А что если…

       Догадка показалась глупой, но других мыслей все равно не было. Что если она не может достать до Запретного леса отсюда? Что если они ей нужны, потому что через них она вбирает его жизненную силу? Ей нужно, чтоб они дышали, потому что так она дышит лесом. Потому и не уничтожает их.

       Наверное, что-то изменилось в нем, то ли во взгляде, то ли в лице. Неясно, как она рассмотрела сквозь пыль, но рассмотрела. И вместо того, чтобы сделать еще шаг — замерла. И очень строго, подняв указательный палец почти так же, как это делал Йен, сказала:

       — Мальчик!

       Что она собиралась говорить дальше, Нивен не узнал.

       — Надо было брать бусы, — перебил он и швырнул мечи в стороны: каждый — в Иного. И каждый попал в цель. Иные повалились на землю, кучи пыли взлетели над ними. И кучей пыли ссыпалась на землю только что стоявшая напротив богиня. Ссыпалась — и осталась лежать. На этот раз — осталась лежать.

       Нивен ждал бесконечно долго, но пыль не трещала больше смешками, не говорила, не шевелилась, ни под ногами, ни вокруг. Он осторожно подошел, замер над кучей, что недавно была Кхаоли. Пнул ее сапогом — и часть пыли взметнулась в воздух, но тут же осела.

       Нивен позволил себе облегченный вздох. Всё. Кажется, всё.

       Теперь так ей и быть теперь кучей, если никто из Иных не придет искать ответов на вопросы. И не найдет вместо ответов злобное бессмертное существо, которое сейчас в очередной раз обратилось в ничто, но всегда — всегда! — может вернуться. Боги не умирают насовсем.

       Значит, еще не всё. Еще осталось одно дельце: объяснить Иным, что больше нельзя проводить никаких ритуалов. Им не нужна ее помощь, чтобы выбрать члена Высшего Совета. Им не нужны подсказки, чтобы жить дальше — они и сами разберутся. Сотни лет живут, а как маленькие…

       Ну и еще одно дельце: объяснить Совету, что хотел отдать бусы, но случайно убил их Прамать.

       — Убийца богов… — пробормотал Нивен, примеряя на себя кличку. Поднял голову вверх и крикнул. — Эй! Собираетесь меня вытаскивать?! А то еще кого-нибудь найду и случайно убью!

       Сверху не ответили. Наверху не было видно ничего, кроме пыли. Не осталось ничего, кроме пыли. И никого.

       Нивен побрел в какую-то сторону, потом попытался вернуться к пыльной куче, но потерял ее из виду. Замер, оглядываясь, щурясь, пытаясь высмотреть во мгле трупы Иных —в них там остались его мечи. Пошел кругами. Медленные осторожные шаги. Сначала по маленькому кругу, потом — шире, потом — еще шире.

       Потом понял, что уже забыл, где был предыдущий маленький.

       И что давно бы уже пора споткнуться о мертвое тело.

       “А что если они тоже рассыпались? — подумал Нивен. — Но мечи-то не должны рассыпаться. Меч найти сложнее, чем труп, но тоже можно. Нужно просто хорошо прощупывать ногой землю…”

       Дальше шел еще медленнее.

       Но пыль все сильнее застилала глаза. И не было видно совсем ничего. И показалось, что не по кругу ходит — просто бесцельно бредет вперед. Не это ли он делает постоянно в последнее время? И давно пора остановиться, потому что все равно никуда не дойдет. Здесь некуда идти.

       “Отдохни”, — советовала ему Аэйлар.

       Да что Аэйлар! Все советовали.

       Может, пора?

       Нивен сел на землю и закрыл глаза. А потом и вовсе бессильно упал на спину.

       Она была не так уже неправа, развалившаяся богиня. Смерти он не то, чтобы хочет… Он хочет отдохнуть. Богиня просто не понимала, что отдыхать можно только после того, как дело сделано. После того, как все спасены. Аэйлар не понимала того же.

       Женщины!

       А что она его ждет — может, хватит врать себе?

       Аэйлар не знает его. Знала бы — не ждала бы.

       А он все равно не собирался оставаться…

       “А почему?” — снова спросил в голове голос Йена.

       “Точно, — вспомнил Нивен и резко сел. — Еще же придурка спасти надо…”

       В том, что Йена надо будет спасать, Нивен не сомневался ни мгновения.

***

       Они пропели песнь уже дважды, но чужак не шевелился. Чужак не слышал песни, и это было понятно: песнь Совета слышна только Высшим.

       Ар’кеонналэрен сочувственно глянул на дочь. Она так ждала возвращения этого существа, так верила ему, верила в него.

       Аэйлар крепче сжала руку Нивена, подняла на Кеона влажный взгляд, полный щемящей надежды.

       — Еще раз, — попросила она. — Он услышит! Позовите еще раз!

       Кеон покачал головой и кивнул остальным — на выход. Члены Совета молча двинулись прочь.

       Кеон перевел взгляд на нее.

       — Позови Руалэ, — сказал девочке, которая все никак не могла поверить, что все кончено, растерянно хлопала огромными бездонными глазами, так похожими на глаза ее матери. — Пускай жрица подготовит тело для обряда погребения. Он поступил глупо, но… Ты права, он был одним из нас. И пытался, как мог.

       Кеон тоже развернулся, отодвинул мягкие ветки, чтоб уйти.

       — Отец! — крикнула она ему в спину, но он не ответил.

       Остановился, когда уже ступил на поляну, оставив ее жилище за спиной, а она вылетела, словно ураган, обогнала, остановилась напротив и уперлась ладонью ему в грудь.

       — Ты не можешь уйти! Ты не можешь оставить его так! Еще есть шанс! Он не мертв!

       — Аэйлар, — мягко сказал Кеон. — Я видел, как уходили Иные. Тогда мне тоже казалось, что они живы. И что шансы есть. Мы пели над ними до хрипоты, над каждым из них. Дочь, — он положил ладонь ей на плечо. — Пора нам научиться принимать трудные…

       Что-то тяжело упало в ее обиталище. Уже не вихрем — молнией Аэ бросилась обратно.

       Кеон стремительно зашагал следом. Отдернул полог из веток над входом и замер. Аэ стояла на пороге, не шевелясь, даже будто дышать боялась. Он чуть не толкнул ее, когда входил.

       А у ее ложа с пола медленно поднимался чужак.

       Поднялся и тут же тяжело сел на кровать.

       — Я думал, будете петь песни, — сказал им. — Или как там надо. Держать за руку. Но нет. Сам умер, сам проснулся, сам упал…