— А тебе откуда известно?

Я промолчала.

— Ладно. Да, ты права. Просто мы идем обходным путем.

— Хватит врать.

— Ой да оставайся здесь, если тебе так хочется.

И он прибавил шаг. Я направилась следом.

В итоге, мы также вышли на лестничную площадку.

— Зачем вам это нужно? — спросила я, оглядываясь.

— Да надоело быть в стороне.

Пройдя несколько пролетов, он свернул в светлый коридор с белыми стенами.

— Идут! Заходи сюда, — он буквально втолкнул меня в дверь с правой стороны.

За ней оказалась какая-то смотровая. Множество стульев, различной аппаратуры, а впереди — стекло, за которым виднелась пустая кровать.

— Где мы? — прошептала я, увидев на стекле царапины, словно от когтей.

— Черт, сюда идут. Заходи внутрь.

— В эту комнату? Да ни за что! Кого там держали?

— Скорее!

И незнамо как, я оказалась по ту сторону стекла.

— Что за дела?

Я не увидела ничего, кроме белых стен, огромной комнаты и одноместной кровати с грязным матрасом.

— Спасибо, Рита, ты просто чудо.

Его голос доносился откуда то сверху. Я подняла голову и увидела передатчики.

— Обживайся, это теперь твоя обитель.

Я закрыла лицо ладонью и ругнулась.

— А, кстати, не пугайся. Это изолятор. Ты меня не видишь, зато я тебя — прекрасно. Стены здесь чудные. С пленкой волшебной. И кресла удобные.

Он засмеялся.

— Я за Михаилом Львовичем. Не скучай. Вот он будет мной доволен. Наконец то доверит какую-нибудь работу посерьезней моей. Да где вырубается этот микрофон?!

Я опустилась на пол, чувствуя ватные ноги.

И о чем я думала? Чего хотела добиться? Когда пошла за ним, когда придумала дурацкий план, когда вообще пошла на ту вечеринку.

Бинты ослабли и вскоре скатились к ногам. Почувствовав острую боль, я взглянула на руки и обомлела.

«Но в тканях не было отторжения, тебе самому это не любопытно?»

Вот о каких тканях шла речь. К моей коже участками была вшита чешуя.

Послышался шум входящих, которых я, конечно, не видела, но слышала благодаря включенному микрофону.

— Отлично, Владимир. Признаться, думал это шутка. Бедняжка. Кто сорвал повязки?! Это может вызвать гниение, снова придется оперировать.

Я закрыла рот руками и еле сдержала слезы, услышав о новых изощрениях.

— Я справлюсь. Обойдемся без этого.

Дмитрий. Вовремя.

— Это еще что такое?

Послышалось молчание, микрофон был отключен.

Дверь распахнулась, и передо мной на коленях опустился лжеОлег.

Я раскрыла рот, чтобы сразу пресечь его упреки, но не успела ничего сказать.

— Ни слова, — грубо бросил он, схватил мою руку, чем-то побрызгал и стал забинтовывать.

Несмотря на злой голос, в глазах его читалась тревога. Неужели он волновался обо мне?

— Как она? — спросил вошедший парень в бирюзовой рубашке.

Дмитрий зло глянул на него и приступил к другой руке.

— Ясно. Они ушли. Сказали передать, чтобы ты заблокировал дверь за собой и придумал новый код.

— Мои слова помнишь. Олег, будь добр, вечером удали сегодняшнюю запись с прослушки.

— Конечно. Будь осторожней, прошу тебя.

И Олег ушел, специально открыв дверь, чтобы можно было видеть, кто заходит в смотровую комнату.

— Зачем убежала? Ты же слышала наш разговор, — начал он, смягчив тон.

— А почему ты назывался Олегом? Из-за него?

— Да, это мой хороший друг. Просто первое, что пришло на ум.

— А зачем скрыл свое настоящее имя?

— Я не рассчитал силы и бросил тебя в комнату. Прости. В общем, Михаил Львович тогда выдал его.

— Я помню.

— Зачем тогда?..

— Хотела услышать это от тебя.

— Издеваешься? Мне жаль. Правда. Я должен был идти у него на поводу, чтобы он назначил меня твоим лечащим врачом. Прости, да, во всем этом есть и моя вина.

— Зачем лазеры? Сначала порезали, потом вылечили. Смысл в чем?

— Ты ведь мне по-прежнему не доверяешь, хотя правду всю высасываешь.

— Ответь. После этого разговора я никогда больше тебя не ослушаюсь.

Дмитрий поднял на меня глаза.

— Делалось это для того, чтобы внушить тебе, что все раны — дело толпы. А потом проводить свои дурацкие эксперименты и преподносить это всё как «лечение».

Я отвела взгляд.

— Понимаю, какого тебе услышать это всё сейчас. Но поверь, я лично прослежу за тем, чтобы к тебе больше никто не прикоснулся. Повторюсь. Ты же слышала наш разговор с Олегом. Завтра всему придет конец. Все пациенты под присмотром таких же врачей, как и я. Они приходят в себя. Подождешь сутки, Рит, и я отвезу тебя домой. Клянусь сердцем.

Услышав заветное слово «домой» я стиснула зубы и взглянула в его глаза.

— Если обманешь — пересажу тебе сердце какой-нибудь курицы. Без всякого оборудования и инструментов.

Дмитрий улыбнулся и кивнул.

— Ну мне пора идти. Сейчас распоряжусь, чтобы тебе принесли новый матрас и постельное белье. Помни, Рита. Всего сутки.

Он забрал старые бинты и распрямился.

— Спасибо, — бросила я, поражаясь своей доверчивости.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да. Что ты уходишь.

— Рита, ты в изоляторе. Я не могу здесь долго находиться. И это ты виновата, между прочим.

— Знаю. Но здесь жутко. И что с моими руками?

— Сильно болят?

— Нет. Совсем нет. Это и пугает. В кого меня пытаются превратить?

— Уже не в кого. Постарайся выбросить это из головы. Операция прошла успешно. Каким бы психом он не был — профессионал своего дела. Да. Единственное, что тебя может мучить — сухость кожи. Пей больше воды и брызгай бинты тем, что я тебе оставил. Я зайду попозже. Договорились?

Я нахмурилась.

— Доверься. Ты обещала.

И он вышел, оставив меня одну.

Вскоре после этого пришли санитары и привели всё в порядок. Тогда я легла в кровать, уповая на завтрашний день.

Сухость действительно дала о себе знать. В горле так часто пересыхало, что я потеряла счет стаканам, благо воды принесли целый кулер.

Как бы ни было сложно, я попыталась последовать совету Дмитрия и старалась не думать об операции. Хотя, конечно, это было дело бесполезное. Смотреть на свои руки я теперь боялась. Успокаивало только Завтра. Но до него еще нужно было дожить.

Без камня было тяжело вдвойне. Видения проявлялись во снах, и мне приходилось прямо там и останавливать моря и океаны. Днем я стала бесполезной. В итоге, не дождалась Дмитрия и уснула, доконав свой мозг нескончаемыми мыслями, а нервы — переживаниями.

Так себе выдалась ночь, хотя здесь она и ни была никогда нормальной. Зуд по всему телу не давал уснуть, а если это и случалось, то в голове вволю начинали бродить кошмары. Я чувствовала, что со мной что-то не так. Нескончаемая жажда и дикий голод не давали покоя, напоминая о себе каждое мое движение. Из-за того, что конечности постоянно тянуло, приходилось поворачивать их в разные стороны и по кругу, вызывая противный хруст. Боль стала неотделима от меня, лилась по всему телу будто введенный вирус, поражая постепенно все органы и ткани. Терпеть ее было вдвойне сложно из-за неудобств, вызванных изолятором.

Около двух часов ночи я встала с кровати, не в силах справиться с холодом. Растирание рук и ходьба из угла в угол немного помогли, но организм требовал свое — усталость завладевала мной с каждой минутой, усаживая снова на постель. Через какое-то время я услышала скрип и почувствовала на своих плечах теплый плед. Стакан с таблеткой, что меня заставили выпить, прибавил мне сил. Никогда не любила болеть и пить лекарства, но сейчас готова была каждую секунду восхвалять человека, придумавшего обезболивающее.

После трех часов я отключилась прямо на груди врача, что пробыл со мной все это мучительное время. Больше сны не беспокоили, поэтому тело и разум приняли заслуженный отдых.

Утром все началось заново. Повысилась температура, появилась тошнота, боль в суставах и слабость. После разговора с Дмитрием, я поняла, что мне суждено пробыть здесь еще день. Снова потерянный день, который я могла бы потратить на поездку домой.