Они не ответили, но и не проткнули ничем: ни мечом, ни взглядом. И даже не вытолкали прочь, натравив на него послушный им ветер. Молчали, ждали.

       — Аэйлар считала, я смогу помочь, — напомнил Нивен. — Вы отправили ее за мной, значит, тоже так думали. Что изменилось?

       — Она отправилась по собственному желанию, — возразил ее отец. Кажется, ее отец.

       Они же местами не менялись?

       — А изменился — ты, — снова заговорил главный. — В тебе нет силы, ты сам едва жив.

       — Та сила была темной, — дернул плечом Нивен. — Я ее изгнал. А едва жив — потому что победил кровожадный живой остров, — обвел их взглядом и повторил. — Остров.

       И твердо отрезал:

       — Я не слаб. Я — Нивен.

       “Кусок темной пустоты”, — шепотом подсказал Ух’эр в голове и заливисто расхохотался.

       Эльфы молчали.

       Йен бы сейчас расхваливал себя. Нивен не умел хвалиться, но все когда-нибудь бывает впервые, так?

       Чем Йен завершил бы рассказ?

       — В моем мире обо мне ходят легенды, — напомнил Нивен. — Рассказывайте, в чем проблема. Узнаете, почему.

       Холодный ветер лег под ноги. Эльфы переглянулись.

       — Что вам терять? — спросил Нивен.

       — Ты просишь Совет говорить с тобой, — напомнил главный. — Ты даже не Иной. Совет не говорит и с Иными без крайней на то необходимости.

       — Вы уже говорите, — дернул плечом Нивен. — А необходимость, — развел руки, демонстрируя лес вокруг себя, — вот она.

       Они снова переглянулись, теперь смотрели друг на друга дольше. Будто беззвучно говорили о чем-то. Кто их знает, этих главных, может и правда говорили.

       — Хорошо, — сказал наконец главный. Приложил ладонь к груди и едва кивнул. Представился. — Ар’кеонналэрен. Глава Совета Высших. Ты — Нивен, можешь молчать. Ты прав, Запретный лес теряет силу. Со времени того самого боя, в котором ты и твой друг... участвовали.

       — Вытащили вас из бус, — подсказал Нивен.

       — То было ожерелье Кхаоли, — холодно поправил Арк… как там его.

       Нивен уважительно кивнул. Ухмылку сдержал. Всё, хватит прикидываться Йеном. Еще одно лишнее слово — и эльфы передумают говорить.

       — К ней, к Праматери Кхаоли, мы обращались за помощью, — после паузы продолжил главный.

       Нивен молча поднял бровь, но ничего не спросил — чтобы не ляпнуть лишнего. Она жива, что ли? Или они с мертвецами тут беседуют?

       Арк объяснил:

       — Существует Ритуал. Каждый Иной, становясь членом Совета, должен спуститься в Темные земли небытия, где обитает дух Праматери. Она дает знак, слово, подсказку — и это слово Иной приносит в мир. Даонхаллеген когда-то принес ожерелье — то самое, в которое заточил нас. И этим нарушил заветы — только дыхание матери, только ее слова можно забирать из Темных земель. Даонхаллеген был… Слишком самоуверен. Как ты… — и снова ледяной взгляд и вместе с ним — порыв ветра в лицо. Словно пощечина.

       Нивен сдержался — не разозлился.

       Да и на что злиться? На ветер?

       — И что ваша… — чуть не сказал “мама”, но опять сдержался, — …Кхаоли? Помогла?

       Иной покачал головой. Ответил неожиданно тихо и глухо — только что голос звенел, журчал ручьем, а теперь — упал камнем.

       — Они не вернулись. Ни один из них. Совет все еще состоит из Шестерых. Каждый раз мы выбирали достойного, каждый раз он уходил в Темные земли — но не возвращался.

       Он замолчал надолго. Глядел пристально. Нивен выдержал взгляд.

       — Это всё, — сказал наконец Иной. — Вопросы?

       — Да, — кивнул Нивен. Держаться уже не было сил. Он показал пальцем на венок Иного и спросил. — Это у вас короны?

       Тот стремительно выхватил меч, в мгновение ока оказался рядом. Меч зазвенел, запел в воздухе, почти как Весло, и замер у самой шеи Нивена.

       “Молодец, идиот! — подумал Нивен сердито. — Йен бы тобой гордился!”

       Интересно, где Йен сейчас? Что с ним? Надо поскорее разобраться с их богинями и бусами — и пойти помочь придурку. Он, конечно, силен, так что не помрет. Но в том и дело. Кажется, он слишком силен.

       Нивен помнил, как сам был слишком силен.

       Ничего хорошего из этого не выйдет…

       — Ладно, — он поднял руки, — плохой вопрос. А вот хороший: может, вам отменить ритуал, раз он так опасен? Может, ваш Даон… халлег… Сломал что-то в Темных землях, и теперь туда ходить не надо?

       — Даонхаллеген, — четко повторил Иной.

       Нивен едва кивнул: сильно головой махать не стоило — лезвие все еще было у шеи.

       — И мы, и Запретный лес — душа, дыхание Праматери Кхаоли, — так же четко, очень медленно и внятно, видимо, чтоб даже до Нивена дошло, заговорил Иной. — Раз лес умирает, что-то не так с ней. Раз лес умирает — умираем и мы. Раз от нее не возвращаются — возможно, умирает она.

       Он убрал меч и окинул Нивена неожиданно усталым, не холодным, не злым, просто усталым взглядом.

       — Так скажи мне, убийца богов, какая от тебя польза, когда никого уже убивать не надо?

       — Сначала убери меч, — посоветовал Нивен.

       И как только лезвие вернулось в ножны, продолжил:

       — Вы бусы женщине отдали?

       Меч вновь взвился, свистнул, звеняще пропел и замер у шеи.

       — Да что ж такое… — сокрушенно пробормотал Нивен.

       — Мы нарушили все мыслимые правила, разрешив тебе говорить с нами! — процедил Иной. — Чтобы дать тебе возможность насмехаться?

       Нивен медленно поднял палец. Осторожно отодвинул лезвие от шеи, глядя прямо в глаза Аркеон… как его там... Проговорил так же медленно — чтобы теперь дошло до Иного.

       — Ваш Да-он-халлеген взял из небытия что-то, что нельзя было брать. И не вернул. Это могло нарушить равновесие.

       “Или женщина разозлилась и тоскует по бусам… В небытии, небось, не слишком много развлечений… Сохнет по ним — и весь ваш лес сохнет”.

       Этого вслух не сказал. Иные не имели дело с богами так близко, как имел он. Им трудно будет объяснить, что боги — существа мелочные, вредные и капризные…