Эта информация просто не укладывалась в голове.

— Ты сейчас серьезно?

— Более чем. Поможешь?

Дима поставил на стол игуану и стал осматривать ее хвост.

— Так ты все свободное время пропадаешь здесь?

Он кивнул.

— Разве ты не психолог?

— Нейропатия идет у меня как дополнительное образование, а так то я закончил ветеринарное дело.

Всего оказалось около восьми животных. Я с удовольствием знакомилась со всеми, чувствуя, как тревога постепенно уходит. В тот момент мне больше всего хотелось, чтобы они выздоровели. Они, а не я.

Больше я не задавала вопросов и весь оставшийся день так или иначе помогала. Эта теплая встреча стала моим недолгим спасением и поводом в очередной раз восхититься моим лечащим врачом. Дима так заботился обо всех этих существах, что привозил их сюда тайком, несмотря на запрет. «У каждого свои хобби» — говорил он, мило улыбаясь и убирая непослушные черные локоны назад. Ему спокойно можно было вручить титул жреца животных. Хоть такого и нет, лучшей кандидатуры на это никому точно не отыскать. Но всему есть предел. Ближе к вечеру мы произвели кормление, поиграли с маленькими зверятами и вернулись на свой этаж, смеясь и вспоминая, как я успокаивала лающего щенка и обещала ему, что скоро вернусь, хотя он просил еще корма, который уносил Дима. Я наконец почувствовала себя лучше.

— Нет, ну простительно на самом деле, — улыбался парень, подавая мне руку на сломанных ступенях. — Я хочу сказать тебе спасибо. Все животные заметно успокоились после твоего прихода.

— Я бы хотела посещать их чаще. Как насчет вечера?

— Можно это устроить.

Улыбаясь, мы прошли какое-то время молча.

— Скажи честно, ты был в архиве без меня?

Дима усмехнулся и покачал головой.

— И всё да ты знаешь.

— Какие новости?

— Никаких. Я не нашел их личных дел, но что-то мне подсказывает, что они там. Как бы сильно я не молился небесам и не пытался переубедить себя.

Я взяла его за руку. Дима поднял на меня глаза.

— Все в порядке. Спасибо. Я справлюсь.

— Не сомневаюсь в этом. Прости, что снова засомневалась в тебе, тогда. С животными, мне стыдно, что я подумала, что это сделал ты.

— И это тебе простительно. Я бы тоже не стал доверять такому болвану, как я.

— Что ты говоришь такое?

— Прости меня, — он резко остановился и встал передо мной. — Если сможешь когда-нибудь это сделать.

Эту фразу я прокручивала весь обед, пока Дима делал какие-то отчеты.

— Где Мари? — спросила я, отставив пустую суповую тарелку в сторону и решив немного отвлечься. — Ты меня очень напугал, сказав, что больше я ее не увижу.

— С ней все хорошо. Она как раз является сейчас нашим козырем, работая у НИХ.

— Опять это крыло… Как вы могли отправить ее туда? Я же была виновата в этом…

— Побеге? Если его можно так назвать.

Я надула губы, а Дима рассмеялся.

— Да ладно, расслабься. Она сама этого захотела.

Этот вечер я ждала с нетерпением, как и все остальные, за последние два дня. То время, что я проводила с животными, дарило мне тепло и надежду. Когда я наблюдала за тем, как им становится легче, чувствовала как меня окутывает волнение и радость за одну только мысль о том, что скоро они вернутся к своей обычной жизни.

Сейчас я ждала того самого ветеринара, что спас мне жизнь, а сейчас борется за все остальные. В небольшом кабинете с одним лишь рабочим столом, который был заставлен склянками с разноцветными жидкостями, и тремя высокими шкафами, забитыми бумагами.

За окном вид закрывала наклонившаяся пальма с толстым стеблем. Но мне было достаточно видеть шевеление ее листьев, чтобы в очередной раз напомнить себе как выглядит мир за пределами этих стен. Может это и смешно, ведь я здесь сравнительно недавно, около месяца, наверное, может чуть больше. Кстати, лето вроде маленькая жизнь? Тогда неудивительно, что этот месяц идет словно полтора года.

Мысли резко сменились в сторону дома, родственников. Не проходит ни дня, чтобы я не думала о родных. Им очень тяжело, а я до сих пор не смогла придумать способ как-то их успокоить. Бабушки наверняка собираются каждую неделю, чтобы обсудить последние вести обо мне, дедушки, как обычно, в шутку называют эти посиделки «шабашами», но сейчас сомневаюсь, что они говорят это с улыбкой. Тетя Маша каждый раз придумывает отговорки для детей, которые требуют свою сестру, и вместе с тетей Светой мониторит интернет, где уже скорее всего висит множество постов о моей пропаже. Дядя Коля, наверное, после работы ездит по городу, надеясь найти меня где-нибудь в окнах или плачущей на лавочке. По крайней мере, когда Настя ушла ночевать к своей подруге и никому ничего не сказала, было именно так. Бабушка, может быть, не выходит из дома, ждет, пока я появлюсь на пороге. Дедушка успокаивает ее как может. Родители. И думать больно о том, что делают сейчас они. Если бы я была сейчас в кровати, посреди ночи, заревела бы навзрыв. Но сейчас, когда в любой момент, могут зайти, я не должна проявлять слабость, никто не должен знать, что она из самых часто посещающих меня качеств.

Увидев на полке одного из шкафов фиолетово-березовый камень, я подошла к нему и протянула руку.

Никогда не видела такой расцветки. Оказалось, что он разломан, а внутри переливающиеся слои, напоминали что-то космическое. Прикоснуться к нему было нельзя — мешал стеклянный колпак, но мне очень захотелось подержать его в руках.

— Хочешь получить ожег?

Я вздрогнула, услышав голос за спиной, и отдернула руку.

— Пока получается. Ты в курсе что это?

Длинноволосый блондин поправил очки и ухмыльнулся.

— Это Флюорит, — продолжил он. — Насколько мне известно. Из него получается плавиковая кислота. Слышала о такой от преподавателя по химии? Если нет, то особо не удивлюсь. Эта та самая кислота, которой нет ни в школе, ни даже во многих институтах. Она прожигает колбу, поэтому опытов с ней особо не проведешь. И этот камень, кстати, красиво светится при ультрафиолетовом излучении. Да, при нагревании тоже.

— Что вам нужно?

— Даже поговорить нельзя. Ну хорошо, обойдемся без интересных фактов. Неужели я не могу прийти в собственный кабинет?

От этих слов меня бросило в жар, но я быстро пришла в себя, вспомнив слова Дмитрия о том, что этот парень не из этого крыла.

— Это не ваш кабинет.

— Нет, ну вы только посмотрите! Всё знает. Умница просто. Если у тебя началась парестезия, то почему ты не в своей кровати?

Не знаю, что там Дима написал в тех поделанных анализах, но я сделала вид, что слышу это слово не в первый раз.

— Молчишь? Думаешь, тебя это спасет?

Он стал приближаться, пока я отступала назад.

— Ну что ты? Это обычная сыворотка с витамином В1, тебе же Дмитрий Евгеньевич не колит подобное, да? Потому что парестезия — это ваше прикрытие.

Владимир достал из кармана шприц.

— Я не позволю снова ввести мне что-то. Идите к черту.

— Куда ты денешься?

Парень схватил меня за локоть и дернул так сильно, что я ударилась затылком об тумбочку, висящую на стене напротив входа.

Я поддалась вперед, но он преградил мне дорогу, сжал кисть и развернул к себе спиной.

— Знаешь, сколько нужно адреналина, чтобы убить небольшой город? Примерно 160 грамм, — стал шептать он мне на ухо. — А знаешь сколько человека? 0,1 грамм.

Тут я согнула ногу в колене и вытолкнула со всей силы назад, а за ней сразу локоть, вызвав у обидчика острую боль в животе.

Владимир ругнулся, выпустив меня из рук, и согнулся, уронив шприц в колбу с красной водой.

Я выбежала из кабинета и направилась к палате. Слыша быстро приближающиеся шаги, я свернула к лестнице, решив сократить путь. Перескакивая ступеньки, я стала подниматься на нужный этаж. С правой стороны стали виднеться двери. Впереди дверь была прозрачной, за ней — коридор врачей. Поэтому какая — то из этих должна была привести меня прямо к старой палате. Но я забыла какая из шести.