— Первый, первый, — дважды повторил тот.

— Я не хочу вас огорчать, — сказал Румпа, — но я здесь потому, что внизу не выбраться. К тому же, у меня осталось воздуха только на десять минут, а до той маски, которая лежит внутри учительской кафедры, я добраться не смог — кафедра теперь слишком высоко.

— Это неважно, у нас есть баллон, — возразил Тави.

— Пока у нас только один баллон. А значит, у двоих из нас воздуха только на двадцать пять минут.

Это заставило Хинту вернуться к пробоине. Румпа хотел надеть баллон на Тави, но тот не согласился. Они перераспределили комплекты с помощью считалки, после чего баллон достался учителю, который был этим очень недоволен, но не стал спорить, так как на разговоры уходило драгоценное время. Подключив баллон к своей маске, он отдал по комплекту выживания Тави и Хинте. Закончив с этим, они вернулись к работе. Метод был почти таким же, как и прежде, только теперь мужчина взобрался наверх, чтобы работать ломом, а Хинта спустился вниз, ловить вместе с Тави баллоны и страховать друг друга.

Третий баллон они добыли лишь сорок минут спустя, когда Хинта дышал воздухом из последней оставшейся маски.

Закончив, они выбрались наверх и легли рядом. Сил больше не осталось, кожу и глаза жгло тендра-газом. Был всего лишь полдень. Лучи солнца прорывались сквозь бело-голубой туман, казалось, отравленный воздух сияет. В зрелище разрушенного Шарту таилась какая-то особая красота. И Хинта вдруг с необычайной ясностью понял, что это почти конец.

В этом мире давным-давно стало невозможно жить человеку. Бороться за эти дома было бесполезно. Эта цивилизация тянула свои последние крошечные дни. Если не цунами, то омары. Если не омары, то отключение всех приборов. Если не отключение приборов, то землетрясение. Если не землетрясение, то что-нибудь еще. Это касалось не только Шарту, но и всей литской ойкумены в целом. Сколько им всем осталось до удара, который они не смогут пережить — неделя? месяц? год? Зачем взрослеть и планировать жизнь, когда каждый камень здесь приговорен истаять в потоках раскаленной магмы, что толку переживать о мелочах, когда рядом разрушается стена Экватора?

У Хинты не было ответа на эти вопросы. Он просто наблюдал, как красиво сверкают в рассеянных лучах солнца руины его родного поселка.

За время существования литской ойкумены атмосфера Земли стала не такой, какой была в Золотой Век и даже после катастрофы. Основу ее по-прежнему составлял азот, однако в результате гибели почти всей биомассы планеты значительная часть азота теперь существовала в связанном виде, превратившись в аммиак. Другим побочным эффектом разрушения биомассы планеты стало высвобождение огромных количеств метана. В первый век после катастрофы метан собирался в большие облака и взрывался, выжигая кислород, содержание которого в атмосфере понизилось и стало недостаточным для дыхания большинства живых существ. При этом содержание метана тоже понизилось, и объемные взрывы в атмосфере больше не происходили. Остатки метана были не вредны для дыхания людей, но вредны для некоторых растений; фрат же имел свойство абсорбировать метан из атмосферы, повышая при этом собственную горючесть.

Из сгоревших метана и кислорода возникали вода и углекислый газ. Уровень морей и океанов поднялся, повысилась облачность, над целыми регионами повис смог. Паровые и газовые облака смешались с облаками пыли, поднявшейся во время столкновения Земли с астероидным потоком, и на долгие десятилетия скрыли солнце, что стало одной из причин наступления Столетней Зимы.

Вместе с метеоритной пылью в атмосферу попало множество разных компонентов, в том числе легкие и летучие органические соединения внеземного происхождения. Смесь этих веществ оказалась способна вызывать очень сложные формы комплексного отравления. На первых порах люди не знали, что именно случилось, не отличали воздействие внеземных частиц от воздействия аммиака и не понимали, что взрывы в атмосфере имеют другую причину. В результате появилось сводное понятие тендра-газа. Этот термин возник еще в первые годы Великой Зимы и стал общим для всех будущих культур. Это слово одинаково звучало на всех языках.

До некоторых пор тендра-газ был единственной проблемой в атмосфере, однако во время войны появилась вторая проблема, которую назвали гратопса. Как и тендра-газ, это был сводный термин. В основе гратопсы были облака хлора. Хлор был синтезирован Притаком в огромных количествах и предназначался для того, чтобы затапливать им подледные города Джидана или Лимпы. Именно облака хлора придали атмосфере новый цвет, туманы стали зелеными и желто-зеленые оттенки появились у неба, особенно ближе к горизонту или в районах скопления облаков.

Второй составляющей гратопсы стали газы, разработанные Лимпой и Джиданом. Хлор удобен для боевого применения из-за его тяжести — он течет по местности подобно воде и заполняет помещения. Джиданские ученые попытались создать безвредный для человека газ, который будет видоизменять свойства хлора. Этот газ должен был разбивать молекулы хлора и придавать ему летучесть, а также делать его менее вредными. Эксперимент удался, но привел к ужасным последствиям: притакский хлор, активированный джиданским защитным газом, не оседал, но становился летучим и в связанном виде рассеялся в атмофсере планеты, сделав ее еще более ядовитой для человека. Лимпа, со своей стороны, в ответ на притакский хлор разработала целую серию более эффективных и смертоносных серо— и фосфоро-содержащих газов. Со временем эти газы подверглись частичному распаду, но их составные элементы тоже остались в атмосфере. Эта смесь, включающая в себя боевые газы, разработанные, произведенные и примененные тремя сверхдержавами, и сложилась в понятие «гратопса». Гратопса тяжелее тендра, равномерно рассеянного в атмосфере; она собирается в облака в небе и в туманы у поверхности земли. Цикл ее существования подобен круговороту воды в природе: она может оседать и подниматься, выпадать росой и испаряться, ее переносит ветер, она растворяется в воде, но потом снова, в процессе испарения воды, высвобождается и становится опасной.

Когда они отдышались, осознали, что живы, и немного пришли в себя, Румпа приподнялся на локте и через Тави взглянул на Хинту.

— Поздравляю, ты заработал первый в этом году балл по истории.

— За что?

— Ну как же. Замерзающая вода открывает замок. Ты нашел верный ответ для пленника из Притака.

— С ума сойти! Строго говоря, баллы мне не нужны: у меня ведь история идет как студия, а не как факультатив. Просто Ваша загадка не выходила у меня из головы всю неделю.

— Давай сделаем так, чтобы они стали нужны. Пусть каждые пять баллов превращаются в час моего времени. А в конце года я тебя проконсультирую и помогу написать хорошую работу. Идет?

— Идет.

— Это загадка-джалипа про трех людей в запертой комнате? — спросил Тави.

— Ты ее знаешь? — удивился Хинта.

— Ага. Ивара позволил мне скопировать библиотеку института Кафтала.

— Точно, — нахмурился Румпа. — Но откуда я мог знать, что ты так глубоко заберешься?

— Там были сборники, в которые входили редкие афоризмы Джилайси Аргниры. Сначала я читал только их, а потом увлекся… Три человека, один из Джидана, один из Притака и один из Лимпы, были схвачены и заперты в одной комнате, где им оставили лед и огонь. Так?

— Да, почти. Только потоку Хинты я зачитал слегка адаптированную версию. Если ты и дальше будешь так спешить, то в следующем году тебе станет скучно на моих занятиях.