«Похоже, теперь кизерим укращён, а я — не так опасна для окружающих».

Думала ли эти мысли она сама или кто-то другой, родившийся в агонии общения с кхалоном? Отражение в зеркале после душа чуть более привлекательно: губы и щёки потемнели, а круги вокруг глаз — выцвели. Непривычно голый череп — замечает это только сейчас. Новый облик кажется Юдей любопытным.

«Паук!» — вспоминает она. Точно. Пластина на руке напоминает ей панцирь кизерима. Ещё один осмотр, прикосновение. В конце концов, Юдей стучит по наручу и слышит в ответ глухой звук, как будто бьёт по толстому камню. Поверхность в месте удара твердеет, а наросты на пальцах вздымаются вверх, сливаются с пластиной и образуют что-то вроде лезвия, выступающего над кулаком.

«Вооружаешь меня?» — спрашивает Юдей паука, и тот отвечает зудом в правом виске. Теперь его присутствие очевидно. Похоже, укус стал симбиотическим контрактом и теперь каждый извлекает столько пользы из другого, сколько может. Паук, вроде как жив, а Юдей… пока не понятно.

Наруч легко прячется под длинный рукав. И он ей нравится. Элегантное средство защиты, которое невозможно отнять. На душе спокойно.

Ещё один шаг назад от возвращения к нормальной жизни.

«А нужна ли она мне?»

Громко урчит живот и Юдей со смехом прерывает цепь рассуждений. Простые потребности берут вверх. Она быстро вытирается белым полотенцем, поразительно остро ощущая запах мыла. Этот же аромат продолжается по всей ванной и вскоре женщина находит его источник — мыльницу на раковине. Запах отнюдь не противный, но его так много, что першит в горле. Юдей быстро понимает, что дело тут не в бруске мятного цвета. Повесив полотенце на крючок, она выходит из ванной и плотно закрывает за собой дверь.

Комната тоже полнится запахами. Сильнее всего — кучка одежды после Испытаний. Юдей передёргивает, она подбирает лохмотья и ищет, куда бы их выбросить. Мусорное ведро находится под столом, у него даже есть крышка, но запах всё равно пробивается сквозь зазоры в металле. Юдей посматривает на ванную, но от одной мысли о том, что два аромата смешаются, её мутит.

«Ладно».

Лохмотья остаются в ведре. Юдей одевает трусики и лифчик, идёт к шкафу и только тут замечает новый аромат. Слабый, но приятный. Отголосок живого существа.

«Хэш?»

Монотонный гардероб облегчает выбор: блуза, штаны, кожаные сапоги и плащ. Тяжёлая ткань приятно облегает плечи, а на внутренней стороне Юдей находит петли и целых три потайных кармана.

В зеркале отражается охотница, будто сошедшая со страниц популярного в прошлом году романа Альфредо Чуреску. Для полноты образа не хватает бледного оскалившегося кровососа, который бросался бы на неё из темноты.

«Или похожего на него кизерима».

Юдей не отказалась бы от шляпы, или духов, но где их достать она не знает. И с каких это пор её так заботит собственная внешность? Она же не на свидание собирается.

Щёки темнеют. Только некому этого заметить.

«Успокойся».

Забрав удостоверение, Юдей покидает комнату. Ей кажется, будто что-то ведёт её к комнате Хэша. До конца коридора, направо. Окно вспыхивает белыми искрами, только теперь она знает, что это не фейерверки, а сварка. На двери Хэша никаких опознавательных знаков. Просто номер. Хочется глотнуть свежего холодного воздуха, но откуда ему взяться под землёй?

Трель коротких ударов.

— Да?

— Хэш, это я. Юдей.

— Сейчас.

Гигант возникает на пороге через несколько секунд. Всё-такое же непроницаемое лицо, одетый, но босой.

— Прости, я…

— Ничего. Скоро буду готов. Заходи.

Морав принюхивается. От Хэша по-прежнему ничем не пахнет, но вот его комната… Сразу несколько крупных очагов запаха испускают столько природного мускуса, что у Юдей кружится голова.

— Нет, я подожду здесь.

— Хорошо.

«Что это?» — думает она. Гигант не закрывает дверь. Она, стараясь не шуметь, делает глубокий вдох. Буря чувств, завязанная на древнем и животном, бьёт в низ живота и Юдей облокачивается на стену, чтобы не выдать головокружения. Не то чтобы она была равнодушна к запахам до трансформации, но они никогда не были такими яркими и сочными. А сам Хэш не пахнет вообще. На его месте в картине обонятельного мира зияет пустота.

«Такого не может быть».

— Всё хорошо? — спрашивает гигант, появляясь в дверном проёме.

— Да, — отвечает Юдей и улыбается. — Просто хочу есть.

— Пойдём.

Она чувствует эмоциональный барьер, как будто воздушную подушку между собой и гигантом. Это разочаровывает, но куда больше расстраивает сдержанная вежливость Хэша, как будто он обращается не к ней, а к какому-то официальному гостю из важного контрольного департамента.

— Хэш.

— Да.

— Что-то случилось?

Гигант останавливается, но смотрит вперёд. Юдей изучает его лицо, но с таким же успехом она могла бы попытаться разгадать кусок скалы.

— Испытание…

— Просто необходимость.

Он поворачивается и смотрит ей в глаза. Когда он спрашивал о самочувствии, или ещё раньше, этот жест был продиктован вежливостью, но сейчас Юдей видит глубокий интерес и признание. Как будто словами она сбросила с его шеи камень, почти утащивший его на дно.

— Откуда ты…

— Я была там, Хэш. Это же было укрощение, да?

Гигант кивает.

— Я понимаю, правда. И не злюсь, почти. Вы просто делали то, что было нужно.

Гигант ещё раз кивает и отводит взгляд. Барьер даёт трещину.

Вдруг живот Юдей издаёт звук, похожий на громогласный рёв. Хэш широко улыбается и кивает в сторону двери. Женщина успевает разглядеть большие острые клыки, выступающие над основным рядом зубов.

— Скорее, — одними губами произносит Юдей и переходит на быстрый шаг.

>>>

Ибтахины встречают парочку охотников недружелюбными взглядами, и Юдей тут же понимает несколько простых вещей.

Первое — никто не забыл, что она хладнокровно и жестоко убила двух охранников несколько дней назад. Пускай формально это была не она, а засевшее и необузданное внутри существо, но что с того? Её лицо и облик ассоциируются с опасностью, Испытание никак не повлияло на её репутацию среди остальных сотрудников лаборатории. Парочка белых халатов по дороге предпочитают вжаться в стену и быстро прошмыгнуть мимо. Для Юдей это не в новинку, вот только раньше её презирали за цвет кожи, а теперь боятся того, чем она стала.

Второе — нечеловеческая природа кардинально меняет способы восприятия реальности. Теперь все типы информации одновременно поступают от всех органов, и это сбивает ещё не перестроившийся мозг. Она слышит, видит и обоняет кожей. Более того, в каждый момент времени в голове Юдей появляются несколько картин ближайшего будущего, сбывается из которых только одна. Она пытается угадать, какое из предчувствий окажется верным, но проваливается раз за разом и старается просто не замечать непрекращающегося мельтешения в уголках глаз. Хотя оно раздражает.

— Документы, — бурчит офицер и Юдей просовывает в окошко будки удостоверение. Поразительно яркие зелёные глаза бегают по строчкам, пока новоиспечённая охотница рассматривает их обладателя. Узкое лицо, слишком близко посаженные глаза, но удивительный цвет радужки и тонкий, аристократический нос делают офицера даже привлекательным. Но исходящий от него запах всё портит.

«Да что ж такое», — думает Юдей и пытается отвлечься. Смотрит на Хэша и машет ему. Тот вопросительно кривит бровь.

«Что же так долго».

Офицер не уходит дальше первого разворота. Неужели им встречались такие тонкие подделки, что требуется так тщательно рассматривать завитушки, подписи, печати? Живот урчит не прекращая, но ибтахины, делают вид, что не замечают этого. Наконец, офицер складывает книжицу, и, продолжая держать её в руках, смотрит на Юдей. Прищур не сбивает её с толку: человек за стеклом пытается замаскировать страх напускной суровостью.

— Осмотрите её, — бросает офицер и один из ибтахинов тут же делает шаг вперёд. Женщина закатывает глаза, устало поднимает руки. Её мысли роятся вокруг бюрократической глупости и вкусных ароматов, что долетают из кафетерия.