К Малене в лечебницу ребят пустили через неделю. Не всех, конечно: в комнату было дозволено зайти только двоим.

Малена уже полностью пришла в себя, адептку тестировали по-разному и убедились, что она снова свободна в своих мыслях и действиях. Первым посетителям она обрадовалась до слез — а Викис и Малко действительно были первыми, потому что боевики получали информацию раньше всех — ректор дал обещание держать их в курсе событий.

— Ви-и-икис! — Малена бросилась ей на шею. — Ты не представляешь, как я тебе благодарна! Если бы не ты! — девушка всхлипнула, и Викис почувствовала, что ее глаза тоже наполняются слезами.

Ой, только бы не зареветь! Викис вообще-то планировала пообщаться чуть-чуть, а потом слинять, оставив этих двоих наедине. Пусть бы поговорили. Но если они тут сейчас двойной слезоразлив устроят, то посетителей просто выставят, чтобы не волновали пациентку. Так что Викис постаралась взять себя в руки. А Малена говорила сквозь слезы:

— Она от меня избавиться хотела… Сумасшедшей объявить, недееспособной, а то и самоубиться заставить… Чтобы не мешала отца охмурять и на наследство не претендовала…

Оказалось, Малене накануне — по ее настойчивой просьбе — дали почитать протокол допроса Вирины.

Змеища приходилась ей дальней родственницей, рано осталась сиротой, и родители Малены взяли ее на воспитание. Девочки росли вместе — Вирина была на пару лет постарше, разница несущественная, но отношения между ними не сложились. Яркая красавица, мамина-папина любимица, Малена была девочкой уверенной в себе и самодостаточной, а потому неприязни родственницы особого значения не придавала. С родителями та была неизменно мила, а после смерти матери как-то незаметно перетянула на себя львиную долю внимания отца и даже обрела на него некоторое влияние. Но и это не заставило Малену насторожиться — девушка хотела учиться, и все ее мысли были заняты только собственной мечтой. Однако, если бы не слушок о принцах… Малена призналась, что на какое-то время идея поиска и обольщения принца показалась ей вполне привлекательной. Принц — это ведь так романтично! А когда затея провалилась, Малена даже обрадовалась — замуж она пока не рвалась. Кто ж знал, что отец будет настаивать! Ну да, он в родстве с королевской династией Марабела, знатность рода вполне позволяет рассчитывать на брак с принцем любой страны, но… Разве это главное?

Для Вирины, как выяснилось, это тоже главным не было. В принципе, такой брак Малены ее вполне устраивал, поскольку в королевскую семью за девушкой не принято давать приданное, только фамильные драгоценности. Но еще больше нравился интриганке другой вариант — когда драгоценности оставались в семье, а Малена сходила с ума или умирала. Потому что Вирина, оказывается, рассчитывала окрутить ее овдовевшего отца… если не получится женскими чарами, то ведь можно и зелье какое-нибудь сварганить… Не зря же Вирина слыла лучшей ученицей своего курса и имела свободный доступ к лабораториям.

Что ж теперь ей этот доступ перекроют. Вместе с магией. И скорее всего, отправят в тюрьму, потому что она-то как раз признана вполне вменяемой, а ее совершенное ею преступление доказано.

Малена не злорадствовала. Она рассказывала всё это своей спасительнице, искренне недоумевая по поводу коварства родственницы и собственной слепоты. А Викис тяготилась этим рассказом, словно часть пережитого Маленой ложилась и на ее плечи.

Малко притих в уголке на стуле, так что Викис, покидая палату, и вовсе забыла о его существовании. Потом вспомнила, конечно. И махнула рукой: пусть пообщаются. Может, что-нибудь путное выйдет. Не просто так ведь Малко спрашивал…

Но грустно было все равно, и Викис, недолго думая, оделась потеплее и убежала на любимую опушку — неизменное место встречи с ветром.

Ветер, уловив настроение девушки, был мягок, отводил от ее лица капли дождя, поглаживал по щеке, пел незатейливые песенки о жизни простых людей и зверей, но в душу не лез и специально развеселить не пытался — наоборот, разделил с Викис ее грусть. Так что в школу она вернулась, все еще пребывая в печали, только тяжесть в груди растаяла.

Кейры в комнате не было, и Викис, воспользовавшись ее отсутствием, позвала Керкиса.

Фамильяр тяжелым меховым комом плюхнулся ей на колени:

— Что печалишься, хозяюшка?

— Честно говоря, я и сама не понимаю, — призналась Викис. — Вроде бы все нормально закончилось, и сама я правильно себя повела, а чувство такое, словно искупалась… в чем-то нехорошем.

— Экая ты… чувствительная, — вздохнул Керкис, — это ты с грязью, с подлостью людской близко столкнулась.

— Ведь не в первый раз вроде бы…

— Так близко — в первый, — возразил фамильяр, — но не в последний, уверяю тебя.

— Грустно, — прошептала девушка.

— Грустно, — согласился дух, — но неизбежно. Тебе придется не только с грязью сталкиваться, но и самой выбирать порой между злом и меньшим злом. Или большим…

— Мне нельзя зло выбирать! — в ужасе отшатнулась Викис. — От меня тогда ветер отвернется… А может, и не только ветер…

— Если выбор будет только таким, ветер тебя поймет. И не только ветер, — Керкис неожиданно шаловливо подмигнул.

И от этой гримаски на кошачьей — сегодня именно кошачьей — морде на душе стало как-то легче. Словно друг дернул за какую-то ниточку, стягивающую ноющее сердце, размотал, освободил…

И засыпала Викис в тот вечер с улыбкой.

А вот магистру Менгису не спалось уже не первую ночь.

Прошедшие дни не самым лучшим образом сказались на его душевном равновесии, и магистр сидел на подоконнике, потягивая из бокала легкое успокоительное, и предавался печальным размышлениям.

Да, все разрешилось наилучшим образом. По справедливости. Но без потерь не обошлось, а господин ректор не любил терять. С каждым оступившимся адептом, с каждым несостоявшимся юным магом из школы словно вынимали кусочек сердца, и ректор остро чувствовал ее боль.

Вирина. Талантливейшая девочка, с таким даром могла бы стать великим ученым… И так глупо распорядилась своим талантом, просто втоптала в грязь.

Но как ни сожалей, такие вещи спускать нельзя ни в коем случае.

Справедливость. А хочется — милости. Хочется, чтобы нашлись силы, способные вычистить гниль из души человека, наставить на верный путь, дать будущее.

Нет таких сил. Потому каждый выбирает свой путь самостоятельно. И некоторые пути ведут, увы, к падению…

Время неслось стремительно, как скорый поезд. Осень — серая, мрачная, дождливая — окончательно утвердилась в Альетане. Парочки, наслаждавшиеся прежде иллюзией уединения среди деревьев в школьном парке, вернулись в общество, и в гостиной боевиков стало оживленно, как никогда.

В самом темном углу шептались Лертин с Кейрой… Впрочем, эти двое так светились, что угол на звание темного мог претендовать лишь с большой натяжкой.

Малко после долгих уговоров привел Малену, и она тоже стала проводить вечера с боевиками, тем более, что отношения с однокурсниками на родном факультете у нее разладились. Не то чтобы к девушке относились враждебно, но после известных событий посматривали настороженно и общения сверх необходимого избегали. Она и сама чувствовала себя неуверенно — слишком хорошо помнила, что натворила, пусть и под влиянием чужого внушения, — и даже попросила магистра Аврит временно отстранить ее от практических занятий. Но декан целителей была непреклонна: ученица должна перешагнуть через свои страхи, а не отсиживаться в сторонке.

Поначалу, конечно, в гостиной боевиков Малена смущалась ужасно, а в присутствии Лертина вообще спадала с лица и пряталась за надежную спину навенрского принца. Правда, о том, что он принц, Малена и не подозревала: несмотря на нежные чувства к избраннице, Малко пока не спешил поверять ей свои тайны.