Но прежде, указала мне на продавленное спальное место. Я такие уже видел сквозь окна в других домах, поэтому мне не нужно было гадать о их предназначении. И даже предложила полотно для укрывания. Я, было, отказался. Но она принялась что-то жарко мне объяснять, в возбуждении сверкая своими невероятными глазами, указывая то на него, то куда-то за дом. Чтобы её не огорчать, я принял это полотно, и даже прикрылся им на ночь, кое-как уместившись на её скрипучем ложе.

Полотно пахло этой женщиной. Тонко, едва заметно. И когда я уснул, то мне приснилось, что я каким-то непостижимым образом сливаюсь своей Ци с её светом, возможно именно через это полотно. Что я всё ещё поглощаю через него ту невероятную энергию, что она так щедро мне подарила своим взглядом. И, да простит она мне те нескромные мысли, что невольно возникли у меня во сне, но мне с неистовой силой захотелось поцеловать её за этот её неожиданный дар.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Первый необычный сон о нём настиг меня этой же ночью. Яркий. Захватывающий. Настолько необычный, что я даже его потом записала.

И самое первое, что я там увидела, был лес. И не просто лес, а густые, едва расцвеченные лучами восходящего солнца высоченные бамбуковые заросли, кое-где прочерченные узенькими тропками. Бамбуковые стволы шелестели в вышине своими листьями, слегка покачиваясь под порывами ветра, а по ним, ну словно обезьяны по раскидистым веткам, прыгали люди. Они все были одеты в одинаковое подобие чёрных укороченных халатов, запахнутых на груди и туго перехваченных широкими поясами. Ноги этих людей, скрытые чёрными же просторными штанами, были обуты в такие же чёрные мягкие сапожки длиной чуть выше щиколотки. А на спине у каждого, упрятанные в крест-накрест закреплённые ножны, виднелись толи ножи, толи короткие мечи, ручки которых были оплетены тонкими полосками чёрной же кожи.

Но не это больше всего поразило меня, а то, как именно передвигались эти люди по бамбуковым стволам. Они не просто перепрыгивали с одного качающегося ствола на другой, цепляясь за них изо всех сил всеми своими конечностями, а в буквальном смысле, едва прикасаясь кончиками пальцев к их гладкой поверхности, перелетали с одного на другой, временами даже чуть зависая в воздухе.

Все эти люди внимательно следили за путником, в котором я с удивлением узнала моего бездомного. Одетый примерно в такую же одежду, только проще, грубее и на несколько тонов светлее, он пробирался по одной из извивавшихся среди бамбуковых зарослей тропок, казалось, абсолютно не замечая слежки за своей спиной.

Воины, а я теперь даже не сомневалась, что это были именно воины, постепенно и абсолютно бесшумно приближались к безоружному путнику, всецело погружённому в свои мысли.

Мне захотелось крикнуть ему, да так, чтобы он услышал мой крик даже несмотря на то, что я вижу его всего лишь во сне и не могу докричаться, как бы я этого ни хотела:

— Оглянись! Неужели ты не чувствуешь нацеленные на тебя взгляды. — Но я не смогла этого сделать. Это правда был всего лишь сон, а над своими снами ни я, ни кто-нибудь другой, увы, не властны.

Но путник, видимо всё же почувствовал что-то. Толи мой порыв, толи (что более вероятно) чужой взгляд, направленный в спину. Он остановился, стремительно обернулся и успел прикрыться от внезапной атаки мгновенно согнутым в руках молодым стволиком бамбука.

И вовремя. Опередив всех преследовавших его воинов, один из них выхватив прямо в полёте свои мечи, обрушился со спины на безоружного человека. И если бы не бамбук, то первый же его удар окончился бы для путника весьма плачевно. Меч в его правой руке с невероятной скоростью рассёк гибкий стволик, а пока нападавший замахивался второй рукой, мой бездомный ловко оттолкнул его им, действуя словно шестом. Дальше события закрутились настолько быстро, что я едва успевала за ними следить. Вот где помогла бы замедленная съёмка. Жаль, что во сне она невозможна.

Нападавшие воины спрыгивали то впереди, то позади него на тропу и набрасывались один за другим, отскакивая вверх на стволы бамбука лишь затем, чтобы не напороться на мечи своих же соратников. Но и он не стоял на одном месте. Словно оживший вихрь, он ухитрялся отражать каждое их нападение своим импровизированным шестом. Да так успешно, что вскорости выбил из рук у нападавших пару мечей.

Вооружившись ими, он начал совсем другой танец. Это был танец смерти. Поочерёдной смерти каждого воина, напавшего на моего бездомного. Мой взгляд и слух едва успевали выделить из этой круговерти тел то отлетающую куда-то руку или голову, то громкий вскрик, сопровождающийся разлетающимися во все стороны брызгами крови, то рухнувшее наземь тело и всё это на фоне звона непрерывно лязгающих мечей. И вот, едва под его ноги рухнул последний противник, бездомный снял с него перевязь и, одев её, закрепил за спиной обретённые мечи.

А когда он, пройдя ещё немного, наклонился к пересекающему тропинку ручью, попытавшись смыть с рук и одежды брызги вражеской крови, мне вдруг показалось, что одна из строчек иероглифов на его правой руке засветилась чуть ярче, чем соседние. Но после всего того, что я увидела, я была не очень уверена в том, что заметила именно это, а не что-нибудь иное, потому, что он тут же одел на руки прихваченные с поля боя перчатки, оставляющие свободными пальцы, но полностью прикрывающие ладони и тыльную сторону кисти. И именно в этот момент я проснулась.

Я ещё долго не могла отойти от впечатления, навеянного этим необычным сном, казавшимся настолько реальным, что я ещё долго не могла сдержать дрожь, то и дело пробегавшую у меня по спине и страх, всё ещё сжимавший моё сердце. Только слабые лучи восходящего солнца заставили меня поднять свою пятую точку с кровати и поплестись в ванную.

Окончательно я пришла в себя лишь после второй чашки крепкого кофе под радостное клацанье и завывание принтера, сменившего шелест клавиатуры моего старенького компьютера. Собрала в стопку и отложила на уголок стола распечатанные листы готового текста, нехотя оделась и пошагала к метро.

Мне предстоял длинный день до отказа насыщенный мамиными вздохами, мамиными пирогами и её же запечённой рождественской индейкой. Её восторженными возгласами над моими подарками. Её расспросами и ненавязчивыми советами. Её невысказанными пожеланиями моего скорейшего замужества и тайными сожалениями об очередном отвергнутом воздыхателе. И огромной горой подарков, кусочков вкусненького и просто крайне нужного по её мнению на данный момент её маленькой девочке в этой её непростой самостоятельной жизни. Всё как всегда.

Домой я вернулась почти за полночь. Быстро сгрузила все навязанные мне продукты в холодильник, побросала остальное в кресло (завтра вечером разберу) и быстренько ополоснувшись, отправилась спать.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Будильник! Кто придумал это иногда, правда, полезное пыточное приспособление, поднимающую нас по утрам против нашей воли. Почти у всех людей хоть раз, да возникала крамольная мысль, запустить эту громко верещащую мерзость в стену, чтобы ещё хоть немного насладиться желанным сном. Но нет. Умные головы додумались всунуть это порождение свихнувшегося учёного не только в наши телефоны, но и в другие современные гаджеты. Уж теперь-то они безнаказанно будят своих хозяев в любое заданное ими же самими время, трезвоня популярные мотивчики через каждые пять, десять минут, пока их не отключат.

Так я ворчала утром после праздничного дня, медленно собираясь на работу. Душ, кофе, пара кусочков навязанной мамой стряпни и вот уже градус моего утреннего настроения повысился до уровня — почти сносно. Я подхватила сумку, в маленький карманчик которой сунула флэшки с парой — тройкой новых статей и сложенные пополам распечатанные страницы со своим сном. У меня возникла идея, показать их одному программисту, который подвизался на каком-то портале, печатая там свои рассказики.