— Понятно. Если честно, у меня тоже была группа. Я играла на клавишных и пела. А развалилась она потому, что наш солист решил открыть кружок по обучению игры на гитаре. Мы перестали ходить на репитиции и так всё грустно и закончилось.

— Беда с этими солистами.

— Да, странный народ.

Больше мне не хотелось углубляться в его жизнь. Итак стало ясно, что есть что-то, что заберет сейчас с лица его красивую улыбку. Но Олег молчал, явно специально выдерживая паузу.

— Зря я спросила.

— Нет-нет, всё в порядке. Если не расскажу я, то и ты не поделишься со мной видением, так ведь? Начнем, — парень поднялся и сел рядом таким образом, чтобы наши плечи соприкасались. — Я жил в небольшом доме, в Петербурге, с родителями. Таких, как верно говорил Евгений Базаров «Днем с огнем не сыщешь». Мама была моей поддержкой, отец- опорой в любых начинаниях. Я рос в семье один, поэтому заботы и любви от них получал достаточно. Была у меня ситуация, которую я никогда не смогу забыть. Школьником, я взялся за подработку- разносил жевательные резинки на дегустации у одной и той же фирмы. Сейчас и не припомню названия. Все шло чудесно, пока я не попал в полицию. Оказалось, что я раздавал детям и взрослым жвачки, содержащие наркотическое средство. После долгих разбирательств (работал я, конечно, неофициально), меня отпустили. Считая себя виноватым, я перестал самостоятельно зарабатывать деньги. Боялся, что снова попадусь на чью-нибудь удочку. А мама, впрочем, всегда была против подобного заработка. Тогда я взялся за учебу и с головой ушел в медицину. Все снова наладилось, хоть мне и до сих пор ужасно стыдно и перед родными и перед теми людьми, которые успели попробовать эту мерзость. Закончив хорошо школу, поступил в местный медико-психологический институт. Учился с удовольствием, через восемь лет переехал сюда. Глав. врач этой больницы- мой дядя, он меня и устроил. Отец тогда разозлился, что я еду не пойми куда и сказал, что перестанет поддерживать со мной отношения, если уеду. Но работа, которую мне предложил дядя- работа мечты, где можно не только заниматься лечением людей, но и проводить собственные исследовательские работы! Теперь мои родители в восьми тысяч километрах от места моего существования. Я имею возможность только обмениваться с ними письмами. И то теперь и это стало бессмысленным. За последний год я не получил ни одного, хотя бывало мне передавали и по два в месяц. Либо что-то случилось, либо отец все же сдержал обещание. А мне иногда так хочется, чтобы они порадовались за меня… Вот, например, недавно…

И Олег стал с воодушевлением рассказывать о своем наблюдении за поведением незнакомого мне микроскопического животного, о том, что им заинтересовались другие ученые и вручили за работу диплом и неплохую премию.

— Здесь я чувствую себя нужным, — добавил он снова грустно. — Только вот, когда о твоем успехе никто не знает, он перестает иметь какую-то значимость.

Я слушала, всё больше поражаясь его искренности. Казалось, теперь я знала про него всё. Или если и не всё, то слишком много для чужого человека.

— У меня есть хороший друг. Он работает здесь врачом клинической лабораторной диагностики. В отличии от меня, ему разрешено покидать стены лаб…больницы. Ему я и передавал письма, да что тут говорить- передаю до сих пор, однако они не дают результата. Такое ощущение, что уходят в пустоту, растворяются, не попадая в руки родителям.

— Да, это странно, — протянула я и, немного подумав, добавила. — Но знаешь, я могу помочь. Как только меня выпишут, я слетаю в Петербург и найду твоих маму и папу!

— Это уже больше похоже на сказку, чем на реальную жизнь.

Он улыбнулся, но явно не воспринял мой порыв всерьез.

— Нет, правда! — не унималась я и, подскочив, стала бродить по комнате. — Уверена, что твоему другу некогда разбираться, поэтому моя помощь будет как нельзя кстати! Если ты дашь мне адрес, я быстро выясню что к чему. Мало ли, может они переехали.

— Ты что, живешь в Санкт-Петербурге?

— Нет.

— Видимо, где-то неподалеку?

— Ну… Я бы так не сказала. Плюс\минус две тысячи километров. Но речь вообще не о том! Ты только представь. Я всё выясню и сразу вернусь назад. Мы же сейчас в..?

Олег покачал головой и встал, преградив мне путь.

— Где я нахожусь, если не в родном городе? Дай угадаю- секретная информация? Хорошо, пусть так. Ну почему сразу нет? Думаешь, если бы переехали- оставили бы новый адрес? Хм. Логично. Тогда нужно еще подумать.

— Я не о том. То есть, не об этом, — пробубнил парень, сбившись с мысли. — Не могу понять зачем тебе это.

— Зачем-зачем, я всегда стараюсь помочь. Тем более, что у меня есть все шансы!

Мне показалось или парень стал на секунду еще более угрюмым, чем в процессе рассказа о неудачном первом опыте работы.

— Это лишнее.

Дверь в комнату открылась и к нам заглянула Екатерина. Давненько я ее не видела. Жаль, не успела соскучиться.

— Прошу прощения за беспокойство, Олег Дмитриевич. Федор Никанорович срочно зовет вас к себе.

— Да, уже иду.

— Так зовут дядю? Федор Никанорович?

— Да, — ответив мне, он обратился к Екатерине. — Снова не по нраву мои результаты? Что на этот раз?

— Федор Никанорович считает, что ваши методы слишком гуманны.

Направившись к выходу, он остановился.

— Спасибо за содержательный диалог, Маргарита. Был рад поделиться с вами своей историей. Надеюсь, при следующей нашей встречи, я услышу вашу.

— А когда домой?.. Конечно.

Удивительно как все-таки быстро меняется его настроение.

Дело до диалога так и не дошло. Спустя час я слегла с температурой и слабость всю ночь и всё утро не давала мне возможности шевелиться. Так плохо я давно себя не чувствовала.

Олег одним движением руки взял с прикроватного столика мой импровизированный дневник и спрятал его под белым халатом, когда днем меня окружили врачи. Они около десяти минут спрашивали симптомы, светили фонариком в глаза, раз за разом ставили передо мной стакан воды, хотя я отказывалась пить.

— Что же с вами происходит, дорогуша? — спросил меня один из них. — Ухудшение на ухудшении. Вам придется задержаться у нас.

Вскоре загалдели и остальные.

— Самое поразительное — реакция воды на жреца. Разве такой она должна быть, коллеги?

— Маргарита, объясните же нам скорее — часто ли у вас пропадает ваш дар? Это необходимо для понимания проблемы, с которой мы столкнулись.

— Как сразу ваше состояние стало таковым? После укола? Сколько прошло времени?

— А лучше скажите, сможете ли вы сейчас пройти с нами для тщательного осмотра? Для установки точного диагноза, конечно.

— Я прошу вас, — негромко обратился к ним Олег, спасая меня от головной боли. — Вам прекрасно всё известно. Может, не будем зря тратить время и силы пациентки?

Пятеро нахмурившихся людей оглянулись на парня.

— Вы забыли, с кем разговариваете, доктор? По-моему, не стоит делать подобных выводов, если вы не посвящены и в половину дел.

Олег Дмитриевич выдержал гневный взгляд пожилого мужчины и пропустил замечание мимо ушей.

— Давайте не будем устраивать балаган в элитном учреждении, хорошо? Могу я наконец поговорить с больной?

— Непременно. Только вот у меня к вам не меньше вопросов, чем у вас к ней, Михаил Львович.

— Олег! — отдернул его мужчина с седыми волосами, стоящий слева от меня. — Немедленно покинь эту комнату.

— Но Федор Ни…

— Иди на обход. Сейчас же!

— На риторические вопросы в ответах нет надобности, — продолжал говорить главный врач. — И мы еще вернемся к этому разговору.

Парень направился к двери только после того, как его дядя опустил глаза, в которых он тщетно искал поддержки.

— Думаю, вам следует проводить его в крыло С, доктор. Сегодняшнее дежурство он проведет именно там.

Федор Никанорович посмотрел на меня, нахмурился и вышел следом.

Когда дверь громко захлопнулась, в палате снова возобновился гул.