Юдей задерживается на вершине и пристально вглядывается в чащу. Что-то заставляет её инстинкты вопить об опасности, но они ничего не видит, не слышит и не чувствует. Паук тоже молчит. Он вообще, как будто, исчез из её головы, что только радует охотницу.

«Всё хорошо? — спрашивает себя Юдей. — Нужно быть начеку».

Она разворачивается, оставляя за спиной кхалон и Хаолам, и делает шаг в сторону края.

Оказывается, Мадан приземлился прямо на дорогу, что опоясывает холм. Если не считать грязи на скафандре и шлеме, выглядит он вполне здоровым. Но, почему-то, не шевелится.

Юдей цепко осматривает всё вокруг, но по-прежнему не видит никаких признаков жизни. Холм, да и деревня впереди, выглядят покинутыми, и животные, о которых она столько читала, никак себя не проявляют.

«Это как-то…»

Нахаг и Реза подходят к телу директора одновременно. Вдвоём они ставят его на ноги, ибтахин проверяет фильтр, а тцоланим склоняется прямо к шлему Мадана и пытается его успокоить, смотря бывшему начальнику прямо в глаза и что-то медленно говоря. Судя по тому, что коленки Мадана перестают подгибаться, он берёт себя в руки.

«Ну зачем…»

— Нужно уходить, — коротко бросает Юдей, приземляясь рядом. Она никого не ждёт, сразу берёт высокий темп. Нахаг и Реза переглядываются и выступают следом. Последним плетётся Мадан.

— Мар Наки, встаньте между мной и Нахагом, — просит ибтахин.

— Я не ребёнок, Реза, — огрызается Мадан. — И с каких это пор Юдей отдаёт приказы?

Ибтахин равняется с директором и внимательно смотрит на него. Мадану кажется, что сейчас с губ оперативника сорвётся что-то, похожее на грубость. Но вместо ругани он слышит:

— Она единственная, кто может почувствовать врага. Будем полагаться на её способности.

— Но скафандры…

— Крепки, но уязвимы. При желании кизеримы и их расковыряют. Так что, идите передо мной, чтобы мы вовремя успели среагировать.

Реза дожидается, пока директор пройдёт вперёд, бросает ещё один взгляд на вершину холма и замыкает цепь.

Идут быстро. Любоваться красотами некогда, к тому же, пейзаж не особо меняется. Насколько можно разглядеть, равнина окружена густыми лесами, а где-то за воронкой виднеются серые абрисы гор, совсем жалкие, на фоне титанического сооружения. Реза и Юдей напряжены, осматривают местность на предмет опасности. Оба нервничают из-за того, что местная фауна до сих пор себя никак себя не проявляет.

«Должен же здесь быть хоть кто-то?» — спрашивают себя и охотница, и ибтахин. Нахаг постоянно что-то бормочет, но путешественники не обращают на него внимание.

«Молится», — думает Юдей. Она не знает, что тцоланим надиктовывает свои наблюдения на крошечный диктофон, встроенный в скафандр. В случае гибели, Реза должен извлечь запись и вернуть её в СЛИМ. Обязательно.

Юдей постоянно ощущает чьё-то присутствие. Чем ближе они к воронке, тем сильнее оно становится, и ей хочется верить, что таким странным образом Хэш даёт о себе знать.

«Пожалуйста, дождись нас»

Впрочем, очарование неизведанного мира всё-таки захватывает путешественников. Даже Мадан Наки, кое-как переборов страх, вертит головой из стороны в сторону. Он первый подмечает, что ветки тех немногих деревьев, что стоят рядом с дорогой, не растут над ней, как и густая трава. Что-то будто отталкивает их, оставляя ровную и утоптанную полосу земли девственно чистой. В остальном мэвр ошеломляюще похож на мир людей: равнина, горы, холмы, леса, река, небо, солнце. Воздух прохладный, но чувствует это только Юдей, ей он кажется даже приятным. Опять же, дорога…

«Такая вполне могла бы быть и в Хаоламе», — думает охотница.

— Ей, должно быть, часто пользуются, — говорит Мадан и Реза с Юдей напрягаются ещё больше. Эта мысль уже посещала их, но они идут уже несколько часов, а так никого и не встретили.

«Как нам перейти реку?» — задаётся вопросом охотница чтобы чуть-чуть отвлечься.

Первым о привале заговаривает, конечно, Мадан. Он тихонько жалуется Резе на уставшие ноги, но ибтахин выигрывает отряду ещё полчаса, прежде чем директор останавливается и отказывается идти дальше. Нахаг и Реза тоже выглядят не лучшим образом, но они хотя бы готовы к подобным переходам, потому не ропщут и продолжают переставлять ноги.

— Ладно, давайте, у тех деревьев, — предлагает Юдей, высматривая место, не видное с дороги. Она же идёт первой, тщательно осматривает стволы, листья, ветви, землю и траву. Никакого подвоха. Да и лимфа в её крови молчит.

«Что за чертовщина?»

Мадан валится на землю, опирается спиной о ствол и блаженно замирает. Он не двигает все те десять минут, что охотница отводит на привал. Ещё пятнадцать минут после Нахаг уговаривает директора продолжить путь.

— Если он ещё раз сядет, то больше не встанет, — говорит Реза, пока тцоланим помогает Мадану подняться.

— Знаю. Но заночевать мы сможем только в деревне. И то, если нам повезёт.

— Я тоже так думаю.

— Заставишь его идти?

— Да.

Второй переход превращается в муку для всех. Мадан злобно огрызается и жалуется. В какой-то момент Юдей не выдерживает и предлагает ему сделку: он затыкается, а она несёт его рюкзак до следующего привала. Директор соглашается. Охотница понимает, что совершила ошибку в первые же пять минут, но гордо молчит и тащит на себе двойной вес. Через час рюкзак забирает Нахаг, и Мадан устраивает истерику, потому что: «Мы так не договаривались!». Резе приходится останавливать Юдей, которая готова наброситься на директора, пробить его костюм и оставить подыхать на обочине. Конфликт удаётся погасить, хоть и с большим трудом.

Так, в раздрае, отряд идёт ещё несколько часов и вместе с закатом входит в деревню.

— Мне это не нравится, — говорит Юдей, когда путешественники останавливаются у одного из домиков. Вблизи он напоминает перевёрнутую морскую раковину и высотой оказывается около пяти метров. Его стены выглядят гладкими. Охотница касается их, но даже на ощупь материал кажется чужеродным и незнакомым. Отсутствие окон немного пугает. Как и дверей.

— Как в него… попасть? — спрашивает Юдей больше для того, чтобы сбросить напряжение. Конечно, глупо ждать, что другой мир, пусть и похожий на Хаолам, будет играть по похожим правилам. Но пока всё совпадало: пригодный для дыхания воздух, законы физики, смена дня и ночи. Этот дом, если это дом, ставит её в тупик.

— Может попытаться сломать стену? — предлагает Реза. — У нас есть топоры.

— Но местные как-то же попадают внутрь? Конечно, если это вообще жильё…

Юдей прикасается к дому ещё раз. Материал впитывает часть тепла и охотнице кажется, что стена отзывается, слегка прогибаясь под ладонью.

«Живой дом?!»

Стена теплеет и становится мягче. Тогда Юдей сосредотачивается на картинках будущего и выбирает ту, в которой в стене виднеется дверь. С лёгким шелестом в метре от охотницы открывается прямоугольный проход.

— Как ты это сделала?! — спрашивает Нахаг. Вместо ответа, охотница заглядывает внутрь.

— Мыслеформа, — коротко бросает она. — Внутрь, быстрее.

Отряд подчиняется. Оказавшись внутри, Юдей закрывает вход и путешественники оказываются в непроглядной темноте. Охотница представляет свет, но ничего не происходит. Из угла доносится шуршание, а через секунду Реза включает хамнорал. Широкий луч скользит по полу, стенам и потолку.

Внутри дом представляет собой одну большую овальную комнату длинной метров в двадцать и шириной в десять. Пол из того же материала, что и стены. Воздух тёплый и чуть спёртый, но ничем не пахнет.

— Подходит, — изрекает Мадан, валится в дальнем от входа закутке и мгновенно вырубается. Реза и Юдей тщательно обследуют комнату, но не находят ничего, что указывало бы на её прежних обитателей.

— Будто вычистили или бежали от чего-то…

— Катаклизм? Эпидемия? Война?

— Всё, что угодно, — бурчит ибтахин и смотрит на Мадана. — Завтра искать брод через реку, так что нужно как следует отдохнуть.

— Сначала проверим фильтры, — говорит Нахаг и подходит к директору. Пока мужчины занимаются костюмами, Юдей стелит плащ в другой половине комнаты, достаёт из рюкзака питательный батончик и неторопливо ест. Реза и Нахаг тоже наскоро перекусывают отвратительно выглядящей жидкостью из пакетов и укладываются на ночлег. Ибтахин выбирает место ближе ко входу. Юдей представляет на его месте собаку и улыбается.