- Значит, ты делаешь всё это с ведома сеньора Гумерсинду? – попросила уточнить Анжелика.

- Нет, он в такие мелочи не вникает, - ответил лавочник. – Но, я же и сам знаю, как держать в узде этот сброд!

От такого хамского высокомерия Анжелику буквально передёрнуло. Она решила уволить этого типа сразу же, как только отец вернётся из Сан-Паулу. А до той поры запретила Ренату делать какие-либо переписки.

- Боюсь, это не пойдёт на пользу дела, - позволил себя заметить лавочник. – Сеньор Гумерсинду вряд ли одобрит вас, когда приедет и не застанет тут ни одного итальянца.

- Выполняйте моё приказание! – бросила ему Анжелика, борясь с искушением немедленно уволить этого зарвавшегося лавочника.

После того случая ей стало ясно, что надо кардинально менять взаимоотношения с рабочими. Вероятно, следует пересмотреть условия договора, заинтересовать людей, чтобы они сами хотели здесь работать и не помышляли об отъезде в Италию. Но как это сделать конкретно, Анжелика пока не представляла. Если бы здесь был отец, она бы посоветовалась с ним. А с Аугусту и говорить об этом бесполезно. Он хоть и рвётся в депутаты, утверждая, что будет отстаивать интересы производителей кофе, но это не более чем предвыборная риторика. На самом же деле он ничего не смыслит в производстве кофе и оно его не слишком забодит.

Понимая всё это, Анжелика, тем не менее, не собиралась препятствовать мужа в его намерении стать депутатом. Пусть попробует себя на ниве общественной деятельности. Может у него что-то и получится. Во всяком случае, не будет маяться от безделья, и волочиться за кухарками, пока Анжелика ездит по плантациям! А то он уже положил глаз на Флоринду, которая помогает на кухне Леоноре. Анжелика это сразу заметила, да и Леонора подтвердила её догадку. Хорошо хоть Флорида оказалась девушкой умной и верно рассудила, что место кухарки для неё гораздо важнее, чем сомнительная связь с хозяином. Словом, Аугусту получил от ворот поворот, и Анжелика, убедившись в этом, поощрила молодую кухарку небольшой прибавкой к жалованию.

Теперь она была спокойна и не сомневалась, что в доме у неё – порядок, люди там работают надёжные. Точно так же она не сомневалась и вдругом: ей удастся сделать своими союзниками итальянцев, работающих на кофейных плантациях!

Несколько дней Анжелика напряжённо думала об этом, и когда Гумерсинду приехал, у неё уже был готов чёткий план приобразований на фазенде.

План этот был дерзким, рискованным, но в тоже время и предельно простым. Гумерсинду изумился, услышал предложения дочери. Неужели, она оказалась умнее, дальновиднее, да и попросту гуманнее, чем он сам? В какой-то мере Гумерсинду был уязвлён: как же, младшая дочка, девчонка, перещеголяла его! Но отцовская гордость и прагматизм Гумерсинду, конечно же, взяли верх над его уязвлённым самолюбием. Он полностью одобрил план Анжелики, да ещё и от души похвалил её.

А на следующий день выступил перед рабочими, сказал, что уезжает и официально оставляет вместо себя дочь, а потом перешёл к главному:

- Прежде чем уехать, хочу предложить вам новую форму нашего сотрудничества.

Итальянцы, привыкшие к тому, что от хозяев не приходится ждать ничего, кроме очередного подвоха, недовольно загалдели. Гумерсинду же, невзирая на их ропот, продолжил:

- Во-первых, все долги, числящиеся за вами в лавке Ренату, я списал, и с сегодняшнего дня они недействительны.

- Не может быть! Как же так? Что случилось? - послышались возгласы из толпы.

Гумерсинду пояснил:

Теперь вы будете получать деньги на руки и сами расплачиваться ими в лавке! Ренату, отдай им все свои записи!

- Сеньор, это безумие! – воспротивился тот, однако под натиском толпы вынужден был расстаться с долговой книгой, которую рабочие тут же изорвали в клочья.

Гумерсинду подождал, пока страсти немного улеглись, и оглоушил растерянных итальянцев своим следующим заявлением:

- Я знаю, что многие из вас недовольны оплатой и хотели бы уйти отсюда. Так вот, вы теперь свободны! Да, именно так: свободны! Дочка, возьми у них контракты и порви! Я больше никого здесь не держу. Вы можете возвращаться к себе в Италию, ехать в любое другое место и голодать там в своё удовольствие!

- Сеньор, как же так? Вы простили нам долги, а теперь гоните нас?! – загудела толпа.

- Нет, я не сказал, что гоню вас с фазенды, - хитровато улыбнулся Гумерсинду, - но мне нужно, чтобы на ней работали только те, кому здесь нравится! Давайте ваши контакты, они больше не имеют силы.

Никто из рабочих не двинулся с места. Все разом умолкли. Дарованная свобода, как выяснилось, никого не прельстила.

- Верно, ли я понял, - обратился к рабочим Гумерсинду, - что вы решили остаться здесь?

- Да! – ответили ему хором.

- Спасибо, - растроганно произнёс Гумерсинду. - Я верил в вас. И теперь мне особенно приятно сообщить, что отныне вы все становитесь моими партнёрами! Вот почему прежние контракты не нужны. Порвите их. Если не возражаете, то мы составим новый договор, по которому половина урожая будет принадлежать вам, и делить его между собой вы будете сами.

- Нет, так не бывает! Они сошли с ума! И отец, и дочь! – пронеслось в толпе.

- Я понимаю, вам потребуется время, чтобы осмыслить это предложение и обсудить некоторые детали, - сказал Гумерсинду. - Не торопитесь с ответом, обдумайте его как следует. А, моя дочь ответит на все ваши вопросы.

Итальянцы тотчас же обступили Анжелику со всех сторон, а к Гумерсинду подошёл обиженный лавочник:

- Я всегда полагал, что защищаю ваши интересы, сеньор Гумерсинду! И ещё ни разу не встречал владельцев плантаций, которые бы поступали с работниками так, как вы.

- Но именно эти люди трудятся каждый день, чтобы мой кофе лежал в амбарах, а не осыпался на землю! - объяснил свои действия Гумерсинду.

- Простите меня за откровенность, но вы поступаете как дурак! - бросил ему вызов Ренату.

- Ты тоже прости меня за откровенность, но ты уволен!

Через несколько дней все итальянцы подтвердили свою готовность работать на новых условиях, и Гумерсинду смог с лёгким сердцем покинуть фазенду, оставив её на попечение Анжелики.

В отличие от мужа Мария перед отъездом нервничала и даже плакала. Ей было жалко расставаться с родным домом, а жизнь в Сан-Паулу, о которой она прежде мечтала, теперь уже не казалась ей бесспорным благом.

Как-то всё сложится на новом месте? - поделилась она своими тревогами с Леонорой. - Тот дом ещё надо обживать… А я уже стара.

- Не наговаривайте на себя, сеньора, - махнула та рукой. - Вы в последнее время особенно расцвели и помолодели!

- Я помолодела только с виду, а на самом деле у меня уже прекратились месячные. Это климакс, Леонора!

- И давно они прекратились?

- Нет…

- Ну, тогда это может быть и беременность, - озорно сверкнула глазами Леонора.

- Ты с ума сошла! На старости лет? Такой позор?

- Но, вы, же замужняя женщина, дона Мария! Значит, никакого позора нет. Может, родите сеньору Гумерсинду сына, которого он так ждал от вас всю жизнь!

- Нет, ты шутишь, Леонора. Этого не может быть!

- А вы подождите немного, пока живот начнёт расти. Тогда и поговорим.

Предположение Леоноры ещё больше обеспокоило Марию. А вспомнив те бурные ночи, проведённые с Гумерсинду в Сан-Паулу, она и вовсе отчаялась. Конечно, Господь такого не прощает. Мария увлеклась, забыла, сколько ей лет, я тут же была наказана. Сеньора, у которой взрослые дочери и двое внуков, беременна! Стыд и срам! Позор!…

Ещё не зная точно, беременна ли она, Мария уже сейчас боялась посмотреть в глаза дочери, зятю, мужу.

Чуткая Анжелика сразу же заметила перемену в настроении Марии, но объяснила это по-своему и решила помочь матери обосноваться на новом месте.

- Мама очень волнуется накануне приезда, - сказала она Леоноре. – И я думаю, тебе стоит поехать с ней в Сан-Паулу. Рядом с тобой она не будет чувствовать себя беспомощной в новом доме, который ещё надо как следует оборудовать, обставить мебелью. А в помощь тебе я отправлю нашего кучера Жувенала - вместе с экипажем и лошадьми.