А Тернис и вовсе не мог спать, хотя ему отвели лучшие гостевые покои. Но ни мягкая постель, ни блюдо с фруктами и два кувшина, с вином и с водой, на прикроватном столике, не могли отвлечь его от всепоглощающего чувства одиночества. От всех остальных обитателей дома его отделяли не стены, не расстояние в шагах. Они были близко — настолько, что принц ирегайский, не отдавая себе в этом отчета, едва ли не биение сердца слышал каждого, кто вышел с ним в этот путь. И в то же время он стоял на этом пути один. Он один имел право принять решение, и ему одному придется нести за это решение ответственность.

Глоток воды — чтобы смыть тоску и неуверенность… И глоток вина — чтобы приглушить, замедлить лихорадочный бег мыслей.

Всё — завтра. Всё будет завтра.

Утро после наполненной кошмарами ночи Викис встретила с радостью, несмотря на пасмурную погоду и пугающие прогнозы по поводу ближайшего будущего. Своя жизнь уж всяко понятнее, чем чужие сны.

В столовою она спустилась не то чтобы уж совсем в замечательном настроении, но как минимум с убежденностью, что в пессимизм скатываться она покуда не собирается. Говорила же — и не только самой себе, что все будет хорошо. Насчет того, что прямо сразу, не обольщалась.

Внизу ее встретили хозяин дома и Тернис, не столько мрачный, как накануне, сколько задумчиво-отрешенный — после утреннего разговора с эйром Неелисом, надо полагать.

В течение четверти часа, не больше, подтянулись и остальные. Завтракали в молчании, но напряженного ожидания скрывать никто и не пытался. Дождались, пока расторопная прислуга уберет со стола и скроется за дверью и устремили вопросительные взгляды на ирегайского принца.

— Вот что рассказывает эйр Неелис: многие из тех, кого он прежде считал своими сторонниками, нынче переметнулись на сторону королевы-обманщицы. Даже те, кто знал о подмене регалий, но не видел ее собственными глазами. И заявляют, что больше склонны верить собственным видениям, чем чужим утверждениям. Что за видения — не признаются. Но даже тем, кто помалкивает, эйр уже опасается доверять и, как теперь выяснилось, правильно делает.

— Чудовищно, — пробормотала Малена. — Кто или что может так воздействовать на сознание людей?

— Глас короля, — отозвался Малко.

Викис напряглась:

— Что это?

— Артефакт, позволяющий правителю доносить свою волю до народа. Его используют крайне редко — что бы сообщить то, о чем должно знать все население: о рождении наследника, о восшествии на трон нового правителя, о начале войны. О чем говорит король ночью, держа в руке 'глас', о том завтра будут говорить на улицах, — разъяснил Малко.

— Да, эйр Неелис тоже предположил использование 'гласа', но… кто управляет? Мерелита не может, она не носительница королевской крови.

— Твоя сестра, — чуть слышно прошептала Викис.

…Бледная девочка с неизвестным предметом в руке и страшной женщиной за спиной… И ночное видение обрело значение, не перестав быть кошмаром.

— Что?!

— Сестра, — повторила Викис, — вероятно, она не в силах управлять артефактом так, чтобы доносить до людей слова… или это просто ее особенность. Она передает образы. Показывает тебя — каким помнит, почти подростком, — но страшным убийцей. Ей просто внушили, что ты такой, а она внушает людям… Королеву показывает — заплаканную, затравленную… А на самом деле мать стоит у нее за спиной и торжествует.

— Откуда ты… Ветер?

— Ветер, — кивнула Викис.

— А ведь и правда, — подал голос отец Тиллис, — были сны такие. Только я не воспринял всерьез, да и забыл к утру.

— Как я понимаю, она эти 'сны' каждую ночь транслирует, — вздохнула Викис.

— Бедная девочка! — всхлипнула рядом с ней Малена.

Викис и самой хотелось заплакать, но она пока сдерживалась.

— Это и впрямь чудовищно. Неужели ей не жаль собственной дочери? — Тернис был потрясен.

— Ты сам говорил, что она равнодушна к дочерям.

— Говорил. Но… не принимать участия в их судьбе — это одно, а разрушать душу, сводить с ума — совсем другое. Ей же десять всего, детский разум с этим просто не справится! — Тернис выдохнул судорожно. — Надо думать, что мы можем противопоставить артефакту.

— Ходящая с ветром воспрепятствует лжи… — голос Кейры в этот раз прозвучал хрипло — она слегка простыла в пути — и оборвался практически сразу.

Впрочем, все было сказано, и очень доходчиво — по крайней мере, для Викис, которая и сама уже начала подумывать, что без нее тут не обойдется — не зря же ветер допустил, чтобы она увидела, что происходит. Это пугало — как и взгляды, направленные сейчас на нее, — и обнадеживало одновременно. Да, оказывается, она может что-то сделать, принести пользу. Значит, все-таки не зря в команде, и Тернису есть на что надеяться. И в то же время страшно — а справится ли? Много ли она понимает в людях, в их… внутреннем устройстве, чтобы решиться на такое вмешательство? Не сделает ли хуже? Предсказание — предсказанием, а ответственности оно не отменяет. И решение все равно принимать ей.

— Я попробую… — собственные голосовые связки словно сопротивлялись этим словам, и потому получилось совсем тихо.

Но ее услышали.

Тернис сел рядом и, взяв за руку, склонился к самому уху.

— Ты уверена? Я пойму, если ты откажешься, — шепнул.

Он понял, что ее тревожит, и это дало ей силы произнести следующие слова:

— Разве у нас есть другой вариант? — скривила губы. — Я сделаю это. Хотя бы попытаюсь. Только бы хуже от моих попыток не стало… — Викис вздохнула.

— Нет, хуже ты не сделаешь. Если бы ты не могла справиться, Ветер просто не доверил бы тебе это знание. Но если ты боишься, то не спеши. Возможно, родится еще какая-нибудь идея.

— Нет, Тернис, я должна. Иначе мне будет стыдно — не перед тобой, не перед командой… перед той девочкой. Знаешь, это война. И на этой войне она — оружие… и она же — первая жертва. Если я не попытаюсь ее спасти, я потом жить не смогу.

Решение было принято. Страх… никуда не делся. Теперь Викис требовалось побыть одной, чтобы окончательно прийти в согласие с самой собой, настроиться на работу, которая ждала ее ночью. Не трястись и паниковать — 'смогу или не смогу?' — а прикинуть, что она вообще в состоянии сделать, представляя себе возможности ветра.

Девушка осторожно вынула свою ладонь из руки Терниса, чуть кривовато улыбнулась ребятам и вышла. Последовать за ней никто не решился — она оставалась один на один со своей войной.

День она провела в своей комнате — дремала, немножко читала и просто валялась на постели, бездумно пялясь в потолок. На обед идти отказалась, и пожилая служанка принесла ей еду в комнату. Мелькнула мысль поделиться своими тревогами с Керкисом, но потом вдруг показалось, что это тоже будет лишним, понесет за собой потерю концентрации и сил, накопленных за день.

За ужином сказала ребятам, что останется на ночь в саду: она боялась, что в комнате, на мягкой постели, просто заснет — и ничего не получится. Да и с ветром встречаться привычнее было за пределами стен.

— Одна не ходи, — предостерег Тернис.

— Мы выйдем с ней, — почти хором произнесли лесные, — нам тоже… стоит проветриться.

И Викис слегка отстраненно подумала, что трудно им, наверно, приходится после вольных лесов годами жить в городах… да пусть даже и в школе. И что лучше 'оборотней' никто не сможет охранять ее покой этой ночью — они чуткие, поймут, когда требуется помощь, а когда лучше не тревожить.