— Несколько секунд снятия этой энергии недостаточно, чтобы обесточило города и чтобы люди умерли от космического облучения, — сказал Эдра. — Это твоя технология. Кири, ты наш химофизик. Ты все это придумал, рассчитал. Я устал от этого спора. Почему мы три раза в день всю последнюю неделю должны доказывать тебе же самому, что ты был прав?

— Потому что я не был прав. Да, все это можно обосновать теоретически. Но так нельзя делать. Есть сотни расчетов, которые навсегда остаются на бумаге. Тебе ли об этом не знать? Ученые не проводят экспериментов, если это слишком опасно.

— Два голоса против одного, — сказал Амика, — и Ивары здесь нет. Чего ты добиваешься, когда уже проиграл спор? Ты можешь предать нас, можешь не помогать нам, можешь уйти. Но мы просим тебя остаться, потому что ты лучший в этом деле.

— Я останусь, — каким-то опустошенным голосом ответил Кири.

— Мы любим тебя, — сказал Амика, — так будь же честен. Прямая демократия — одно из правил Джада Ра. Ты в меньшинстве. Значит, ты должен делать все так, как рассудило большинство. Иначе мы не сможем принять ни одного решения и ничего не сможем сделать вместе.

— Ты прекрасно знаешь, что мы уже не Джада Ра. Клуб в прошлом.

— Нет, он здесь, — твердо возразил Эдра, — а единственный раз, когда нарушилось его демократические правило — это день восстания Квандры. И мы знаем, к каким чудовищным последствиям это привело. До сих пор в наших жизнях есть грязные пятна, связанные с той историей. Поэтому хватит.

Омар отвратительно посмеивался, наблюдая за спором людей.

— О да, — прокаркал он, — лучше вам не будить Варн. Иначе все может пойти совсем не так, как думает каждый из вас.

— Молчи, — приказал Амика, — проявляй уважение. Иначе я найду способ сделать тебе больно. А потом выставлю под дождь, на другой конец лагеря — туда, где тебе место. И если Аджелика Рахна очнется и заговорит с нами, то и без тебя нам откроются все мыслимые и немыслимые пути.

Эта угроза возымела действие — надменное чудовище сразу и надолго замолкло. Но пока длился этот спор, пронизывающий взгляд омара все детальнее и детальнее прорисовывал обстановку лаборатории. Аджелика Рахна лежал в центре большого круглого стола. Под него со всех сторон тянулись толстые корни силовых кабелей — казалось, провода опутывают не только лабораторию, но и лагерь, и всю доступную поверхность Экватора от северного до южного края. По сторонам от стола стояли энергетические установки в витках медных обмоток, чуть поодаль громоздились серверные шкафы, защищенные слоями экранирующей сетки. И почти всюду, оживляя весь этот металл, танцевали энергетические поля: одни ауры поднимались от Экватора, другие вращались вокруг обмоток на силовых установках, третьи мерцали в глубине серверов. А ярче всего горел сам Аджелика Рахна — он был подобен звездному скоплению в центре галактики, он преломлял, преображал всю эту энергию. С потрясением Хинта понял, что узоры на лице и теле маленького человечка вплетаются в структуру его магнитного поля. Омар видел то, чего не могли видеть люди — видел, как выгравированные звезды срываются с поверхности металла и летят прочь, разбрызгивая кругом свет, как движутся в тихом хороводе звери, как летят птицы, как раскрываются почки и цветут цветы на нарисованных ветвях.

Только четыре места в лаборатории оставались темными. Это были какие-то контейнеры. Они стояли поодаль от центра, монолитные, молчаливые, ни к чему не подключенные. И из них медленными струями сочился непроглядный мрак. То, что было там, в этих контейнерах, обладало способностью гасить все вокруг, пожирать любую энергию. Не оставалось сомнений, что это и есть Бемеран Каас — именованная омаром Великая Тьма.

Хинта смотрел на все это, и думал о том, что не совершал никакой ошибки. Он ничего не сжег, не испортил. Аджелика Рахна не воскрес в его гараже, потому что во всем Шарту не было и ничтожной доли тех энергий, которые, по расчетам Кири, оказались бы здесь нужны. И еще Хинта думал о самом Аджелика Рахна — о том, как тот прекрасен, о том, что Кири сумел бы отбросить все свои сомнения, если бы мог посмотреть на маленького человечка глазами омара. По какой-то невероятной, несправедливой прихоти судьбы именно омар — злое и уродливое существо — обладал возможностью видеть все то, что было скрыто от людей. С незнакомым самому себе отчаянием Хинта думал, что Аджелика Рахна совсем не такой, как эта Бемеран Каас. Да, возможно, для его воскрешения была необходима вся энергия мира. Но Хинта видел, что и сам маленький человечек излучает энергию. Он не оставлял этот дар для себя. Он был создан сиять. Он делился своим силовым полем с каждым предметом вокруг. И энергию всего мира он бы тоже не стал себе забирать — он бы в одно мгновение отдал ее, пропустив через себя, и заново распространил на все вокруг. А вот Бемеран Каас могла эту энергию забрать и не вернуть. Она могла украсть энергию у всех — у Аджелика Рахна, у людей, у Экватора, у самого мира. Чем бы она ни была, ее природа состояла в том, чтобы пожирать.

Свет сиял, тьма клубилась; друзья Ивары, не способные своими глазами видеть это столкновение сил, производили последние приготовления к своему эксперименту.

— Эдра, возьмешь командование на себя? Ты знаешь, я не люблю быть главным.

— Почему не я? — спросил Кири.

— Потому что ты слишком долго возражал против этого эксперимента, и некоторые твои действия казались почти саботажем.

— И как вы намерены прервать процесс, если все выйдет из-под контроля?

— Заберу Аджелика Рахна из установки, — сказал Эдра, — а Амика по моей команде отключит все, что здесь можно отключить. Но я уверен, что такой необходимости не будет. Принимаю командование. Кири — к серверам. Амика — к силовым установкам. Я сам обойду лагерь. В последний раз проверим все, что можно. Ведем перекличку.

Они разошлись.

— Плата А2, Плата А4, Плата А6, напряжение в норме. Плата Эгдегера — есть сигнал.

— Поглотитель плазмы — в норме, поглощение пока на нуле. Уровень плазмы на единице. Проверяю кабели от А6.

— Направление северо-запад в полном порядке, проверяю направление запад.

Эдра вернулся и занял место за одним из пультов, находящихся между серверами и центром лаборатории.

— Контакты Девоса — в норме. Контакты Эгдегера — в норме. Все в норме. Готовность номер один.

— Готовность номер один.

— Готовность номер один, — неохотно произнес Кири. Снаружи им ответил сокрушительный удар грома.

— Совсем рядом, — сказал Амика, — в наш громоотвод.

— Я… — начал Кири.

— Сосредоточьтесь, — приказал Эдра, — будет тяжело. Наблюдаю синусоидный всплеск энергии от молнии. Будем считать, что это была последняя проверка. Включаю поля.

Амика предусмотрительно отступил от центра лаборатории.

— Поле один — есть.

— Поле два — есть.

Прямо посреди помещения появилась молния. На этот раз она выглядела одинаково и для омара, и для людей: ослепительная вспышка энергии между двух энергетических установок.

— Поле три — есть, — сказал Эдра.

— Есть, — с задержкой повторил Амика.

— Поле четыре — есть, — хором произнесли они. Вторая молния прочертила пространство наперекрест первой. Разряды заиграли, сливаясь вместе, формируя подвижный шипящий шар. Шар превратился в купол, купол поднялся и опал, секунду спустя вновь поднялся и опал — начал пульсировать, дышать. Треск статических разрядов сделался громче, чем шум дождя.

— Плазма уровень четыре! — прокричал Амика. — Поглотитель начал работу в штатном режиме!

Омар тоже видел плазму: та капала где-то внутри установок — сияющая материя, перенасыщенная энергией. Тьма, Бемеран Каас, отступила назад, словно была способна бояться. Теперь ее стало почти не видно — она вся забилась внутрь своих контейнеров и больше не показывалась оттуда. Снизу, изгибаясь, поднимались энергетические ауры Экватора. Они оторвались от собственных электродов, сложились в единый пучок и замкнулись на Аджелика Рахна. Теперь статические разряды были повсюду. На защитных сетках серверов вспыхнули огни. Камень на поверхности Экватора шипел, с него испарялась вода, искры танцевали на скафандрах людей, вдоль силовых кабелей. Кири бросил свой пост и, как завороженный, шагнул к центру лаборатории.