— Довольно, — услышали они вновь.

Закрепив мечи в надлежащие стойки, юноши вновь почтительно поклонились учителю. Бой им так понравился, что Чен не удержался от задорной улыбки другу, которую не преминул подхватить Анг Ли.

Не прерывая своего молчания, учитель указал им на столы, на которых лежали специальные широкие кожаные наручи и такие же пояса с закреплёнными в них метательными ножами и сюрекенами. Рядом с ними покоились плотные тканевые повязки, которыми испытуемым предстояло завязать себе глаза. Когда они закрепили на предплечьях наручи, застегнули пояса и завязали глаза, учитель, подойдя к ним, взял каждого за руку и заставил повернуться несколько раз на одном месте.

Отойдя от них на несколько шагов, не издав более ни звука, он громко хлопнул в ладоши. Это и послужило началом следующего этапа испытаний. По наитию сориентировавшись по сторонам света, юноши принялись метать ножи в невидимые мишени, чередуя их с сюрекенами. И лишь тогда, когда то и другое у них закончилось, они развязали повязки.

Вновь удовлетворённо кивнув головой, учитель наконец-то произнёс первые за это утро слова, не считая тех «достаточно», что он говорил им ранее.

— Вы с честью выдержали все испытания. Я рад за вас. О своих результатах вы узнаете, взглянув на ступени, ведущие к вершине этой скалы.

Нечего и говорить, что поклонившись учителю, они наперегонки бросились к дорожке, ведущей вокруг хижины к каменной лестнице. Шутливо подталкивая друг друга, юноши удивлённо вперили взгляд в открывшуюся перед ними картину. Гранит Анг Ли лежал всего на две ступеньки ниже самой верхней из них, опередив шпат Чена всего на одну ступень. Но даже шпат опережал сверкающий камешек Вонга, отставший от него теперь на целых четыре ступеньки.

Посмеивающиеся и беззлобно толкающиеся ребята, обсуждая расположение камней, не заметили злого взгляда, торопливо брошенного на них из-за двери хижины. Вонг завистливо выдохнув шёпотом в их адрес парочку неласковых слов, принялся с остервенением мести пол их жилища, не переставая мысленно костерить парней самыми распоследними словами.

Не смотря на то, что учитель никогда не выделял ни одного из своих учеников, его постоянно душила жгучая зависть к этим двум, как он считал незаслуженно обласканным провидением выскочкам. Ведь это они были более ловкими, сильными, выносливыми, а не он. И самое обидное — их Ци возрастала намного быстрее, чем у него. Ну за что им такая милость провидения? За что?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Нет ничего приятнее на свете для работающего человека, чем сообщение о пополнении его счёта в банке. Заверещавшие на множество голосов гаджеты со всех сторон оповестили нас об этом долгожданном радостном событии незадолго до конца рабочего дня.

Побаловав себя в супермаркете парой пакетиков вкусняшек, я подкупила кое-что из того, что грозило дома вот-вот закончиться, и потопала к метро. Не успела я сделать и пары десятков шагов, как мне на нос упала снежинка. Я приостановилась и подняла голову, чтобы полюбоваться на падающее с неба чудо, и тут, чуть не выбив у меня из руки пакет с покупками, на меня налетела какая-то малолетка в яркой пронзительно розовой курточке. Даже не извинившись, она досадливо взмахнула головой, стряхивая налипший на волосы снег, поправила в левом ухе наушник, и побежала дальше.

Пока я ехала в метро, я гадала: Закончится ли снег до того, как я приеду на свою станцию, или нет. Мне так хотелось ещё хоть немного полюбоваться на то кружевное чудо, которое представляет из себя каждая снежинка до того, как она опустится на асфальт и растает.

Мне повезло. Снег шёл. И всё то время, пока я добиралась по той слякоти, в которую превратилась дорожка к моему дому до крыльца, и когда я на него вышла, обнимая озябшими руками чашку какао. Я подставила ладошку, и на неё начали, кружась, опускаться маленькие хрустальные шестигранники. Их прозрачные резные лучики тут же таяли от тепла моей ладони, но до этого успевали порадовать меня своим невероятным совершенством.

Ложась спать, я специально не стала выключать уличный свет, который зажгла по всему периметру дома, чтобы ещё хоть немного полюбоваться на снегопад. Ну и пусть счёт за электричество в этом месяце будет чуть больше, чем обычно. Снег в этих широтах такая большая редкость, что мне не жаль потраченной на любование им энергии. Выключив в комнате даже ночник, который я стала постоянно включать с тех самых пор, как мне начали сниться мои необычные сны, я любовалась на кружащиеся в небе снежные хлопья до тех пор, пока не уплыла в царство Морфея.

Мне вновь приснился Анг Ли. Но не тот юноша, которым я любовалась только несколько ночей назад, а вполне зрелый мужчина, который покинул мою веранду, кажется, уже целую вечность назад. А он изменился. Я бы не сказала, что слишком сильно. Но изменения явственно бросились мне в глаза.

Во первых, он обзавёлся ещё одним видом оружия. Кроме перекрещенных за спиной мечей, на плече у него теперь был закреплён колчан полный оперённых стрел и лук, в каком-то странном чехле. Хотя, нет, это ещё не всё. На его поясе появился ряд маленьких кармашков, а чуть пониже плеч — широкие наручи.

Беспалая перчатка на его левой руке была с тыльной стороны рассечена, видимо чем-то острым, разрез начинался от пальцев и заканчивался почти у самого запястья. Сквозь него проглядывал окровавленный бинт, плотно обхватывающий кисть.

Сейчас Анг Ли находился не в бамбуковом лесу, а посреди обычного, лиственного мелколесья. Он сидел на поваленном дереве и что-то жевал. Скорее всего, это был кусок хорошо провяленного мяса, потому что он с усилием отрывал от него зубами маленькие кусочки, прежде чем потом долго и тщательно пережёвывать каждый.

Закончив с едой, он аккуратно стянул с левой руки перчатку и размотал бинт. Хотя, тот кусок грязной узкой тряпки, который был обмотан вокруг его раны, я ни за что бы не назвала чистым, а тем более стерильным бинтом. Да и любой врач нашего мира тот час бы заголосил при виде его о сепсисе и понавыписывал кучу нужных и ненужных препаратов.

Достав из кармашка на поясе какую-то толи выточенную из камня баночку, толи крохотный глиняный горшочек и, зачерпнув оттуда мазь, он принялся наносить её на слегка зарубцевавшуюся рану. Попридержав большим пальцем левой руки всё тот же кусок ткани, он начал правой заматывать ею кисть. При этом отчётливо стала видна ладонь раненой руки.

А ведь я была права. Мне вовсе не показалось, что в прошлый раз одна из линий тех самых иероглифов у него на правой ладони, светилась чуть ярче, чем все остальные. На этот раз я ясно разглядела, что и на левой руке теперь есть подобное свечение. Причём светятся уже два ряда надписи. И гораздо ярче, чем мне привиделось в прошлый раз. Интересно, что бы это значило? Я ведь видела там на веранде, как он всматривался в эти строчки, словно читал их. Так может быть таким образом некто посылает некие послания на его ладони. Тогда почему они разгораются всё ярче, а не гаснут сразу же после прочтения? Сплошные вопросы без ответов. Но, возможно в следующих снах для меня всё прояснится. Время покажет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В моём родном мире сейчас царит лето. Деревья, правда, уже повсюду сбросили свой душистый покров, но зато остальные цветы быстро подхватили их эстафету. Они сейчас безгранично радуют глаз каждого их увидевшего своим многообразием. Как и многообразием цвета, форм лепестков, тычинок и пестиков и причудливой игрой ароматов, которыми они заманивают к себе пролетающих мимо них пчёл.

А здесь, вовсю надвигается осень. Листья уже не просто покрыли всю землю вокруг стволов деревьев сплошным разноцветным ковром. Они скапливаются пряными кучами по-над любым препятствием, к которому их гонит проказник ветер. Забиваются в щели водостоков, залетают в каждую приоткрытую дверь и несутся взвихривающимися, но быстро опадающими хвостами за всем, что мчится по улице.