— Они заполняют твои мысли? — спросил Тави.

Ивара продолжал шагать, лишь лицо его на мгновение окаменело.

— Да. Все время. Когда я не обсуждаю наши открытия с вами, я начинаю говорить с голосами из прошлого.

— Они были здесь? Там же, где сейчас идем мы?

— Не уверен, что прямо здесь — им не было резона углубляться в поля. Но если бы местность была ровной, нам осталось бы не более часа пути до их лагеря. Он стоял вон там — на вершине Экватора, к востоку от трехглавой скалы. — Он протянул руку и указал куда-то вдаль вдоль верхней линии Стены. Небольшие утесы возвышались там над однородным массивом подпирающих Экватор красных скал, словно три зуба недоразвитой челюсти. — Издали они кажутся маленькими, но на самом деле там есть три площадки, на каждой из которых можно спокойно разбить палатку. Мои друзья даже планировали смонтировать там большую грузовую лебедку, но потом перенесли место спусков дальше на восток и ничего не стали делать с треглавым утесом. Если идти по верху Экватора, то от него уже хорошо видно море и всю прибрежную линию — поверхность воды можно различить даже в сумерках и сквозь туман. А когда мы поднимемся по лестнице, то точно окажемся там, где они ходили. Они обошли весь участок протянувшейся вдоль Экватора тропы. Где-то на нем они и нашли Аджелика Рахна, и фиолетовую дрянь, убивающую людей, тоже.

Но в этот день им не суждено было подняться на тропу. Когда они нашли накат и поднялись выше, путь им преградила осыпь из гальки и валунов. Камни полностью перекрыли неширокий проход.

— Здесь был обвал, — констатировал Ивара. — Наверняка постаралось последнее землетрясение.

— Мы можем это разобрать, — предложил Хинта.

— Ты с ума сошел? — спросил Тави. — Мы не слишком крепкие люди, чтобы ворочать такие глыбы.

— У нас есть Иджи. Можно цеплять валуны к нему, он будет их оттаскивать.

— Мы проработаем здесь до ночи, — сказал Ивара, — и когда пойдем дальше, будет уже поздно. А там мы, вполне возможно, наткнемся на новый обвал. И еще на один. Нам повезло, что обвал здесь, а не в конце тропы. Сейчас недорого будет стоить вернуться на обычный маршрут и дойти до побережья вместе со всеми.

— Ладно, — сдался Хинта, и они повернули назад. Но прежде чем они спустились в поля, Ашайта впервые за все их путешествие начал беспокоиться и размахивать руками.

— Орит! Орит! А ас! — прокричал он, когда старший брат включил его в их общий радиоканал.

— Кто смотрит? Кто смотрит на нас?

— Е-аю.

— На нас кто-то смотрит, но ты не знаешь, кто?

— А.

— Но где? И откуда ты знаешь, что он смотрит?

— Иу.

— Видишь? Тогда где он?

— Е-аю.

Ашайта не слишком волновался — не так, как в день, когда они нашли разлом, даже не так сильно, как в те моменты, когда его обижал Круна. Они начали оглядывать окрестные скалы, но так ничего и не смогли заметить. Понять Ашайту тоже было непросто — он не указывал направления, но уверял, что видит, как кто-то на них смотрит.

— Чего ты хочешь? — наконец спросил Хинта.

— Ти.

— Но мы и так уходим. Если ты хотел уйти…

— Обы е ел.

— Чтобы тот на нас не смотрел? Этого ты хочешь?

— А.

В конце концов, Хинта сдался и оставил брата в покое. Когда они спустились в поля, тот совсем успокоился.

— Оше е орит, — сообщил он.

— Ну и хорошо.

— Он не поднимает панику зря, — сказал Тави. — Никогда.

— Я знаю. Но видимо, это один из очень немногих случаев, когда я совсем не могу его понять. То есть, я понимаю, что он говорит, но не понимаю, как это возможно, и не понимаю, чего он хочет. Он не оглядывался вокруг. Кого же он видел?

— Может быть, он кого-то чувствовал?

— Кого-то или что-то, — сказал Ивара, — и наверняка это связано с тем, что здесь нашли мои друзья. Но раз мы не можем узнать больше, пройдем дальше. На тропе завал. Попробуем зайти завтра с другой стороны — от моря.

Еще три часа они шагали на восток и лишь ненадолго задержались, чтобы отдохнуть на очередной станции. Их разговор сделался усталым и извивался, как сам их путь. То они говорили об Аджелика Рахна, то о Джифое, то о событиях из жизни Ивары, то о собственной дружбе, то об обстоятельствах катастрофы, разрушившей старый Шарту. Наконец, когда солнце уже норовило спрятаться на западе, их маленький отряд вышел к морю. Это случилось неожиданно. Дорога долго поднималась вверх, а потом вдруг прошла через каменные ворота и превратилась в горный серпантин, спускающийся к побережью. Поля остались позади. Впереди, до самого горизонта, расстилался океан. На воде лежали длинные тени скал. Черные волны вспенивались белыми бурунами. Побережье было красивым, будто сеть из множества больших и маленьких лагун. На берегу одной из них стояли руины старого Шарту, там же был расположен мемориал. Выше по скалам карабкались здания уцелевшей части поселка, вокруг них располагался хаотичный лагерь паломников — пестрые герметичные палатки, поставленные почти вплотную друг к другу. К западу каменистая коса длинным завитком уходила в море. Дальше была еще одна лагуна, за ней — еще одна, и та, третья, уже омывала подножие Экватора. Сам Экватор уходил в бескрайнюю даль и терялся за горизонтом. Он разделил собою океан, стал искусственной границей между двумя великими водными пространствами. Ближе к берегу подножие Экватора окаймляли скалы, но потом они уходили под воду. Вдали было видно, как океан облизывает блестящую от воды зелено-красно-золотую медь самой великой в мире стены.

— Завтра мы сходим туда, — указывая на побережье ближайшей к Экватору лагуны, обещал Ивара, и они начали спускаться вниз, к лагерю.

Еще засветло они заняли одну из герметичных гостевых палаток, установленных на самом краю лагеря. Внутри палатки было бело и пустынно, из мебели — только свернутые валики надувных матрасов. Относительно тонкие стены пропускали внешний шум, так что в тишине можно было расслышать дыхание ветра, плеск прибоя, шорох гальки и даже голоса паломников, обживающих соседние палатки. Они дали себе час, чтобы отдохнуть, перекусили едой из собственных запасов, а потом заново одели скафандры и зашагали вниз, к мемориалу. Территория старого Шарту была достаточно большой, так что Хинта, как обычно, усадил младшего брата на Иджи. Был поздний вечер. Небо еще не потемнело окончательно, его скрашивал последний дальний отсвет ушедшего дня, но звезды уже проступали на нем. Вселенная мерцала. Ущербная разбитая луна взошла над горизонтом, не затмевая своим слабым сиянием огни других миров.

— Какая ясная будет ночь, — пораженно отметил Хинта.

— Я чувствую, будто звезды дотягиваются до нас, — улыбнулся Тави, — будто души танцуют вокруг. Сейчас ведь будет церемония, да?

— Первая из нескольких. Катастрофа случилась поздним вечером, примерно как сейчас. Было уже темно, поэтому никто не увидел надвигающуюся огромную волну… Собственно, годовщина завтра, и завтра вечером, в час катастрофы, будут главные церемонии. Но по традиции, умерших детей можно поминать на сутки раньше, чем взрослых.

— А много погибло детей?

— Практически все, кого смыло. Нужно быть очень сильным и выносливым, чтобы выплыть и вернуться к берегу, когда идет отлив после цунами. И еще нужно успеть так настроить свой скафандр, чтобы он держал тебя на воде.

— Но ведь в скафандре не захлебнешься.

— Если позволишь воде затащить себя на глубину, то тебя убьет перепад давления. А если водой унесло весь твой дом, и ты тонешь вместе с ним… можешь просто не выбраться. Даже останься ты на плаву — кто найдет тебя, когда ты уже в десятках километров от берега?

— Интересно, есть ли разница между душами детей и взрослых? Есть ли какая-то особая возможность у звездного ветра, которая касается только детей?

Они продолжали спуск. Улицы здесь были крутыми и тесными, каменистыми, совсем не такими, как в новом Шарту. В сгущающихся сумерках паломники зажигали огни — маленькие плошки с горючим. Пламя этих светильников поначалу было робким, голубовато-белым, но потом, разгораясь, начинало колебаться и вспыхивать снопами мелких красно-оранжевых искр. Люди оставляли огни повсюду, но особенно в тех местах, где кто-то погиб: на поворотах улиц, на голых фундаментах зданий, которые цунами забрало с собой, в зияющих окнах руин, среди развалин, похожих на застарелые кучи строительного мусора. Вверху, на скалах, светились ровным электрическим светом ряды палаток; внизу — разрушенная часть старого Шарту расцветала сполохами живого огня. Темный и заброшенный поселок обрел новую, странную, временную жизнь, превратился в городок призраков.