— Перворожденные — не Кежембер. Лишенные единства, вы все мечтаете о разном. Не целое, но куча. Нет договора между вами. Один исполнит. Другие нарушат. Ты слаб. Болен слабостью, перенял ее от мягкого мешка своей матери. И ты обязательно предашь кого-то этой ночью: Кежембер, их, себя, Варн или весь мир. Или всех сразу. Отпусти меня сейчас, не жди. Ведь ты ошибешься, ожидая. Ошибешься, недооценивая Варн и тех перворожденных, которые имеют глупость называть тебя другом. Отпусти меня сейчас, и я сохраню тебе жизнь, проведу тебя дорогами Ас Кешал Гаум, покажу тебе Акиджайс. Ты будешь единственным перворожденным, кто прошел так далеко в этом веке. Мы преподнесем Варн для Кежембер. И все войдет на круги своя.

— То ты обещаешь убить меня, то прочишь мне блага своего омерзительного рода. Нет уж, тварь. Я отпущу тебя не раньше, чем обстоятельства поставят меня в тупик. Насмехаешься над человеческой способностью хранить верность? Зря. Мы храним верность разуму. Для меня нет разницы, какому разумному существу я даю обещание: тебе или человеку. А ты — фанатик, ослепленный вашей безумной идеологией.

— Не Кежембер выбирают свой путь. Путь выбирает Кежембер. Бемеран Каас — выбирает Кежембер.

Кири ухватился за перекладину одной из колодок, налег весом тела и начал разворачивать конструкцию, внутри которой был закован омар. Донесся скрип каких-то шестерней, потом влажный звук, с которым небольшие колеса ехали по мокрому камню. Постепенно взгляду пленника открылся маленький научный лагерь: палатки и громоздкие машины, установленные прямо под дождем, на подставленной всем ветрам верхней плоскости Экватора. Но еще прежде лагеря друзья смогли глазами омара увидеть Литтапламп: город многих куполов сверкал на горизонте, словно россыпь белых энергетических кристаллов. Кири, похоже, тоже бросил взгляд на север.

— Не верю, что когда-либо увижу Акиджайс. А вот ты действительного многого достиг. Ты единственный из нерожденных, кто зашел так далеко на север. Кто еще из твоих соплеменников мог стоять на Экваторе и смотреть на ту сторону?

Омар промолчал. Его взгляд притягивало что-то, находящееся в самом центре маленького лагеря. Там, просвечивая сквозь стенки палаток, мерцало зарево невероятной красоты. Лучи золотистого и голубого света, смешиваясь, играли друг с другом. Это зрелище было тем более притягательным, чем более серым и уродливым казался окружающий мир. Но было в лагере и что-то другое — какая-то тень, которая простирала свои эфемерные руки вокруг светоча.

— Варн ашихуд мегара — он горит уже не так ярко. Архака накар. Вижу. Ты сделал все, как я сказал. Ты принес ее, принес Бемеран Каас — Великую Тьму.

— Да, я принес ее. Но не так много, как ты хотел. Лишь столько, сколько нужно по моим расчетам, чтобы удержать под контролем безумный эксперимент моих друзей.

— Ты проиграешь, вашука мигар, глупый человек. Варн обхитрит тебя.

— Замолчи. Ты не будешь рад выдать меня моим товарищам.

Толкая изо всех сил, Кири покатил установку с омаром к центру лагеря — прямо к той точке, где светоч боролся с тенетами тьмы. Взгляд продвигался вперед медленными рывками. Влажно шуршали колеса, скрипели колодки. Все ближе и ближе был волшебный свет.

— Они не говорят, — прошептал Тави, — поэтому можно я скажу? Это Аджелика Рахна? То, о чем они сейчас спорили — это Аджелика Рахна? Варн — это его имя на языке кежембер?

— Да, — коротко подтвердил Ивара. — «Варн» означает кукла.

В этот момент взору омара открылись еще два человеческих силуэта. Поначалу едва различимые, они постепенно проступили сквозь прекрасное сияние. Казалось, лучи, исходящие от светоча, притягиваются к этим двоим, концентрируются в них, заполняют собою их тела, обтекают и ласкают их скафандры. Омар тоже это видел. Его дыхание участилось, стало тяжелым и хриплым. Несколько раз он даже пытался отвернуться, чтобы спасти свои лишенные век глаза от этого невыносимого зарева. Однако потом он переборол свою слабость, и высоко и яростно поднял свое уродливое лицо, чтобы смотреть прямо в сердце маленькой звезды — туда, где лежал предугаданный Тави Аджелика Рахна.

Полевая лаборатория друзей Ивары была укрыта от ветра и дождя широкими полотнищами непромокаемой ткани. Кири вкатил установку с омаром прямо под этот навес. Стало слышно, как дождь хлещет по тонкой натяжной крыше и как ветер завывает, ожесточенно прорываясь сквозь тесноту временного лагеря.

— А вот и наш единственный зритель, — приветственно произнес один из сияющих людей.

— Эдра, — узнал Ивара. — И, значит, ты, другой — Амика. — Словно бы не сознавая себя, он протянул руку и попытался коснуться второго человека — но тот был лишь призраком; пальцы Ивары свободно прошли сквозь мерцающую ткань голограммы. Звук дождя пропал, картинка на мгновение замерла, по комнате скользнули бесформенные тени. Потом Ивара обессилено опустил руку, тени исчезли, и терминал продолжил воспроизводить видео.

— Значит, сделка в силе? — спросил Амика.

— Да, — глухо отозвался омар. — Кежембер заплатит за право видеть пробуждение Варн. В ответ кежембер проведет перворожденных далеко на юг, покажет скрытые пути Ас Кешал Гаум — Темного Меридиана, покажет Исал Мунах Адар Дабаута — постоянные врата великого возвращения, и возможно, даже доведет перворожденных до самого Акиджайса, до Минур Канах Кежембра — сердца своего народа.

— Зачем тебе это? — спросил Эдра.

— Что для тебя Варн, человек?

— Тайна. Тайное сердце истории, хранитель всех смыслов, которые мы потеряли.

— Образ, — добавил Амика. — Средоточие красоты вселенной.

Не только Кири, но и другие друзья Ивары говорили по громкой связи. Хинта подумал, что это из-за влияния Экватора — их лагерь стоял в таком месте, где не сумел бы работать ни один радиопередатчик.

— Перворожденные любят красоту намного меньше, чем свою жалкую жизнь, — ощерился омар. — Человек не нуждался в этой красоте, пока не обнаружил ее. А Кежембер всегда нуждался в Варн больше, чем в своей жизни. И вовсе не из-за его красоты. Кежембер искал Варн прежде, чем была зачата мать матери твоей матери, ты, ничтожное создание.

— Ты говорил, что твоя цель — уничтожить его, — сказал Эдра, — а теперь заявляешь, что нуждался в нем.

— Варн мне отец и мать. Ирид кежембра ашшанак. Наседка моего яйца. Типал ан нихурег. Дивар тулууяк. Бог моего злого очага. Ключ от дома, где я хочу жить. Не тайна, но ответ. Ашура брахар. А для тебя он не значит ничего из этого, ты, не переходивший Акиджайса. Уничтожить его — да, это моя цель. Стигайса Варн адар кохрут нибиджагга. И я нуждаюсь в нем, чтобы его уничтожить. Но еще я хочу его услышать, как и каждый из вас. Я бы предпочел увидеть, как он страдает вместе с миром.

— Ладно, — сказал Амика, — хватит. Но сделка будет в силе, даже если он не проснется.

Омар ответил хриплым рычанием. И вдруг его голос перекрыло звуком какого-то далекого трескучего грохота.

— Гроза начинается, — сказал Эдра.

— Да, — подтвердил Кири, — и не сама по себе. Боюсь, это мы ее вызываем своими приготовлениями.

— Твои громоотводы нас спасут?

— Не знаю. Мы ведь еще не пробовали их в деле. Послушайте, друзья. Я хочу предпринять последнюю попытку. Давайте отложим. Это все небезопасно. Еще можно повернуть эксперимент назад. И ничего не произойдет.

— Ты прекрасно знаешь, что произойдет, — сказал Эдра. — Квандра со дня на день заявится и заберет все, что нами было сделано. И тем более он ограбит нас, если мы попытаемся доставить результаты своих исследований в университет Кафтала. Поэтому лучше не останавливаться. Мы должны узнать как можно больше, а потом до лучших времен оставить все свои открытия в тайнике по ту сторону Стены. Так и никак иначе.

— Мы собираемся снять энергию Экватора, чтобы передать ее Варн.

— Ты говоришь, как это отродье, — сказал Амика. — Прошу, называй нашу находку Аджелика Рахна.

— Энергию Экватора, — повторил Кири, — всю энергию мира, всю энергию планеты — мы пожертвуем, чтобы оживить одно крошечное существо! Да, пускай это существо прекраснейшее на свете, пускай оно — сам Образ! Но мы знаем историю. Кто-то однажды уже сломал его, чтобы это остановить. Аджелика Рахна опасен.