Хинта нагнал Тави только у самого шлюза.

— Стой, — задыхаясь, попросил он, — не ходи туда.

— Помоги мне. — Тави судорожно натягивал скафандр. — Я один его не вытащу. Ты пойдешь со мной.

— Я даже не знаю, что ты видел!

— Он без шлема. Упавший без шлема. Если мы успеем за минуту, то он еще будет жить.

Хинта тоже начал одеваться.

— В шлюзе, — бросил Тави. — В шлюзе закончим.

Без масок, нарушая технику безопасности, они вошли в шлюз. Круна нагнал их, но не пытался вмешаться, только смотрел.

— Что происходит? Вы что, мелкие, с ума сошли?

Они набрали в легкие воздуха.

— Стойте, вы, двое… — донесся издалека голос Кифы. Круна протянул руку в неясном намерении задержать беглецов. В этот момент внутренняя дверь шлюза закрылась. Тави и Хинта продолжали одеваться, ощущая, как пространство вокруг них заполняется холодом. Воздух тяжело теснился в груди. Надев маску, Хинта сделал облегченный вздох. Шлемы они с Тави взять не успели, и когда шлюз распахнулся, ледяной воздух обжег им лица.

Сразу, как только они оказались на улице, Хинта услышал канонаду: где-то неподалеку глухо стрекотала перестрелка. Ад был уже совсем рядом, на соседних улицах. Словно во сне, Хинта замер и устремил взгляд незащищенных глаз в кружащуюся бесконечность ядовитого снега. Где-то там, всего в тридцати шагах от них, мог стоять омар. И они бы не увидели его.

Тави дернул его за плечо, и они побежали вдоль стены здания к месту под окном, где упал пострадавший. Хинта увидел его почти сразу — крупный мужчина лежал на спине, хватая воздух окровавленным ртом. Его распластанные руки оставили на снегу след, напоминающий очертания крыльев какой-то вымершей птицы, ослепший взгляд был устремлен к темному небу. Заглянув в эти глаза, Хинта почему-то сразу понял, что их с Тави подвиг не имел смысла: они опоздали, человек был уже мертв, и убило его не падение с крыши двухэтажного здания, а тендра-газ.

Они подхватили тяжелое напряженное тело за плечи и потащили его к шлюзу. Умирающий не видел их, но из его рта вместе с паром последнего дыхания вырывались какие-то звуки, жуткий хрип, в котором, казалось, звучит одно-единственное слово: «жить». Из-за этого слова, из-за этой просьбы, Хинта был не в силах отпустить тяжелое плечо; выбиваясь из сил, упираясь скользящими ногами в мокрую оледеневшую землю, он тянул человека вслед за собой, и Тави тянул вместе с ним — рывок за рывком, шаг за шагом. Им обоим казалось, что все происходит ужасно долго, что они действуют ужасно медленно. На самом деле, они не пробыли на улице и полутора минут.

Когда они уже были у шлюза, у них над головой оглушительно грохнул взрыв. Следом застрекотала автоматная очередь. На краю крыши лопнули и погасли два прожектора подряд. Раздался страшный, мучительный человеческий крик, усиленный громкой связью. Потом — еще выстрелы, шум непонятной природы, новый сильный взрыв, от которого вниз с угла здания слетела целая снежная волна. Задыхаясь от напряжения, ощущая, как сердце безумно колотится в груди, Хинта сделал последний рывок, и они оказались в шлюзе. Тави упал на колени, Хинта привалился к стене. Внешняя дверь закрылась, отгораживая их от снежной тьмы, но звуки боя не смолкли — он шел уже так близко, что его теперь было слышно изнутри здания. Потом загорелся ровный электрический свет и пришла волна теплого чистого воздуха.

— Снежинки, — срывая с себя маску, выдохнул Тави. — Стряхни их с волос, а то ожог будет.

Но снег уже таял, и отряхиваться было поздно. Мужчина, которого они спасли, лежал неподвижный, с оледеневшим лицом, с багровыми разводами крови на плохо выбритом подбородке. Белки его широко раскрытых глаз казались блеклыми, тусклыми и мягкими, словно охлажденное желе. Он не дышал. И тут только Хинту нагнал настоящий страх.

— Омары на крыше, — сдавленно произнес он. Тави кивнул. Внутренняя дверь шлюза открылась. Там стояла Кифа и другие мальчики, все, включая Круну. — Омары на крыше, — повторил он для них. — Это омары сорвали с него маску и сбросили вниз.

— Мы слышали взрыв…

— Взрыв тоже был на крыше.

Где-то далеко, наверху и за стенами, продолжало грохотать. Словно надвигался, разрастался шторм.

— Что будем делать? — спросил за всех Двана.

— Нам с Хинтой надо вытереться, — сказал Тави. Другие мальчики расступились, пропуская их через прихожую. Хинту начало трясти. Канонада слышалась даже в глубине квартиры. Еще было слышно голоса — нарастающий ропот панических возгласов из коридора. Потом все здание содрогнулось от нового большого взрыва. Потолочные лампы замигали, кто-то испуганно вскрикнул. Хинта машинально присел. По всему зданию раздался сигнал тревоги.

— РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ… РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ… РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ…

— К выходу! — закричала Кифа. — Все бежим к центральному выходу! Вспоминаем, кто в какой раздевалке оставлял скафандр!

— Где мой брат? — испуганно спросил Хинта. Он бросил полотенце и побежал назад, в комнату Тави. Свет здесь так и не горел. Ашайта, забытый, одиноко стоял посреди комнаты, его руки были расставлены в стороны, но он не танцевал, не дирижировал ими как обычно — лишь держал их высоко поднятыми, словно хотел отгородиться от какой-то беды.

— Прости меня, — падая на колени и обнимая его, произнес Хинта.

— А оу иеть ау.

— Что он говорит? — спросил Тави.

— Хочет видеть Ивару.

— Мы пойдем искать Ивару, — обещал Тави. Он подошел и забрал со столика портативные терминалы, в которых оставалась вся их научная работа. Хинта смотрел на него, продолжая обнимать брата. Тави единственный сейчас казался спокойным. Он все помнил, все делал последовательно.

— Ты не боишься?

— Не знаю, — сказал Тави. — Боюсь. Но я боялся и до этих минут. У меня чувство, что я все потерял, Хинта. Я знаю, это несправедливо; я знаю, ты рядом, и ты пойдешь со мной куда угодно, как сделал это только что. Но все равно у меня чувство, что я все потерял. Я теряю или уже потерял Ивару. Я потерял мать. Теперь теряю дом. Наше время ушло. Теперь будет что-то другое. Не будет всех этих мыслей, не будет вечеров вокруг Аджелика Рахна.

— Ты ведешь себя, как герой, — почти запальчиво сказал Хинта.

— Я не хочу быть героем, если им становишься, когда внутри у тебя такая пустота.

Грохот боя все нарастал. В коридоре звучал топот бегущих ног. Хлопали двери. Плакали и кричали маленькие дети. Вопила настырная система оповещения.

Вдруг за окном пролетела ракета. Ее свет белым всполохом прошел по комнате, яростным огнем отразился в глазах Тави. Взрыв, дрожь земли. На дальней стороне улицы протянулась длинная линия пылающих обломков.

— Чем они стреляют? — в ужасе спросил Хинта. Тави пригнулся, прикрыл глаза рукой.

— Здесь нельзя оставаться! — крикнул он. Они бросились в прихожую, где был скафандр Ашайты. Одевая брата, Хинта думал о том, что к этому нельзя было быть готовым. Бой перемещался по поселку с невероятной скоростью. Каких-то пять минут назад казалось, что административный центр глубоко в тылу. Быть может, еще пять минут назад омары чего-то ждали? Ждали, когда один из их отрядов подорвет электростанцию Шарту? А теперь они пошли на штурм? Но все это были лишь догадки. Полностью одетые, в скафандрах и шлемах, они выбежали в общий коридор. Напротив квартиры Тави было совершенно пусто, но в дальнем конце коридора возникла давка, и казалось, что пройти там будет просто невозможно.

— В другую сторону, — скомандовал Тави. — Там запасная лестница на второй этаж.

Они добежали до поворота, поднялись. Восхождение с Ашайтой на руках далось Хинте тяжело, и наверху ему пришлось поставить младшего на ноги. Из-за этого они сильно замедлились.

— Давай я понесу его, — вызвался Тави.

— Ты слабее меня, и ты об этом знаешь. Ты и пятьдесят метров его не протащишь. Береги силы.

— Квартира Ивары открыта. Никого.

Они прошли прямо по матрасам, по брошенным вещам: бутылки, игрушки, чей-то игровой портативный терминал, пакеты со сладостями — все, что дети взяли с собой, чтобы скоротать тяжелую ночь, сотни маленьких ценностей, которые должны были помогать против страха и скуки. Ашайта то и дело спотыкался, но Хинта продолжал напряженно тянуть его за руку.