— Анг Ли! Ты ли это? Глазам своим не верю! Ты же сейчас должен быть…

Он резко оборвал свои слова, крепко притискивая меня к своей худой груди почти беспалыми руками.

— Пойдём ко мне в хижину, поговорим. Хотя, нет. Сначала раненные.

— Узнаю своего старого друга. Для тебя долг был, есть и будет, прежде всего. Чем могу помочь?

Призывно махнув мне рукой, Чен быстро прошёл в свою хижину. Я огляделся, входя вслед за ним. Внутри она явно служит ему не только штабом, но и целительской. Разделённая на две неравные половины: справа операционные столы и полки с травами, отварами, мазями и прочими необходимыми для целителя снадобьями, слева один низкий стол заваленный картами и прочими бумагами, окружённый рядами циновок. Сразу же стали заносить носилки с раненными. И только после того, как последний раненный воин получил от него помощь, он утомлённо присел на циновку и рассказал мне всё, что случилось с ним после моего исчезновения.

— Вонг, истратил всю свою Ци почти до капельки на твой перенос в другой мир, а потом, как и обещал, попытался выпить меня. Но, видимо, из-за усталости, запретная магия ему до конца не подчинилась, поэтому ему хватило и половины моих сил для собственного восстановления. Вот когда я понял, каков резерв магии был у него на самом деле, и сколько в нём было той, что он поглотил из тел павших. Повозмущавшись на то, что некоторым достаётся намного больше Ци, чем заслуживает он и только он, наш вампир ненадолго зачем-то вышел из палатки, а когда возвратился, попытался меня подчинить. Но не зря же я являюсь признанным воином — целителем. В нашей целительской среде тоже есть свои секреты. Короче, пусть он и был уверен в том, что у него всё получилось, но это было не совсем так.

Друг озорно мне улыбнулся и в этой улыбке я увидел отголосок того прежнего Чена.

— Приказав мне следовать за ним, Вонг вошёл в твою палатку, собрал в кучу все ценности, какие-то бумаги и свитки, вытащил из лежащей в углу кучи тряпья пустые мешки и заставил меня всё в них сложить, а сам устроил в палатке полный кавардак. Я тогда не знал, как он объяснил всем твою и мою пропажу, гибель тяжелораненных и все остальные бесчинства, которые совершал потом надо мной и другими раненными, но как-то он выкрутился. Всё то время, что я провёл у него в палатке, я сидел прикованный цепью в самом дальнем её углу. Каждый вечер он выводил меня в её центр и начинал измываться.

Вначале он подробно рассказывал, что он собирается сегодня со мной сделать, затем выпивал ровно половину оставшейся у меня магии, и лишь потом медленно отрезал то палец, то кусок плоти с руки или ноги, заставляя меня немного залечить полученное увечье. Он явно получал огромное удовольствие именно от того, что видел, как я слабел, и раз от разу делал это всё медленнее и медленнее. В конце концов, я не смог вылечить очередную рану, и он потерял к этому развлечению всякий интерес. Выпив меня досуха, он выбросил моё изувеченное тело в кучу лежащих неподалёку от его палатки трупов, предварительно зачем-то раздев, а потом прикрыв телами выпитых до этого воинов.

Чен горестно вздохнул, вновь переживая смерть всех тех, кого он должен был спасти, но не смог. Как я его понимал. Сколько друзей, с которыми мы прошли всю войну, погибло именно по вине Вонга.

— Поздней ночью я выбрался из-под кучи тел и сбежал. Да, я был жив. Жив всё то время, когда у меня якобы перестало биться сердце и остановилось дыхание. Жив, когда он раздевал меня и выносил вон. Жив, когда он забрасывал мой труп телами погибших ребят. Целители называют такое состояние человека — наведённым летаргическим сном. Человек считается условно живым, но его сердце бьётся не чаще одного удара в час, а дыхание настолько поверхностное, что практически неощутимо. Даже температура его тела во время такого наведённого летаргического сна постепенно снижается почти до температуры окружающей среды.

А наведённым этот сон называется от того, что телу заранее задаются параметры пробуждения через какое-то определённое время. Поэтому очнувшись и немного отлежавшись, я частично восстановил остатки своей магии (это ещё один секрет целителей) и поскорее убрался подальше от лагеря и своего мучителя. Я шёл и шёл, не разбирая дороги, пока силы не покинули меня окончательно. Не буду тебе рассказывать, чего мне стоило залечить нанесённые Вонгом увечья. Прошло слишком много времени после того, как я их получил, да и раны были слишком глубоки. Но, как видишь, у меня многое получилось. А лицо, — Чен устало отмахнулся рукой от попытавшегося что-то возразить меня.

— Как говаривала моя матушка, с лица воду не пить. Да! Ты же не знаешь, — встрепенулся он.

— Вонг, оказывается, распустил слух, что нас похитил диверсионный отряд противника. Он якобы их видел, представь, видел единственный из всего лагеря, и нас теперь считают погибшими от их рук. Нас посмертно наградили высшими наградами, присвоили кучу почётных званий. Но главное, он тоже считает нас обоих давно умершими.

— Слушай друг, — не удержался я от вопроса, — а ты не знаешь, что случилось с нашим учителем?

Чен опять печально вздохнул и я понял, что он меня не обрадует своими новостями.

— Ты же помнишь, что Мастер Шу уже был очень стар, когда взялся нас учить. Представляешь! Оказывается, он совсем немного не дожил до конца войны и умер примерно за год до нашей победы. По крайней мере именно эту версию случившегося рассказали мне все, кого я расспрашивал. Так, что Вонгу не пришлось хвастаться перед ним своими мнимыми достижениями. И учитель, к счастью, так и не узнал, какой мразью стал его последний ученик. И какой страшной ценой он заплатил за своё могущество.

После выздоровления, я долго скитался, копил силы. Потом в один из дней решил: хватит. Если не я, то кто сможет дать отпор зарвавшемуся вампиру, в которого превратился мой бывший друг. Кто, как не я знает все его слабые стороны. И вот я здесь. Командую отрядами сопротивления. А с твоим возвращением, мы теперь сможем устроить Вонгу такую «сладкую» жизнь, что ему точно не поздоровится.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Ах, мама, мама! И чего тебе неймётся. Зачем ты планомерно, с завидным постоянством лезешь в мою личную жизнь. Вот возьму, и не приеду к тебе завтра. Лучше погуляю на свежем воздухе, соберу букет последних осенних листьев. Нарву каких-нибудь поздних цветов, если они ещё не все отцвели. Зато не буду выслушивать твои намёки на знакомство с очередным племянником твоей давней подруги, который приезжает тогда-то и будет ждать меня там-то.

Надоело! Решено! Позвоню ей утром и, сославшись на какие-нибудь неотложные дела, останусь дома. Лучше действительно схожу и вон в парке прогуляюсь или похожу по магазинам. Хотя, я не большая любительница шопинга, как некоторые.

Но лгать маме не пришлось. Включив утром на кухне воду, я услышала из крана лишь жалобное: пшик-ш-ш-ш. Зато из ванной в коридор по полу радостно и мощно хлынул поток этой самой воды. Быстренько перекрыв подачу, благо она расположена прямо здесь, в коридоре, я позвонила в обслуживающую мой дом компанию и вызвала слесаря. Пока я, искренне радуясь в душе тому, что это не многоквартирный дом и подомной точно никто не живёт, а значит, никто не предъявит мне претензий и счёт за учинённый потоп, усердно убирала последствия этого самого потопа, мама позвонила мне сама.

В красках обрисовав ей всю картину случившегося, я на свою беду спросила у неё совета, какая труба больше подойдёт для замены прохудившейся. Лучше бы я не задавала этого провокационного вопроса. Мне пришлось выслушать целую лекцию на эту тему, не прекратившуюся даже с приходом мастера, продолжившуюся всё время, затраченное им на ремонт, и резко завершившуюся лишь после того, как я озвучила ей сумму, которую мне пришлось выложить за этот самый ремонт.

Мама онемела. Её шок длился ровно пол минуты. Потом она разразилась таким гневным монологом, расцвеченным бранными словами сразу на трёх языках (чего-чего, а о наличии таких ярких экспрессивных слов в её лексиконе даже я не подозревала) какой мне ни разу в жизни не приходилось выслушивать от моей всегда уравновешенной и благовоспитанной мамочки. Разумно посчитав, что теперь на поездку к ней у меня банально не хватает времени, я отговорилась необходимостью закончить в доме уборку и, наговорив ей кучу благодарностей за вовремя даденный совет (о её ярком монологе в конце, я благоразумно промолчала) отключила связь.