И он все это сделал. Кабинет преобразился. Дети, в частности Люся и Ромала, быстро включились в работу. Они вымыли подоконники, батареи. Белянкин побелил потолок и повесил новые гардины, на которых теперь висели небесно-голубые портьеры. Он сам на своем кашляющем «Москвиче» привез и постелил линолеум. Саша и Кирилл ему помогали.

Когда в очередной раз меценат посетил занятия Вероники, Андрей Петрович подскочил с чеками и копиями к ним, рассказывая, как и на что были потрачены деньги. Инвестор, крякнув, хлопнул недоуменно глазами.

– Вы просто пещерный человек, Андрей Петрович, – сказал он негромко.

Белянкин растерялся.

– Думал уже, что с этой долбаной перестройкой и капитализмом честных людей не осталось, – продолжил олигарх. – Впервые рад, что оказался неправ. Вы себе-то хоть что-нибудь купили?

– То есть как «себе»? – не понял педагог.

Владимир Кузьмич, отец Вероники, хотел уже что-то эдакое высказать горе-учителю, но, прочитав на лице Белянкина искреннее непонимание, сдержался.

– Лично себе, – пояснил «новый русский», – я просто так сказал про шторы. Просто… ну, нужно же было что-то сказать! Другой схватил бы деньги и все на себя спустил. Ошибся я в вас, Андрей Петрович. Простите, дурака. Кругом одно ворье, хотя нет. Много ворья. Сплошь ворье, куда не глянь. Только это и, правда, лично вам были деньги. Так сказать за труды. Ника даже дома петь стала. Я знаю, что она у меня не Алена Апина и не Наташа Королева. Но уж больно хочется похвастать хоть какими-то талантами единственного ребенка. А то ведь, прям, беда. Знай только, жвачку жует, ну, прям как корова, да телик смотрит. А ведь мне ее замуж отдавать. Кто ж на нее позарится, на неумеху и лентяйку?

Андрей Петрович в ответ лишь, как рыба, беззвучно открывал и закрывал рот. В этот раз он получил уже два конверта.

– Это на нужды студии. А это лично вам. Вы поняли меня? – с нажимом спросил меценат.

Педагог кивнул, прижимая трясущимися руками к груди конверты с деньгами.

Однажды по весне, Саша должен был защищать свой титул лучшего борца города. Ромала не любила Сашины соревнования. Все время, пока парень был на татами, она с мертвенно-бледными губами сидела, прижав холодные руки к груди. А если Александр пропускал прием, она вскрикивала и прятала лицо за спиной Люси. Вот та-то уж кричала, а порой вскакивала и трясла плакатом, который они нарисовали вместе с Ромалой. В тот день соперник у Саши был меньше ростом, но более плечист и бугрист, как сказала Милославская.

– У меня сейчас сердце остановится, – кое-как выговорила серыми губами цыганочка.

– Не дрейфь, прорвемся! – уверенно и даже весело сказала Люся, вскочила со скамьи. – Саша! Вперед! Саня, давай!

Девушка орала с места, а подруга даже боялась открыть глаза. И тут Люся закричала так, что Ромала вздрогнула от неожиданности.

– Ура!!! Саня! Герой!!!

И только тогда цыганочка глянула на тотем. Саша уже поднимался с колен – его соперник все еще лежал и с досады стучал ладонью по ковру. К победителю с трибуны бросился народ, а Ромала все так и сидела, и стала спускаться, лишь когда судья поднял Сашину руку вверх. Болельщики ринулись на татами, подхватили Александра, несколько раз подбросили и понесли к выходу. Сам же чемпион вертел головой и искал глазами свою девушку.

– Ну, ребята, пустите, – просил он и, освободившись, бросился к Ромале. Подхватил ее на руки, прижал к себе. Наклонился, чтоб как обычно, поцеловать в щеку, но в такой сутолоке губы ткнулись в губы. Они одновременно вскинули друг на друга изумленные глаза, но покрасневшего Сашу опять оттащили, хотя он еще какое-то время цеплялся за взгляд Ромалы. А девочка стояла с пунцовыми щеками, переполняемая какими-то необыкновенными, совершенно новыми и ранее неиспытанными чувствами.

Все Сашины друзья, его ребята из клуба, а так же Люся с Кириллом отправились домой к виновнику торжества праздновать победу.

Парни и девчата ехали в трамвае и пели. Люди смотрели на них кто с осуждением, кто с улыбкой. Ромала пела со всеми, и на душе было так здорово, что лучше просто не бывает. Саша смотрел на нее и, когда она ловила его взгляд, то краснела. Было неловко. Едва стоило встретиться с его голубыми глазами, память услужливо напоминала о том случайном поцелуе, и губы, казалось, начинали гореть. Он, видимо чувствовал нечто похожее. Парень гладил тыльную сторону ее маленькой ладошки большим пальцем и видел, как играет на девичьих щеках румянец. Сегодня ему отчаянно хотелось остаться со своей девочкой наедине.

Но сделать это не получилось. Дома их ждал накрытый стол – мама с сестрой постарались. Ведь соперник, которого одолел Александр, был титулован и знаменит не только в родном городе. Поэтому так дорога была победа.

За столом беседовали, смеялись, вспоминали схватку, и по рукам ходила завоеванная медаль. Гремела музыка, пытаясь перекричать всех. Саша схватил Ромалу за руку и потащил танцевать под «Ace of Base», и едва они вышли в середину зала, как из динамиков полилась лирическая композиция. По ребятам прошелестел вздох. Кто-то расстроился, кто-то воспользовался удобным случаем потискать девчонок.

– Потанцуем? – зачем-то спросил Александр. Ромала в ответ улыбнулась. В комнате приглушили свет, и стало заметно тише. Те, кому не досталась пара, поглядывали на переминающихся с ноги на ногу друзей в центре комнаты. Саша обнимал Ромалу и поглядывал по сторонам. Его партнерша не поднимала глаз, но, когда встречалась с ним взглядом, то краснела. И ее саму это удивляло. Что это такое? Столько лет вместе: с чего краснеть-то?! Парень, конечно, видел ее реакцию, и из головы все никак не шел тот поцелуй, при воспоминании о котором начинало сосать под ложечкой. Оценив еще раз обстановку, Саша незаметно для всех увлек в танце свою цыганочку в сумрак соседней комнаты.

– Ты чего? – спросила Ромала шепотом, и он услышал, как дрогнул ее голос.

В этой темноте, где не разглядеть лица, и можно полагаться лишь на собственные ощущения и чувства, он явно чувствовал ее волнение и даже легкую дрожь. Они оба перестали танцевать и, казалось, дышали через раз. Привыкнув к темноте, глаза уже различали очертания лиц, и Саша видел блеск глаз своей девушки. И чувствовал ее горячее дыхание в вырезе своей рубахи. И все эти ощущения его волновали. Он положил ей одну руку на плечо, другой привлек к себе. Она не противилась и вцепилась тонкими пальцами в рубашку на его спине. Во рту пересохло так, будто он неделю не пил. Сквозь тонкую ткань платья он ощущал горячую кожу, а едва уловимый и такой знакомый аромат духов почему-то сегодня особенно волновали парня. Она замерла, как пойманная птица, и тогда он решился.

– Можно я тебя поцелую? – тихо спросил он, не узнавая собственного голоса. Она посмотрела на него, Саша не видел, но почувствовал это. Ответить Ромала не смогла. Лишь кивнула…

***

Любовь! Могучая и великая сила! Что может быть сильней? Дружба девочки с мальчиком перерастает в нечто большее. И становиться невероятным осознание того, что когда-то – еще вчера, неделю или месяц назад – они жили, не ощущая этого. Теперь все было иначе. Будто они родились только в эту самую секунду. Еще не зная этого мира. Еще не зная ничего. Но, уже не представляя жизни друг без друга. Без любви. Теперь, встречая Сашу, Ромала целовала его. Конечно, если не видели взрослые. Или он украдкой, пока никто не видит, воровал поцелуи. Один раз их застала Фаина. Парочка, стоя в дверях, целовалась, а тут мачеха решила занести сметану, что стояла на веранде. Вывернула из кухни и увидела, так сказать, все в красках. Правда, она сделала тут же шаг назад, и деликатно покашляла. Когда же она вновь появилась на пороге, то Ромала уже успела вытолкать парня за дверь.

– Ты что-то светишься вся? – сказала Фаина девочке.

Падчерица покраснела.

– Я влюбилась, – тихо ответила она.

Фаина заулыбалась и прошла в кухню за падчерицей.