авима. Он весь сжимается, превращается в букашку, в ничто, которое заметить просто невозможно. До него долетают знакомые ругательства, которые он каждый день слышит в Портах, а сразу за ним:

— Да сдохни ты, наконец.

Голос низкий, глубокий и до странности спокойный. Таких голосов мару Авиму слышать не приходилось, но он вполне обошёлся бы и без новых впечатлений этой ночью. Всё оборачивается дурным сном: в соседней комнате что-то шипит и рычит, ругается незнакомец, рассекает воздух лезвие и с громким чавканьем встречается с плотью. Мар Авим пытается вспомнить хоть одну молитву Элоиму, но все мысли испарились, и тело своё он видит со стороны. Будто душа выбралась наружу, готовясь отчалить в мир иной.

— Стоять, — слышит мар Авим. На его глазах по узенькому коридорчику к двери проскальзывает нечто чёрное, извивающееся и шерстистое, оставляя на стене и полу широкий маслянистый след. Оно без проблем вышибает дверь и бросается вниз. Следом бежит Душегуб. Капюшон спадает с головы и мар Авим успевает разглядеть лицо городской легенды. Лысый череп, иссиня-чёрная кожа, приплюснутый, не человеческий нос. Совсем краем сознания он отмечает носки ботинок: они вытянулись шипами и перемазаны чёрной грязью. Душегуб не обращает на хозяина квартиры внимания.

Звуки потасовки стихают. Щёлкают дверные замки, и разбуженные люди потихоньку выбираются на лестничную клетку. Они тихо переговариваются, будто устроившие кавардак хулиганы могут вернуться в любой момент.

Гэвэрет Козем, соседка мара Авима, приоткрывает дверь и выглядывает наружу. Она только что успокоила сына и теперь пытается чуть-чуть утолить любопытство. Увидев лежащую на полу дверь, гэвэрет Козем бесстрашно выходит на площадку, подходит к ней и внимательно осматривает. Тяжёлый кусок дерева покрыт чёрной, судя по запаху, гнилью и вырван из косяка с мясом.

— Мар Авим, — зовёт женщина, впрочем, не надеясь на ответ. Потому вздрагивает, когда слышит булькающий звук, отдалённо похожий на человеческий голос. Несколько секунд добропорядочность и страх борются, но первая, с большим трудом, побеждает и гэвэрет Козем идёт внутрь, старательно обходя жирный чёрный след. Она обнаруживает мужчину на кухне. Он сидит на табурете, прижав колени к груди, мелко тряссётся и не может произнести ни слова. Мар Авим напоминает гэвэрет Козем испуганного мальчишку, которого некому утешить.

— Всё хорошо. Всё хорошо, — приговаривает она, подходя ближе, обнимая мужчину. Его одежда промокла насквозь и из-за сквозняка уже остыла. Только вблизи гэвэрет Козем замечает поседевшие виски соседа. В квартире невыносимо пахнет гнилыми водорослями, скисшим мёдом и, почему-то, раскаленным металлом.