Физрук уже мчался дальше, Ян — за ним. Они обогнули здание, свернули к конюшням, обежали леваду. У Яна немного закололо в боку, что было удивительно.

— Выпал, видимо, — изрядно задыхаясь, выкрикнул де ля Роса.

Яну показалось, что они бегут к учебному корпусу. Выпал. Видимо. Кто мог оттуда выпасть? Дворжак едва не запнулся, хотя под ногами было сравнительно ровное, мелководное болотце, оставшееся после ликвидации авгиевых конюшен.

— Кто выпал? — закричал он куда громче, чем следовало. Услышали, наверное, и в обоих общежитиях, и даже на материке.

— Да недомерок один… Я за доктором шел, но лучше мы с тобой сразу в медкабинет понесем!

В медкабинет носят живых, но пострадавших. И сильно. Потому что с недомерком де ля Роса превосходно справился бы и в одиночку.

Оказывается, бежать быстрее — вполне реально. Ян почти ничего не видел, переживая первый раз в жизни нечто похожее на смертельный ужас. Уверенность была почти стопроцентной, и пусть Мартин всегда посмеивался над ним за полное отсутствие воображения…

Мартина, который, очнувшись запертым в пустой аудитории, попытался выбраться через окно и сорвался, Ян увидел очень явственно.

— Стоять, кому сказал!

Де ля Роса тоже был взвинчен, иначе не забыл бы про вежливость, которой учился со старанием истинного простолюдина. Ян послушался команды мгновенно.

— Куда на него-то… — приговаривал де ля Роса. Ян понял, что едва не наскочил с разбегу на человека, который выпал. Видимо.

Теперь физрук расхаживал вокруг тела, примериваясь, как бы перехватить поудобнее.

— За ноги бери, только аккуратно, — бывший сержант учебной части действовал всегда быстро и по инструкции. Даже если он уже давно преподаватель.

Ян понял, что боится посмотреть вниз. Такое простое движение, но, кажется, сейчас вытошнит тем, что съел еще вчера в обед.

— Чего замер-то? — рявкнул де ля Роса.

Дворжак исполнял, прежде чем в очередной раз испугался, уронил взгляд себе под ноги.

Это был не Мартин. И вообще, рассмотреть его в темноте, пусть ночь и лунная, да еще с такого расстояния… Нет воображения, да?

- Чертовы окна не сюда выходят, — пробормотал Ян.

Физрук, слава богу, не услышал.

А тут — всего лишь первокурсник. Ян пригляделся, и припомнил, что тот самый, который своего имени называть не захотел. Он еще ударил его, а Мартин стоял за углом и думал, что его не видно.

Ян неслышно выругался, чтобы окончательно успокоиться, а потом наклонился и покорно схватил мальчишку за ноги. Де ля Роса крякнул, подняли-понесли.

— А он ведь уже холодный, — вдруг заявил физрук и остановился. Обмякшие ноги уперлись Яну в бедра, в перепачканные грязью форменные брюки.

— Точно? — переспросил Ян.

Мысль, что он тащит мертвеца, даже не вызвала отвращения. Мертвец, но чужой. Пусть будет, мало, что ли их выносили. Но он-то не выносил. Тело нехотя изобразило нечто похожее на брезгливость. Ян не поверил.

— Умер, Мистер Дворжак, пока я за вами ходил, он и умер…

Помолчали.

Понесли дальше, но уже не в медкабинет.

Третий этаж был темным. Около четырех утра, луну заволокло облаками, с моря наполз туман. Ян шел почти на ощупь, в то же время, вполне довольный тем, что впереди нет источника света. Это значит, что в медкабинете по-прежнему никого нет, несмотря даже на то, сколько времени Ян потерял.

До опустелых кухонь, теперь переделанных под покойницкую, он зачем-то помогал де ля Росе нести мертвого уже мальчишку. Потом физрук его отослал, но пришлось бежать отмываться в общежитие — брезгливость и запоздалый шок сделали свое дело. А раньше Ян себя брезгливым не считал.

Де ля Роса пообещал не говорить, что видел его нарушающим комендантский час. И то достижение.

Дверь в медкабинет никто не замыкал, никогда. Наверное, это была такая академическая традиция, потому что студенты умудрялись калечиться в любое время суток. Говорят, прежний доктор, который был еще до Сорьонена, тоже не запирал дверей. Теперь Ян с удовольствием этим воспользовался.

Чувство было такое, будто собирается воровать. Но он ведь не ворует! Просто зайдет и потихоньку возьмет. Пусть это будет маленькая врачебная тайна. Второй сверху, третий слева. Найти б еще картотеку, не запнувшись обо что-нибудь в этих завалах! С кушеткой Ян разминулся, кое-как миновал и шкафчик, полный острых инструментов, а вот с тазом вышла небольшая накладка.

Когда Ян в последний раз заходил в медкабинет, в самом его центре, то есть по логике вещей на том месте, где обычно ходят, а не ставят что-нибудь столь дурацкое, не стоял здоровенный железный таз, наполовину заполненный холодной водой с кусочками известки.

Получив немилосердный пинок, таз отозвался набатом, и хором тоненьких голосков ему подпели пробирки. Ян пошарил ушибленной ногой в темноте, прощупывая возможные очертания проклятого таза. Помянул недобрым словом безумных докторов, которые даже окна в своем кабинете завалили так, что не то, что лунный — солнечный свет с трудом проникает.

Ян снова ощутил себя застигнутым на месте преступления вором.

И тут же напомнил себе, что этаж пустует, и вряд ли кто-то в четыре часа ночи ринется смотреть, что это там грохнуло в медкабинете.

Таз удалось миновать, больше ни разу не запнувшись. Ян широко расставил руки, вынужденный оглаживать всякий встреченный предмет, чтобы выяснить доподлинно где он кончается, а где начинается. Делать этого, вообще говоря, не стоило — о том, что за пакость порой изучали в своем логове Кари Сорьонен и его безумный ассистент, по академии ходили красочные легенды. Дворжак даже не сомневался, что может запросто вляпаться рукой в пробирку с бубонной чумой или собрать на палец неведомую зубастую тварь, одну из тех, про которых Виртанен может говорить до тех пор, пока собеседнику не станет дурно.

Нащупал край стола, чуть отошедшее сукно, баррикады медкарт — вот это уже знакомый ландшафт. Значит, если отступить чуть назад, да не свалить при этом непонятный аппарат из десятка пробирок и трубок, даже в темноте зловеще мерцающий, можно упереться как раз в искомый шкафчик-картотеку.

— Второй сверху, третий слева, — повторил Ян вслух.

Картотека, в конце концов, оказалась прямо под руками. Дворжак опустился перед ней на колени, как перед идолом, стал нащупывать заветный ящик. Зацепил за железную, тоненькую ручку в форме морской раковины, выдвинул и отшатнулся.

— Точно не перепутаешь, — ответил он пришедшим на ум словам Яски.

Воняло мерзко, куда хуже, чем даже могло пахнуть в покойницкой, куда его де ля Роса не пустил. Бром, уж до небес так до небес! Значит, и те пилюли тоже должны быть где-то рядом. Ян приподнялся, навис над ящичком, по одному вынимая бутылки с бромистым натром, и составляя их на пол рядом с собой так, чтобы не дай бог не разлились. Их, к слову, оказалось всего-то три. Что такое три бутылки на целую академию?

И тут стал свет.

Ян как ослеп, не успев зажмуриться, потому что керосинка вспыхнула совсем рядом. Он тер глаза, пытаясь вернуть на миг утраченное зрение и медленно, очень медленно клял себя за то, что не послушался предчувствий. Вот теперь точно вор, и пойманный, как и виделось, на самом месте преступления. Да еще с чем!

— Бессонница мучает?

Идиот — не то еще слово. Более точное есть в чешском, Ян его выговорил, а потом только повернулся к доктору, который из своих катакомб выскочил, что черт из коробочки. Хитрость пасовала перед усталостью, и Дворжак не мог ничего лучше придумать, как согласиться. Хотя шансов теперь уже меньше, чем ничего.

— Угу, — выдавил он и принялся неловко пихать бутылочки на место.

Только как это сделаешь, если не можешь отвести взгляда от лица, перекошенного то ли подозрительностью, то ли странными отсветами лампы. Сорьонен казался жутким, и Ян вдруг понял, что по-настоящему боится.