— Пообещал? — повторяет он, будто неправильно услышал.

— Да, — подтверждает Пакс. — Пообещал. Ты можешь это сделать?

Пауза.

— Боюсь, что не знаю, могу ли я. Сначала мне нужно узнать, о чем мы говорим.

— Если ты не можешь пообещать, мы не будем продолжать, — Пакс неожиданно встает. — Спасибо, дядя. Скажи тете Гейл, что мы еще приедем в гости, сейчас Джулс и мне нужно уйти.

Билл снимает ногу с ноги, откидывается назад, чтобы посмотреть на Пакса.

— Не будь таким вспыльчивым, сынок, — тихо говорит он. — Какое обещание тебе нужно?

— Нам нужен твой совет кое в чем.

— Конечно, — мгновенно отвечает Билл.

— Я хочу твоего совета как дяди его сыну, но ты должен использовать все знания офицера полиции, чтобы дать этот совет. Не хочу Билла офицера полиции. Я хочу моего дядю, — Пакс смотрит ему прямо в глаза. — Понимаешь?

Лицо Билла ничего не выражает, идеальная маска, чтобы скрыть все, что он думает. Я знаю, какой у Пакса сейчас план. Он хочет, чтобы его дядя максимально вжился в нашу ситуацию, так как может только он, но использовал все влияние офицера, чтобы помочь нам разобраться со всем этим бардаком. Я ерзаю рядом с Паксом. Не вижу, что все будет хорошо.

— Будет ли у меня соблазн стать Биллом полицейским? Нужно ли мне будет кого-то в этой комнате арестовать?

— Нет, — тотчас же отвечает Пакс. — По крайней мере, я надеюсь, что нет.

Понятно, что Биллу этот ответ не нравится. Его взгляд перемещается на меня и мне трудно посмотреть ему в глаза.

— Я бы хотел, чтобы ты помог нам, но если ты не можешь, то ничего, — говорит Пакс, и взгляд его дяди возвращается на него. — Из-за этого я не стану хуже думать о тебе.

Наступает полная тишина, в которой, я уверенна, ум Билла бешено работает, пытаясь придумать, как вытянуть из нас информацию не обещая ничего.

— Дядя, — тихо говорит Пакс. — Это очень важно, чтобы ты оставался моим дядей, несмотря ни на что. Если тебе кажется, что у тебя не получится, пожалуйста, не пытайся помочь. Это может только ухудшить ситуацию для нас обоих.

— Ты знаешь, я сделаю все, что в моих силах для тебя, сын, ты знаешь это.

— Знаю, — тихо подтверждает Пакс, сжимая пальцами мои. — У меня такая же любовь к одному человеку, и я бы хотел помочь ей. Мне нужно знать, ты сделаешь это со мной или мне лучше сделать это самому, потому что, в любом случае, я уже вовлечен в это.

Билл выглядит огорченным от этого признания. Я не виню его. Его ум, вероятно, сделал столько всяких выводов, и я готова поспорить, что все они плохие. Пакс остается непоколебимым, не прерывает зрительного контакта с дядей, даже когда вспышка гнева появляется в его глазах. Пакс не отступит, и я знаю, что он готов идти до конца для своего дяди; помоги мне и я останусь, если нет – я сделаю все сам, не взирая на последствия.

Я хочу убежать в гневе. Хочу свернуться калачиком от стыда. Пакс этого не заслуживает. Его дядя тоже. Им обоим не следовало ввязываться в мою проблему. Как хорошо, когда кто-то просто выслушал о том, что произошло, я знаю, что не позволю Паксу и его дяде рисковать чем-либо ради меня.

— Пакс, я реши...

— Хорошо, — говорит Билл.

Я цепенею. Что? Ощущаю, что Пакс расслабляется и понимаю, что все то время Пакс был напряжен, сидел прямо как картонный, и в то же время устанавливал ментальную связь с дядей.

— Я обещаю, что помогу, как только смогу. Обещаю, что сделаю все, чтобы никого из присутствующих здесь не арестовали.

— Спасибо. — Пакс кивает.

На мгновение становится тихо, когда Пакс что-то обдумывает у себя в голове.

— Знаешь ли ты кого-то, кого зовут Хуан Гонзалес? — внезапно спрашивает он.

Билл делает только одно движение, раскрывает глаза шире. Это так незаметно, что задаюсь вопросом, видела ли я это вообще.

— Я знаю много Хуанов Гонзалесов.

— Знаешь ли ты того, который из Миннесоты? Важный человек. Эмм, — пауза. — Наркобарон.

Неизмеримая тишина. Кажется, что она увеличивается и увеличивается, когда Билл сидит неподвижно и моргает.

— Это секретная информация, — наконец говорит он.

— Что, если я скажу, что знаю кое-кого, кто может показать его местоположение?

Я становлюсь неподвижной. Мое сердце собирается вырваться из груди, и Билл увидит насколько оно черное.

— В обмен на эту информацию этот человек может попросить помилования за любые совершенные им или ей действия, которые могут считаться преступной деятельностью.

Знаю, что Билл обещал не делать этого, но я вижу момент, когда он превращается из дяди в полицейского.

— Это невозможно. Помощь и подстрекательство преступника против закона...

— Помилование происходит все время. Скажем, кто-то ехал за рулем автомобиля и случайно убил своих родителей. Он получил помилование. Он никогда не был в тюрьме из-за этого. Забрал две жизни и никогда не был в тюрьме за это. Убийца. Свободен.

Билл сжимает подлокотники рядом с ним. Его суставы белые от силы.

— Ты не убийца, Рид, — шепчет он, его глаза широко открыты от шока и гнева. — Пьяный водитель столкнул вас с дороги. У тебя не было выбора! Ты сделал все что мог. Ты...

— Я был тоже пьян! Должен был его увидеть! Я бы увидел, если бы не повернулся, чтобы накричать на них!

— Нет. Нет. — Билл решительно качает головой. — Остановись, Рид. Этого человека пожизненно заключили за то, что он сделал. Для твоих родителей это справедливо. Ты несешь всю эту ненужную вину, это ненормально. Тебе нужно что-то сделать, чтобы помочь себе отпустить это.

— Ты прав. — Пакс снова спокоен, дрожа, вздыхает. — Я сделаю что-то, чтобы все исправить. Помогу вернуть жизнь за те две, которые я помог забрать, — выражение лица Билла – это смесь злости, шока и усталости. — Если я был помилован за ту роль в том, что случилось, этот человек может быть помилован за то, что взял роль правосудия в свои руки.

Наступает тяжелая тишина. Я люблю Пакса за то, что он делает это, но в тоже время ненавижу его. Ненавижу за то, как он использует своего дядю. За то, что он винит себя в том, что было не под его контролем. Что ему нужно сделать это для меня, чтоб помочь своей боли исчезнуть. Больше всего я ненавижу себя за то, что люблю его так сильно, что позволяю ему все это сделать.

— Сможет ли этот человек привести меня к местоположению Хуана Гонзалеса? — наконец спрашивает Билл, смотря вверх.

Я киваю. Его взгляд падает на меня.

— Да, — шепчу я.

— Хуан Гонзалес, как известно, имеет несколько заводов, где производит свои наркотики. Может этот человек показать нам эти места?

Снова киваю. Хочу сказать ему, что знаю все. Насколько опасен этот человек. Могу помочь полиции уничтожить всю империю Гонзалса.

— Тогда, возможно, можно обсуждать помилование.

Почти вздыхаю с облегчением.

— Есть больше. — Пакс сжимает мою руку.

Билл откидывается назад. Он не выглядит удивленным. Наверное, он многое повидал на своей работе. Его глаза следят за мной. Сглатываю, желая, чтобы мой голос звучал сильнее.

— Есть больше, — повторяю я. — Гонзалес может быть ранен или еще хуже, мертв. Есть части его империи, которые все еще стоят – его заводы и другие фермы я не поджигала. Всегда найдется тот, кто заменит его. Все должно быть уничтожено, для того чтобы остановить зло. Все.

Красный.

В этот раз цвет появляется вместе со звуком: криками.

— Хуан Гонзалес – центр этого. Если падет он, все остальное должно рухнуть вместе с ним, как домино, — утверждает Билл.

— Нет. — Трясу головой.

Красный.

— Он занимается не только наркотиками. Его империя достигла большего. Он занимается и другими вещами. Злыми вещами, — содрогаюсь я. — Он делал что угодно ради денег. Что угодно.

— Проституция?

Трясу головой.

— Ну, тогда, — его голос звучит нетерпеливо. — Что это?

Наклоняюсь и шепчу.

Вижу, как его лицо теряет все краски.