Развернулась и поплыла прочь, бросив, не оборачиваясь:

       — Прощай, Нивен.

       Нивен долго смотрел ей вслед. Потом медленно направился в противоположную сторону — к птицам, кружащим над полем.

       Нарочито медленно — будто пытаясь самому себе доказать, что никуда он не бежит.

***

       Зогр взревел и поднялся на дыбы. Йен отпрыгнул в сторону, но удержал поводья.

       Как не умел с ними обращаться, так до сих пор и не научился.

       Процедил:

       — Стоять! — и рванул поводья вниз, к земле.

       Может, слишком сильно рванул — зогр чуть мордой в землю не въехал. И тут же потянул было назад, но Йен уже держал, не отпускал. И медленно-медленно дышал, потому что злость опять нахлынула волной. Разорвать к чертям эту скотину… Чего он вообще с ней возится? Потому что у них, видите ли, правила?!

       Он, принц, полубог, должен затаскивать зогров с пастбища в стойло!

       Он еще вчера не мог подняться, его еще вчера просили не умирать! Вот он, не умер. И что получил в награду? Грязную бессмысленную работу?! Так проявляется хваленая человеческая любовь?!

       О нет, он знал, как она проявляется! Если бы кто-то сейчас увидел, как он совладал с зогром, тотчас позвал бы остальных, схватились бы за факелы с вилами...

       "Дышать", — напомнил себе Йен. И сосредоточил взгляд на зогре.

       Тот не сводил с него горящих красных глаз. Бессмысленный тупой взгляд… Нивена бы сюда — нашептал бы что-то этой заразе… Зогр бы Нивена сразу понял. Даже этот, самый тупой и упертый. Или этот — в первую очередь. У них, судя по всему, много общего. Нивен тоже тупой и упертый. И взгляд такой же.

       Йен вдруг понял, что злится уже не на зогра, не на местных — на Нивена.

       Бессмысленно злится, потому что Нивен вообще ни в чем не виноват, разве что — в своей привычке умирать по десять раз на дню. К тому же теперь, когда Йен все вспомнил, когда у него в голове уже сложился план, эльф точно был бы лишним рядом. Так что ушастая девка подвернулась весьма кстати.

       Проблема только в одном — Мышка тоже была лишней. Еще более лишней. Нивен хоть понимал, на что идет, оставаясь рядом, Мышка — даже не догадывалась. А еще лишним было ее “если хочешь остаться”. Йен-то, может, и остался бы. Тот Йен, который был глупым и слабым, который не помнил себя, который не знал, куда идет и зачем. Нынешний — знает.

       И злиться, наверное, нужно на себя. За то, что он не может остаться.

       Он рванул зогра за узду, потащил за собой. Остальные двинулись следом.

       Йен не слишком разбирался в зограх и потому полдня таскал их за собой по очереди, пока ему не указали на вожака стада. Если повести этого — остальные двинут следом. Теперь все стало гораздо проще. Обидно было только, что сразу не сказали. Небось, сначала насмеялись за его спиной — уже потом сжалились.

       Люди, что поделаешь…

       “Не злись на них, — сказал себе Йен. Себе, нынешнему. — Будь собран, не разменивайся по мелочам. Ты идешь в Даар”.

       Выспаться ночью — и выдвигаться. Очевидно, тут он не сможет ни составить план, ни разобраться в своих новых умениях. Тут слишком много работы у всех, совершенно нет свободного времени, к тому же — ты постоянно на виду.

       Он наконец вышел из стойла, захлопнул тяжелую дверь, закрыл на ржавый замок.

       Побрел к человеческим жилищам. В первую очередь — чтобы подальше от вони.

       Ужин был тоже общий. Огромный стол во дворе, который только что сделали, снеся в кучу столы поменьше из домов. Костры вокруг, котлы на них. Запах… Ну, терпимый. Особенно после стойла. Мышка — уже за столом. Говорит с соседями, смеется, сверкает глазами.

       Увидела его, кивнула на место рядом с собой. И доверительно спросила, когда он подошел:

       — Устал?

       Йену показалось, что люди рядом старательно сдерживают смех.

       “Я же вас всех перебью, — с легкой, брезгливой жалостью подумал он, — стоит мне только снова разозлиться на людей…”

       Осторожно поднял миску, бросил:

       — Поем у себя, — и направился к дому.

       Разношенное подобие сапог то и дело норовило свалиться. Ноги приходилось волочить. Ну и идти медленно, осторожно, чтобы не расплескать еду. Кто-то фыркнул за спиной, кто-то засмеялся. Над ним или нет — лучше не проверять, не оборачиваться. Он и без того слишком зол, опасно зол. Мышка смотрела вслед — он не видел, чувствовал.

       Добрался до комнаты, сел на кровать и осторожно попробовал варево. Гадость, так он и думал. С другой стороны, ему сейчас деликатесов и не нужно. Ему нужно набраться сил и выспаться.

       Хорошо, что по правилам у них не до ночи нужно работать.

       Ирхан еще только готовился отправиться отдыхать после трудного дня, а ведь здесь, на Севере, Ирхан уставал быстро, спасть ложился рано. Наверное, на Севере ему было неуютно, холодно… В любом случае, это значит, что у Йена впереди длинный вечер и целая ночь. Да, времени разобраться в себе не хватило, зато хватит времени отдохнуть. А это уже много.

       Закончив с пищей, Йен завалился на ложе. Вспомнил, что все еще в обуви, что не оставил ее, как положено, у дверей. Сбросил и зачем-то старательно запихнул под кровать. Чтоб от Мышки не прилетело, если вдруг увидит. Он, конечно, древний полубог, который скоро пойдет воевать с Дааром…

       Но Мышке под руку лучше не попадаться.

***

       Нивен остановился за несколько шагов до места, над которым вились птицы. Подходить слишком близко не стал — чтоб не наступить на кого-нибудь из насекомых, чтоб не затоптать место, где они ищут. Привычно сел на землю и приготовился ждать, но ждать почти не пришлось. Одна пташка вдруг метнулась вниз, скрылась на мгновение в траве, взлетела снова и бросилась к нему. Он протянул к ней руку ладонью вверх, она естественно пролетела мимо и уже на обратном пути раскрыла клюв. На ладонь упал осколок. Почти прозрачный, белесый, очень-очень маленький.

       Ирхан уже опускался, и хоть было все еще светло, его лучи стали не такими яркими, не такими горячими, как раньше — блеклыми, непрозрачными, как осколок. Они стелились по земле, будто хотели окутать ее, обнять напоследок перед сном.

       — Надеюсь, вы видите в темноте, — пробормотал Нивен, покосившись на птиц.