— То есть, не мы одни это заметили?

Фирхайф кивнул.

— Была драка. Одни выступали за Джифоя, другие обвиняли администрацию поселка в предательстве. Люди стали требовать гумпрайма. Пока шла заварушка, сам Джифой смылся. Все это я знаю со слов тех, кто утренним рейсом ехал назад в Шарту. Давно не видел настолько взбудораженную толпу. Даже испугался, что они что-то сделают, казалось, прямо на платформе начнется какой-то митинг. Но в конце концов, люди разошлись по домам.

— Надолго ли? — спросил Ивара.

— Нет. Они уже собираются снова — одни около офиса шерифа, другие около строящегося гумпрайма, третьи прямо рядом с вами — у центрального корпуса административного здания. Каждый прибывающий поезд подвозит в поселок новую волну похмельных и злых мужиков, охваченных патриотическим ражем и встревоженных неясными слухами.

— А Джифой? — поинтересовался Хинта.

— Люди говорили, что когда они шли назад в Шарту, Джифой отказал им в гостеприимстве. Его дом охраняли боевые дроны. Усталым паломникам пришлось проходить мимо под дулами пулеметов. Ну а его самого никто не видел с тех самых пор, как народ оборвал его речь.

— И с ним сейчас моя мама, — ужаснулся Тави. — Что он теперь собирается делать? Будет сидеть в своей усадьбе, как в крепости?

— А он, пожалуй, может, — сказал Хинта. — Он и без Шарту выживет на своих землях. Ему же не нужны мы все. Ему нужны лишь четыре сотни батраков на его полях. И эти же парни могут одновременно быть его армией.

— Да, но у этих парней есть жены, дети, старые родители, друзья из числа вольных фермеров — и все эти люди вместе составляли единую общину Шарту, — сказал Фирхайф. — Думаю, Джифой очень не хотел всего этого. Но землетрясение вынудило администрацию поселка пойти на сделку с «Джиликон Сомос», и голос Джифоя в этой ситуации уже ничего не значил, потому что он на собственные деньги не мог обеспечить реконструкцию таких масштабов. И вот он оказался меж двух огней: с одной стороны, долг перед корпорацией, с другой — толпа, которую он же сам убедил, что нога «Джиликон Сомос» никогда не ступит на эту землю. Так что ему осталось лишь уйти в глухую оборону.

— Что же теперь будет? — спросил Тави. — Гражданская война?

— Ну, это вряд ли. Волнения — да, наверное. Но даже самый злобный дурак в Шарту понимает, что вооруженный внутренний конфликт станет концом для всего поселка. Надеюсь, решение найдется.

— Вот только возможно ли найти это решение внутри? — спросил Ивара. — Если корпорация теперь считает, что имеет права на поселок, она попытается эти права осуществить.

— Джифой сделал очень плохое дело, — сказал Тави. — Нельзя было так заводить людей. Ведь всегда было ясно, что однажды очередная беда заставит жителей просить помощи извне. А самая большая несправедливость в том, что Джифоя все это может миновать. Когда толпа будет воевать с «Джиликон Сомос», он сам будет сидеть в стороне.

— Нет, не минует, — сказал Ивара. — Рано или поздно это затронет здесь всех и каждого. Впрочем, не нам и не сегодня отговаривать людей от безумия. Лично для меня все это служит лишь напоминанием о том, как мало у нас времени. Если здесь начнется война, нам придется выживать. Всей нашей работе и самим нашим жизням может прийти конец, и все из-за чужой злобы и глупости. Так что давайте поскорее достигнем какого-нибудь успеха, чтобы потом быть свободными для других дел, развязать себе руки и освободиться от ноши нераскрытых тайн.

— На самом деле, нам не хватило лишь пяти минут, чтобы узнать что-то новое, — сказал Хинта, обращаясь в большей степени к Фирхайфу. — Мы достали из омара большую часть его электронной начинки. А копались так долго потому, что все чипы там из разных стран и эпох.

— А ты поднаторел, — похвалил его Фирхайф. Хинта вздохнул со счастливым облегчением; на мгновение вся тревога ушла из него, сменившись чистой эйфорией. Наверное, он давно он ждал, чтобы какой-то человек с чисто техническим умом отметил его навыки в области роботехники, и вот сейчас Фирхайф это сделал — будто выдал маленькое удостоверение об окончании каких-то неведомых учебных курсов. — Но уж прости, Хинхан, дальше мне придется разочаровать тебя.

— Как?

— Если я сейчас же не верну тебя домой, Лика поднимет тревогу. И будет совершенно права. Она, должно быть, и так уже нервничает из-за всего, что творится на улицах.

— Ничего страшного, — сказал Ивара. — Это была лишь половина работы. Пока тебя не будет, мы с Тави попытаемся обустроить лабораторию, чтобы завтра дело пошло быстрее.

Так закончился этот рабочий день. Свои инструменты Хинте пришлось забрать с собой — их нужно было вернуть в гараж, пока Атипа не зашел туда и не хватился пропажи.

Уже у шлюзов Ашайта с неожиданной для всех сознательной теплотой по очереди обнял Тави и Ивару. Хинта ощутил новый приступ тревоги. В своем сердце он знал, что брат никогда не ошибается, и если тот решил попрощаться вот так, значит, этому была какая-то причина. Что-то плохое было совсем рядом, сгущаясь повсюду, затрагивая всех; оно касалось и мертвого омара, и суровой земли, на которой они жили, и человечества по ту сторону Стены. Только Фирхайф, в стариковской простоте, нашел эту сценку забавной и милой.

— А меня? — наклоняясь к Ашайте, спросил он.

— И е аеся, — серьезно ответил Ашайта.

Старик не понял и посмотрел на Хинту.

— Мы не прощаемся, — перевел тот. Фирхайф кивнул и шутить больше не стал — рассмотрел в глазах Хинты страх. Когда они вышли на улицу, Тави и Ивара помахали им из окна. В их силуэтах Хинта угадал знакомую скованность — словно они хотели сблизиться, потянуться друг к другу, но что-то мешало им, какой-то невидимый барьер.

Вскоре Хинта увидел живую иллюстрацию того, о чем предупреждал Фирхайф. В большинстве своем улицы были почти пусты, но порой, совершенно неожиданно, в том или ином месте возникала толпа. Одну такую, небольшую, угрюмо-молчаливую, они миновали, поворачивая на улицу, уводящую от административного центра. Чуть позже Хинта расслышал далекий гул человеческих голосов: там уже не молчали, десятки людей по громкой связи скандировали неразборчивую речевку.

— Кажется, это впереди.

— Значит, мы туда не пойдем. Нечего им своим ревом пугать Ашайту.

Они опять свернули, и так, огибая все значимые узлы поселка, задворками, добрались до улицы Хинты. Уже второй раз за этот день, приближаясь к гаражу своей семьи, Хинта воровато оглянулся вокруг. Ему снова повезло: он не встретил ни родителей, ни соседей. Фирхайф помог ему снять ящики с инструментами со спины Иджи. Когда все было закончено, они повернули в направлении дома. Подходя к крыльцу, Хинта заметил, что им с Фирхайфом навстречу с противоположного конца улицы движется одинокая фигура. Хинта даже обрадовался — это оказался Риройф. Риройф Фирхайфа немного знал, хотя и не дружил с ним.

— А, приветствую, — сказал он по громкой связи. — Я к Атипе. Мужики собираются. Там такое… Ага. На стройку уже полезли. Прямо через забор. А парни шерифа их палками. Ну, хорошо хоть не стреляли.

Хинта понял, что Риройф говорит про место строительства нового гумпрайма. Еще он понял, что Риройф пьян — не так, как бывал Атипа, но все же очень сильно.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Фирхайф.

— Шлемы побили, ага, — сказал Риройф. Потом он сосредоточился на Хинте. — А ты куда ходил? Да еще с малышом. Это нельзя. Не стоит сейчас детям по улице просто так ходить.

— Я только вернулся с побережья, — соврал Хинта. — К тому же, Фирхайф меня провожает.

— А, значит, ты был, был до конца, — отрывисто сказал Риройф. — Странно, что я тебя там не видел. А. Ну, народа-то было немало. Значит, ты все видел. Видел, как Джифоя развернули? Ага.

Хинта осторожно кивнул, опасаясь, что от него потребуют свидетельств очевидца. Однако Риройфу это было не нужно: он сам был там, и начал болтать, снабжая Хинту множеством подробностей, которые тот теперь мог использовать перед родителями, чтобы подкрепить собственную маленькую ложь.