Проверив стройматериалы, убедившись, что Антенор закупил их достаточно, Гумерсинду заглянул к Батисте, ещё одному своему помощнику. Во время строительства он будет кормить работников бесплатно, но потом заведёт для них лавочку, где они смогут брать продукты в счёт начисляемой им платы. Это в будущем, а пока нужно было проверить, достаточно ли продуктов на ближайшее время.

Гумерсинду шагал к амбару, и сердце его радовалось оттого, что скоро, совсем скоро все эти безжизненные пространства оживут, всюду закипит жизнь, и он будет в гуще этой жизни.

- А когда всё здесь налажу, съезжу в Сан-Паулу, схожу в клуб, потолкую с приятелями, пора для девочек всерьёз поискать женихов! – подумал он. «Кофейные бароны», так называли в Бразилии богатых фазендейро, собирались в клубе «Рояль» за чашечкой кофе, а частенько, с коньяком или ромом, обсуждали политические новости, высказывали своё мнение о них членам правительства, иные из которых тоже были вхожи в их клуб, совершали торговые сделки, женили сыновей и выдавали замуж дочерей. Клуб был одновременно и биржей, и парламентом, и брачным агентством.

Дотошно изучив запасы и найдя, что они не так уж велики, Гумерсинду направился домой, размышляя, где выгоднее всего их будет пополнить. Навстречу ему попался падре Олаву, плотно позавтракавший у доны Марии, поговорившей с Анжеликой и укрепившей её в намерении идти в монастырь. Падре Олаву расплылся в широкой улыбке, а Гумерсинду сразу же помрачнел. Он терпеть не мог, когда посторонние лезли в его семейные дела, и подумал, что, пожалуй, женихов нужно поискать вместе с продуктами.

- Рад вас видеть, очень рад, очень, - ласково проговорил священник, - слышал ваши хорошие новости, Бог не оставляет вас своей милостью, и, наверное, стоит Его за это поблагодарить. Что-то давно вы в приход ничего не посылали!

- Вот выдам замуж дочерей и поблагодарю Бога, - не слишком любезно отозвался Гумерсинду.

Священник прекрасно понял, что хотел сказать хозяин дома, и назидательно прибавил:

- Все мы дети одного Отца, дон Гумерсинду, и должны слушаться Его воли, если Он распространяет милость на одну из Своих овечек, не нужно этому противиться.

- А дочери не должны противиться отцовской воле, - упрямо заявил Гумерсинду. – Вам ли учить их непослушанию, падре?

Священнику вовсе не хотелось ссориться с богатым фазендейро, но он всё-таки повторил:

- Для всех для нас главное – воля Отца небесного, к ней и будем прислушиваться, затем позволю себе откланяться, - и падре Олаву направился к ожидавшему его экипажу.

Гумерсинду посмотрел ему вслед и увидел, что к воротам приближается целая толпа народу, вот тут-то и он широко перекрестился, идя к ним навстречу: «Слава Богу! Приехали!»

Домочадцы прилипли к окнам, рассматривая вновь прибывших, а те с не меньшим любопытством осматривались по сторонам.

- Никогда не видел столько земли, Матео! И какой земли! Я уверен, мы сможем тут заработать, и много! А ты как думаешь? – говорил довольный Бартоло.

- Надеюсь, что заработаем, - отозвался Матео, рассеянно глядя на приятеля, и было видно, что мыслями он очень далеко отсюда.

- Да ты посмотри, какая огромная плантация! – продолжал восторгаться Бартоло. – А сколько мы таких видели, пока ехали! Да они бы в нашей Италии не поместились! Согласен?

- Ага! Но мне хочется знать одно: где моя Жулиана. – Матео надвинул на глаза картуз, защищаясь от палящего солнца.

- Думаю, что ей лучше, чем тебе, - ответил Бартоло и присвистнул, оглядывая барак, к которому их всех подвели. – Это что же, мы все будем спать тут вповалку?

- Размещение – вопрос ближайшей недели или двух, - объявил Антенор, возвышаясь горой-громадой над приезжими. – Есть среди вас строители?

- Есть! – первым отозвался Амадео, опытный каменщик, строитель, работавший даже прорабом, а за ним ещё несколько человек.

- Вот мы с вами сейчас и пойдём к сеньору Гумерсинду, вашему хозяину.

Матео тоже решил пойти с ними; он хоть и не был строителем, но считал, что лучше многих разберётся, если их захотят надуть и облапошить.

В разговоре с хозяином вёл себя независимо, высоко держал голову, и девушки, которые то и дело поглядывали в сторону новых рабочих, интересуясь, как управляется с ними их отец, невольно отметили красивого дерзкого парня.

Матео стоял не за себя, а за товарищей. Сам он только и думал, как бы ему сбежать на поиски Жулианы, но сбежать не было никакой возможности – подписанный им контракт обязывал его находиться на фазенде. Однако Матео твёрдо пообещал себе, что настанет день, когда он непременно отправится на поиски Жулианы.

А пока дни летели один за другим совершенно незаметно, складываясь в недели, потом в месяцы. Он охотно помогал строить дома своим друзьям-итальянцам, но сам поселился в хижине вместе с Тизиу и никуда не собирался переселяться, чему негритёнок был несказанно рад.

Несмотря на угрюмость и неразговорчивость Матео, Тизиу перестал чувствовать себя одиноким, он считал, что у него появился друг и, может быть, даже не ошибался.

- Ну, как там народ, Антенор? – осведомился спустя два месяца сеньор Гумерсинду.

- Работают. Всё нормально. Этим итальянцам ничего не нужно объяснять дважды, хватают с лета, - ответил довольный Антенор.

- Жалуются на что-нибудь?

- Пока нет. Думаю, вам крупно повезло, что вы наняли именно этих людей.

- И я так думаю, - довольно улыбнулся Гумерсинду, оглядывая свои зелёные плантации. – А как быстро они построили себе дома! Прикажи я такое неграм, они только-только начали бы раскачиваться! Да и по-нашему эти говорят уже вполне прилично.

Довольна была и Мария ду Сокорру, она нашла себе великолепную помощницу на кухне, ею стала Леонора, жена Бартоло. Поначалу он был против того, чтобы его жена работала в доме хозяина, но Леонора быстро переубедила мужа. Во-первых, их дочке будет куда лучше в саду, чем под палящим солнцем на плантации, во-вторых, они быстрее заведут себе виноградник, если в семейную копилку будет откладывать деньги не только муж, но и жена. Доводы, что ни говори, серьёзные, и Бартоло сдался.

С появлением Леоноры дом Гумерсинду стал и уютнее, и спокойнее, от одного её деловитого и доброжелательного присутствия всем становилось как-то теплее.

А Леонора, поглядывая на хозяйских дочек, думала точь-в-точь, как её хозяин.

- Пора! Пора подумать о женихах!

И женская её интуиция не подвела: обе девушки – и Розана, и Анжелика не только созрели для замужества, но и бессознательно жаждали его.

Точно так же, как Матео бессознательно жаждал конфликта. Пока жизнь на фазенде только отлаживалась, пока она требовала для своего поддержания невероятного напряжения сил, он жил этим напряжением, и оно помогало ему справляться с грызущим его беспокойством.

Но жизнь вошла в колею, напоминала собой слаженный часовой механизм, и тоска завладела Матео. Теперь каждая мелочь годилась, чтобы взорвать этот ненавистный размеренный механизм.

Антенор уже приметил бунтаря итальянца, и время от времени жаловался на него сеньору Гумерсинду.

- Если позволите, я его хорошенько прижму и собью с него спесь? – спрашивал он.

- Этот итальянец – чёрт, я знаю, - отвечал Гумерсинду, - но он как чёрт и работает. Лучше оставь его в покое.

Вечером Матео сидел на пороге хижины, вперив взгляд в вечернее небо, и спрашивал с тоской:

- Где ты, Жулиана? Что с тобой? Ждёшь ли ты ещё меня, любимая?

Сидящим на пороге и застала его Анжелика – мать послала её сказать Тизиу, чтобы из утреннего молока он отлил бидон только для детей, а остальное привёз на кухню для сметаны и масла.

- Тизиу спит, - объяснил Матео, с удовольствием глядя на хорошенькое личико хозяйской дочери, - в Анжелике и впрямь было что-то ангельское, и она возбуждала к себе невольную симпатию. – Скажите мне, что хотели ему наказать, и я передам.

За три месяца жизни на фазенде итальянцы неплохо освоили местный язык и довольно свободно изъяснялись на нём.